Семья Зитаров, том 1 - Вилис Тенисович Лацис

— Скажи, Ансис Валтер здоров?

— Ансис? Вероятно. Ах, да, — очнулся он, — Ансис здоров, я вчера его видел. Он теперь старший унтер-офицер. Представлен к «георгию» третьей степени. Мне, кажется, дадут орден Станислава.

И он вдруг неизвестно почему рассмеялся. И было непонятно: радость это или ирония по поводу ожидаемой награды.

Поздно вечером пришли еще два офицера. Один принес с собой бутылку бенедиктина. Они втроем распили ее. После этого Карл точно освободился от внутреннего оцепенения, сделался разговорчивее и, когда оба его товарища ушли, стал болтать с Янкой, как прежде, когда бывал в хорошем настроении; показал трофеи — немецкую каску, бинокль и головку гранаты, убившей ротного фельдфебеля; выложил на стол групповые фотографии офицеров и густо покраснел, когда между фотографиями мелькнуло детское личико Сармите. Чтобы Янка не прочитал надпись на обороте, он сунул ее в пачку уже просмотренных фотографий и отложил в сторону.

Было решено, что Янка заночует у брата, поэтому они после ужина проговорили еще несколько часов. И как раз в тот момент, когда Карл разоткровенничался, из штаба к командиру роты явился вестовой. Карл вышел в переднюю.

Спустя несколько мгновений началась тревога. Карл вернулся взволнованный, быстро надел шинель.

— Полк отправляется.

— Сейчас? — Янке не хотелось верить.

— Да, ротам дается на сборы один час.

Вестовой поспешно связывал вещи Карла.

— Видишь, братец, как получилось, — сказал Карл. — Тебе придется возвращаться домой. Как ты ночью пойдешь?

— Дойду. Я ведь знаю дорогу. А ты… неужели вы сегодня ночью уйдете на позиции?

— Не только пойдем — придется бежать. Утром приказано быть на месте.

В безумной спешке носились вестовые, разыскивая офицеров, собирая солдат. Опустели постели, лихорадочно наполнялись солдатские вещевые мешки, гремели котелки, стучали приклады, строились взводы. Несколько минут спустя по темным улицам окраины маршировали два стрелковых полка — обратно на поле боя, с которого они только неделю назад ушли, чтобы залечивать нанесенные им раны. Лишь несколько дней отдыха, короткий перерыв, и опять война звала их в новые сражения, более жестокие, чем те, которые они уже пережили.

Мало кто видел в ту ночь уходящих стрелков. Утреннюю тишину завтра не нарушат песни и шум шагающей роты. Те, кто еще сегодня ходил по узеньким улочкам, через несколько часов будут лежать в снегу на замерзшем болоте и на них обрушится смертоносный огонь.

Янка, усталый и продрогший, к утру возвратился домой.

Глава седьмая

1

Война продолжалась уже два года. Стали заметно иссякать экономические ресурсы страны, быстро надвигался кризис. Немецкие войска уже применяли отравляющие газы и разрывные пули, подводные лодки топили суда торгового флота.

«Войну продолжать до победного конца!» — вещала пресса.

Когда наступит победа и кто, в конце концов, победит? Годы идут, гибнут миллионы людей, рушится народное хозяйство, нужда и голод душат народы, и солдат начинает тосковать по дому. Все очевиднее становится бессмысленность гигантской бойни.

Чувствовалось, напряжение в стране растет и что-то должно рухнуть. Во время рождественских сражений один из сибирских полков отказался идти в наступление, требуя, чтобы сначала очистили штаб армии от шпионов и предателей. Несколько десятков солдат расстреляли, но этим делу не помогли. Местами уже тайно братались с противником: патрули разведчиков, встречаясь в ничейной полосе, уступали один другому дорогу и стреляли в воздух, инсценируя «случайные столкновения». Некоторые полки на Рижском фронте сочли ненадежными и со стратегически важных участков перевели в тыл.

Продовольствия в городах становилось все меньше, у магазинов росли «хвосты», и открыто процветала торговля казенным имуществом.

Мартын Зитар продолжал наживаться. Рядом с его корчмой стояла большая баня. Теперь ее каждую неделю топили для войска. И каждый раз, когда взводы солдат приходили мыться, Мартын по дешевке покупал у них сапоги, ватные брюки и белье. Каптенармус сапожной команды приносил ему раза два в неделю по куску юфти. Сверху донизу распространилась эпидемия растрат и хищений. Крупные интенданты занимались этим в больших масштабах, мелкие чины — соответственно занимаемому положению. Государство несло убытки, спекулянты наживались. И люди, подобные Мартыну Зитару, отнюдь не мечтали о мире.

В ту ночь, когда полк Карла спешно отправился на позиции, чтобы ранним утром успокоиться навеки в снегах Малого Тирельского болота, в корчме происходила вечеринка. Эльза Зитар любезничала с офицерами, смеялась, непрерывно танцевала и признавалась, что давно так весело не проводила время. К ее коллекции прибавилась фотография нового поклонника. Прежние друзья изредка присылали письма в надушенных конвертах.

Несколько прапорщиков, два подпоручика и один штабс-капитан. Если бы Эльза пожелала, в коллекции оказался бы еще и полковник, но это был человек средних лет и менее интересный, чем молодые офицеры. Да, она пользовалась успехом. Месяцы и годы летели в пьянящем вихре, одни уходили, другие приходили, и горечь разлуки сменялась радостями встреч. Некоторые из ушедших сложили головы на поле боя, но их место заняли живые, и на этом волшебном карнавале не было времени думать о слезах и печали.

Наслаждайся, юность!

Что там завтра — не горюй…

По улицам Риги в штабных автомобилях с высшим начальством катались сестры милосердия. На берегах Невы веселился величественный Петроград. Лилось потоками шампанское. Взоры тыловых героев услаждали оголенные плечи женщин. Изредка раздавался чей-нибудь предостерегающий голос, напоминавший аристократии, одурманенной пьяными оргиями, о тех, кто в траншеях кормит вшей. Никто, однако, не прислушивался к этим голосам и не думал о мере народного терпения. Два с половиной года выдерживали, выдержат и дальше. Скоро начнется победное шествие на Берлин, и российский двуглавый орел возьмет под свое крыло седую столицу Византии — Константинополь, а Айя-София из мечети снова превратится в православный кафедральный собор — осуществится давняя мечта славянофилов[56].

В таком водовороте событий совсем стушевывалась судьба отдельных людей, и даже такое событие, как смерть старой Анны-Катрины, прошло не замеченным жителями побережья. Анну-Катрину в последние годы редко кто видел; для большинства соседей она перестала существовать еще при жизни. Поэтому не удивительно, что в день ее похорон собралось значительно меньше народу, чем при проводах в последний путь капитанов или зажиточных хозяев. Не приехал даже внук старой капитанши Карл Зитар, и от борова, зарезанного специально для поминального обеда, осталось порядочно несъеденных кусков. Кровать и шкаф Анны-Катрины убрали на чердак, комнату проветрили и вымыли пол — она сразу стала светлее и свежее. Комнат в доме Зитаров было достаточно, поэтому некоторое время она пустовала.

2

После январских боев от полка, в котором