Неугасимый огонь - Биверли Бирн

Около недели Роберт не возвращался в патио дель Фуэнте. Но как-то по-прежнему бесцельно шатаясь по дворцу, ноги его сами принесли туда. Сначала он не заметил конверта, опавшие листья прикрыли его своим ржавым покрывалом. Он сел на то же место и попытался вызвать в памяти образ Марии, ее тело, каким оно было несколько лет назад и не смог. Единственное лицо, которое он удерживал в памяти, было лицо Софьи. Ее прикосновения он помнил даже сейчас. Иногда он ловил себя на мысли, а думала ли она в эту пору о нем? Но отгонял от себя эти рассуждения, как любые другие воспоминания.

Порыв ветра принес с собой холод. Роберт поежился и его взгляд случайно упал на каменный пол. Наполовину скрытый опавшими листьями лежал конверт. Не сразу решился его поднять Роберт. Он еще раз окинул глазами приходящее в упадок великолепие дворца. Каким прекрасным был когда-то этот фонтан! Он был работы «мудехарес» – арабов, оставшихся после того, как изгнали мавров. Они были мастера, ценимые и христианами и католиками. В старой рукописи упоминалось об одном Мендоза, который пригласил их украсить его дворец.

Так много его предков ушло, а кто придет ему на смену? Что произойдет тогда, когда его тело, наконец, перейдет в то состояние, которое его разум уже осилил и осознал, как свершившийся факт. Французам до него, по всей видимости, нет никакого дела. Может быть потому, что он был одним из тех, кто не являлся для них исчадием ада. Но когда он действительно умрет, может быть здесь на постое будут французские солдаты? Или наоборот, испанские патриоты превратят дворец в бастион обороны. Но кто бы ни пришел, они обратят внимание на это поблекшее великолепие и поймут, что в давние времена здесь правили власть, сила и смелость, пока один человек не предал все. Но может быть… Неуверенно Роберт взял конверт в руки и вскрыл его. Потребовалось несколько минут, чтобы он собрался с духом и смог прочитать то, что сообщал ему карлик.

«Вы не должны сдаваться, мистер Роберт. Вы одни можете помочь теперь Испании. Именно сейчас я хочу сообщить вам такое, о чем никогда прежде вам не говорил. В своих молитвах я призываю вас прийти к истинной вере. Но, если пути древних в состоянии спасти дом Мендоза, я не воспротивлюсь им. Ищите в маленькой комнате, что в западном крыле за Патио де лас Мухерес. Под знаком на стене в полу есть камень, который легко поднимается при помощи рычага или какого-нибудь инструмента. Да благослови вас Бог, сэр.

Всегда ваш с любовью Иисуса…»

Патио де лас Мухерес – Патио женщин отличался тем, что все его четыре угла стены были затенены филигранной резьбы каменными ширмами. Сооружены они были в то время, когда Мендоза вместе с принятием мусульманства переняли и их образ жизни, – в этом патио находилась женская половина дома. То помещение, о котором упоминал в своем письме Гарри, было небольшим, но великолепно спланированным с точки зрения архитектурной пропорциональности.

Знаком на стене, который упоминал Гарри, было пустое пространство около полуметра в длину и столько же в ширину. В каждом углу четырехугольника располагалось отверстие, оставшееся от закреплявших что-то штифтов. Откровения Хоукинса не оказались для Роберта сюрпризом – эти следы ушедших эпох были известны многим. Когда Роберт впервые приехал в Кордову, Доминго уже показывал ему это место.

– Говорят, что здесь когда-то висела доска, – объяснил ему идальго.

– Но вы не знаете, что было на ней написано и куда она делась?

– Нет, – пожал плечами Доминго. – Как я тебе говорил, никто и ничего об этом не знает.

– И все-таки вы не стали ни белить эту стену, ни заделывать дырки?

Доминго перекрестился.

– Сохрани Господь. Никто и никогда этим не занимался. Это своего рода семейная легенда. Этот знак всегда был на стене, но никто не помнит почему.

Роберт тоже не стал ломать голову над этим и обратил свой взор к полу. Он был выложен из больших камней без всякого раствора, в те времена так было принято строить. У Роберта нашелся небольшой ломик, который он подсунул под камень, располагавшийся прямо под знаком – пустым местом на стене. Стоило нажать на ломик, и камень поднялся. Вынув камень, он прислонил его к стене и стал освещать его свечой. Та сторона, которой камень лежал вниз, была утрамбована землей. Земля затвердела, так как камень пролежал на этом месте не одно столетие. Роберт очистил поверхность камня и увидел на камне какие-то буквы. Они были древнееврейскими, которых Роберт не знал. Он в отчаянии выругался, но потом осветил другую часть камня. Какой-то, его более поздний предок все-таки перевел эту запись на испанский язык: «в пещере сокровища» – гласила надпись. Похоже, почерк Доминго. Очевидно, Доминго поручил этим делом заняться Хоукинсу и тот нашел переводчика и поэтому знал про эту запись. Но все это пустая затея. Не было никакой пещеры с сокровищами, иначе Доминго давно бы их спустил.

Роберт вставил камень на прежнее место. Все это легенда, ничто и никто ему не поможет, сейчас он мертвец. Он улегся на пол, здесь же под знаком на стене, и уснул.

Лица крестьян окрашивались пламенем костра в темно-красный цвет. Днем они приобретали темный цвет от солнца, к которому они давно привыкли. Они сидели в задымленной пещере между Ла Рамбия и Пуэнте Гениль и без улыбок смотрели на Софью. Выражения их лиц были мрачными и одновременно восторженными. Два часа Софья пела для них песни Андалузии, вселявшие в них надежду на лучшее. Исполняла она им фонданго, фламенко и грустную и горькую севильскую саэту.

– Хватит, Гитанита, – сказал Хуан Санчес. – Ты, наверное, заморилась, – отдохнула бы.

Этот мужчина был небольшого роста, приземистый с непривычно длинными руками. Соратники прозвали его Эль Моно – обезьяна, французы – «проклятьем ада», а в глазах простых крестьян, населявших Андалузию, он был героем.

– Я могу петь еще, – Софья не знала усталости, когда вот так, запросто, сидела с партизанами в их тайных убежищах и пела им песни. Ей было жаль этих одиноких и решительных людей. – Если вам нравится, я могу спеть еще.

Позади ее Энрике бренчал на гитаре. В те далекие дни, когда она еще жила в Мадриде и имела слуг, он был ее возничим, потом этот мужчина и привел Софью на войну к этим людям.

– Все, что ты поешь, нам очень нравится, – сказал Санчес, – Но мы обещали тебя завтра доставить в Хаэн целой и невредимой. Они нам не скажут спасибо, если ты явишься туда с охрипшим голосом.

Санчес встал и протянул ей руку.

– Пойдем, мы приготовили для тебя постель, можешь отдохнуть.

В отдаленном уголке пещеры была постлана чистая солома, а это место завешено мешковиной.