Брачный офицер - Энтони Капелла

Эпилог

Время проходит.

Проходит время, и так как жаркое полуденное солнце и прохладные горные ночи поочередно поджаривают и охлаждают почерневший ландшафт Везувия, с ним происходят удивительные превращения.

Мало-помалу потоки остывшей лавы покрываются колониями лишайников — stereocaulon vesuvianum. Лишайник этот такой крохотный, что почти незаметен невооруженному глазу, но по мере своего роста он превращает лаву из черной в серебристо-серую. Там, где прошел лишайник, могут последовать за ним и другие растения — первым долгом, чернобыль, валериана и средиземноморский низкий кустарник, а вслед за ними и падуб, и береза, а также множество разновидностей абрикоса.

Постепенно шлак и зола, покрывавшие все вокруг толстым, похожим на грязный снег слоем, неминуемо разбиваются на поля и виноградники, попутно рассыпаясь и крошась, добавляя плодородия в плотную темную почву и придавая помидорам, кабачкам, баклажанам, фруктам и всяким плодам, что произрастают здесь, неповторимый аромат.

Время проходит.

Проходит время, но память в людях остается. Каждый год в годовщину победы они собираются в дорогих им местах — на аэродроме, у военного мемориала, в кафе на Французском мосту, на побережье, где высаживались и выжили, — а иные, кто был тогда с ними, нет.

Одним из мест сбора стала маленькая остерия, примостившаяся на горе Везувий, в деревушке под названием Фишино. Сюда приезжают избранные, и вы вряд ли увидите сообщение об этом в газетах или по телевидению. Но хоть собираются избранные, их немало. Они приезжают со всей Европы, и еще из Соединенных Штатов — ведь те, кто живут по ту сторону Атлантики, рады возможности время от времени снова возвращаться сюда, навещать родных в Неаполе.

Имена приезжающих мужчин — Берт, и Тед, и Ричард… Женщин… женщин зовут Альджиза, Виолетта, Сильвана и Джина. Они — невесты военного времени, итальянки, ставшие женами солдат союзных войск с разрешения военного начальства, данного с неохотой и в виде исключения.

Есть здесь и иные гости. Тут Анджело, в прошлом метрдотель «Зи Терезы», теперь уже давно на пенсии, со своей женой и шестнадцатью внуками. Здесь и Эрик Винченцо, который на вопрос, чем он сейчас занимается, вечно отвечает уклончиво, но который проживает в Лэнгли, штате Вирджиния, где располагается штабквартира ЦРУ. Еще здесь элегантная дама средних лет, неизменно, при любой погоде, разодетая в дорогие меха. Она приезжает в сопровождении своего супруга, миллионера-промышленника, который значительно моложе и который с неизменной вежливостью обращается к ней не иначе, как carissima.[71] У нее один глаз живой, второй стеклянный. И она отзывается на имя «Элена».

Здесь и Мариза, или Dottore Пертини, как теперь нам следует ее величать. У нее уже давно процветающая лечебная практика в Боскотреказе, и общеизвестно, что от некоторых недугов, с которыми не справляется традиционная медицина, таких как боль в спине, артрит или супружеская неверность, она способна изготовить целебное средство, которое вы не найдете ни в одной аптеке.

Здесь и ее сестра. Теперь так же известная, как Dottore Пертини, хотя в данном случае это означает, что она окончила факультет политологии и получила степень доктора. И все же местный юрисконсульт с горячим нравом всегда найдет время, чтобы встать у плиты, в особенности, когда речь идет о столе, как сегодняшний, о празднике семьи и друзей.

Здесь же и ее супруг, который несколько замедленно проходит вдоль длинного стола на козлах, поставленного под деревьями на тенистой террасе, проверяя, все ли необходимое на месте. Скованность движений — результат старого ранения военных времен, однако это не мешает ему зорко следить, чтобы официанты подавали антипасто надлежащим образом, — ведь именно он заправляет теперь рестораном и фермой после смерти Нино, и именно благодаря его руководству ресторан стал знаменитым и вошел во все ресторанные справочники. Говорят, будто известно, что он сам время от времени помогает поварам готовить, и что его fettuccine al limone даже лучше, чем у Ливии. В качестве антипасто сегодня будет подана burrata: жирные, завернутые в листья асфоделя шарики моццареллы, приготовленной из молока его собственной, горячо любимой азиатской буйволицы, чье мычание изредка долетает из-за забора их небольшого пастбища рядом с домом.

Но у этой трапезы существует свой ритуал, и он исполняется каждый год со времени окончания войны. Когда гости подносят к столу свои бокалы со сверкающим prosecco,[72] им прежде всего подают по миске жидкой, пустой похлебки. Она чуть питательней жижи из-под пасты, в ней плавают несколько простых фасолин, приправлена она слегка бараньим жиром, и, честно говоря, на вкус не слишком хороша. Самые юные участники сборища, — которые по возрасту вряд ли знают сами, что такое война, — морщат носы, и отодвигают миски, едва попробовав. Но старшие едят похлебку медленно и молча, и в глазах у них далекое воспоминание, так как вкус похлебки переносит их в другое время, воспоминания набегают толпой, наполняя застолье другими, ушедшими лицами.

Потом, когда похлебка съедена, подается моццарелла. Разливается вино; пальцы ломают хлеб. Начинаются разговоры, переходящие в споры, но постепенно возвращающиеся в прежнее спокойное русло. Цивилизация возобновляет свой естественный ход.

За столом есть и малые дети — десятки детей, так как сразу после войны грянул такой взрыв рождаемости, какого мир до сих пор не знал. Некоторые детишки слегка робеют, еще не привыкнув к тому, что разговоры ведутся сразу на нескольких языках. Застолье продолжается, и поскольку старшие, как видно, кроме своих разговоров ни о чем другом не помышляют, младшее поколение по одному выскальзывает из-за стола, собираются группками, и в зависимости от возраста и от пола, затевают игры, или слоняются со скучающим видом, или флиртуют друг с дружкой.

Время от времени их призывают за стол, к центру сборища, чтоб обменяться мнениями, или сунуть им в рот вкусненькое или просто привлечь к одному из многочисленных тостов, которые то и дело поднимаются за столом. И молодежь поднимает свои стаканы за победу, о которой не знает ничего, кроме того, что проходит в школе или слышит от родителей.

А если на глазах у молодых Ливия Пертини, когда мимо проходит муж, ласково касается его рукой, или он наклоняется к ней и мимоходом целует — привычно, почти безотчетно, прерывая разговор, чтоб коснуться губами ее губ, — молодые, конечно же, насмешливо-брезгливо морщатся или отпускают мелкие шуточки. Ведь они, знающие так мало о войне, о любви знают еще меньше. Так уж заведено: каждому поколению не возбраняется считать, что это открытие они сделают сами для себя.

К тому же им предстоит нечто куда завлекательней. Глядите, прибывает очередное блюдо: и повара триумфально выносят долгожданное абрикосовое dolce.

Выражение благодарности

Многие события и случаи из этой книги имели место в действительности и взяты мною из свидетельств современников, хотя моей целью был, прежде всего, не точный пересказ, а ощущение подлинности времени. Я главным образом отталкивался от замечательной книги Норманна Льюиса «Неаполь 1944 года», его дневника тех лет, когда он служил в армейской контрразведке. Приведу в качестве наиболее яркого примера отрывок из его записи от 5 апреля: «К данному моменту завершено расследование по двадцати восьми соискательницам разрешения на брак с нашими военнослужащими. Доказано, что двадцать две из них — проститутки… Надо как-то помочь этим просительницам оформить брак с нашими солдатами. Большинство из двадцати двух, получивших отказ, производят впечатление добрых, энергичных и хозяйственных женщин, к тому же внешне они весьма привлекательны».

Кроме того, Льюис был в 1944 году свидетелем извержения Везувия, которое, по свидетельствам многих очевидцев, могло быть намного разрушительней, если бы не операция по спасению населения, предпринятая американскими и британскими военными под командованием полковника Джеймса Кинкейда. По сути, от извержения больше всего пострадали городки Сан-Себастьяно и Масса, и еще оно уничтожило почти полностью эскадрилью бомбардировщиков В-25 на аэродроме в Терциньо. В настоящее время вблизи или вокруг вулкана проживает более миллиона человек: сейсмологи утверждают, что, возможно, ожидается очередное извержение.

Льюис также упоминает об «абсолютно идиотской идее диверсионного управления» отлавливать в Неаполе зараженных сифилисом проституток и отправлять их на относительно чистую от сифилиса немецкую территорию. Эта схема, которая уже до того имела некоторый успех во Франции, после нескольких попыток была отвергнута в Италии по причине резкого протеста причастных к этому женщин.

Я крайне благодарен сотрудникам Имперского военного музея в Лондоне, которые предоставили мне возможность изучить несколько неопубликованных отчетов о жизни в оккупированном Неаполе и даже снабдили меня картой города, каким он выглядел в результате бомбежек, единожды отпечатанной для отпускных военнослужащих. К счастью, «Зи Тереза» по-прежнему существует — недавно я лакомился там превосходным мини-осьминогом, тушенным в соке кальмаров с томатами.