Черное Копье - Ник Перумов

— Отпустим, но с браслетами Ауле, — жестко произнес он, и все остальные, как по команде, замолчали.

С минуту пятеро Черных Гномов беззвучно переглядывались, а затем, вставая, один за другим торжественно произнесли: «Да будет так!»

— Вы дадите клятву нигде, никогда и ни под каким видом не говорить на поверхности о чем бы то ни было, что видели, узнали или хотя бы подумали здесь, — начал Вир. — Но слова — ветер. Мы давно не верим никому на слово.

Браслеты Ауле, — в его голосе зазвучал металл, — умертвят вас в тот миг, когда вы начнете говорить при ком бы то ни было четвертом. А чтобы вы не сомневались — смотрите!

Откуда-то в руке Вира появился простой темный браслет без единого украшения, грубо отлитый из черного металла. Черный Гном надел его на торчащий рядом с подлокотником его кресла острый камень и, пристально смотря на него, щелкнул пальцами. Секунда — и браслет побагровел, засветился, волна жара докатилась даже до стоящих внизу друзей, а спустя еще мгновение камень потерял первоначальную форму и цвет и потек огнистой струйкой…

— Не пытайтесь снять или разбить этот браслет, — продолжал Вир. — Благодаря ему мы всегда будем знать, храните ли вы нашу тайну или нет. И если нет — горе вам! А когда он станет не нужен и в один прекрасный день вы не увидите его на ваших запястьях — тогда говорите, — закончил Черный Гном загадочной фразой.

Скрипучая площадка медленно поднималась вверх по кажущейся бесконечной шахте. Где-то в глубине скрипели водяные колеса, наматывая на себя бессчетные лиги прочных канатов. Те же трое хозяев, что привели друзей в Зал Королей, теперь сопровождали их обратно.

Гномы и хоббит молчали. Правое запястье каждого замкнул недобрый серый браслет — словно змея, дремлющая до времени. Кто будет держать в узде дремлющие в нем силы?..

Впрочем, против ожидания, на Фолко это почти не подействовало. Он просто прибавил ко многим негласным правилам, которых приходилось придерживаться в этом походе, еще одно, не принимая его близко к сердцу.

Прошло то время, когда его могли повергнуть в страх какие-то, смешно теперь и вспоминать, туманные слухи…

Колеса скрипели, продолжая свою всегдашнюю работу. Друзей ждало Средиземье, ждал Отон.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1. К ДОМУ ВЫСОКОГО

— А и метет же здесь, — проворчал Торин, безуспешно пытаясь поплотнее закутаться в свой старый, видавший виды дорожный плащ. Вьюга свирепствовала вовсю, швыряя в спину крупные горсти жесткого снега и едва не гася небольшой костерок, который им с трудом удавалось поддерживать на этом ветру.

— Да и пива, ручаюсь, не сыщешь ближе, чем за полтысячи лиг! — хлюпая носом, прогнусавил Малыш — который уже день его мучил жестокий насморк. — Эх, говорил ведь я вам — идем в Айбор! Не послушались…

— Опять скулишь? — рыкнул Торин, однако внезапный порыв ветра бросил ему в лицо пригоршню колючего снега, он поперхнулся и умолк.

— Тут заскулишь, — не унимался Малыш. — Лезем, сами не знаем куда!

Олмера как не было, так и нет, и появится ли он возле этого Дома Высокого — одному Дьюрину ведомо! Сколько еще будем скитаться?

— Сколько надо, — буркнул в ответ Фолко, — но, чувствую, уже недолго.

Хоббит сидел, низко подвернув капюшон, спиной к пронизывающему ветру, и своим дыханием пытался отогреть стынущие руки. Над Средиземьем лютовал декабрь, оказавшийся здесь, далеко на Востоке, куда как свирепее и морознее, чем в уютной Хоббитании, хотя по звездам выходило, что сейчас друзья были даже южнее Бэкланда. Неделю за неделей после встречи с Черными Гномами отряд Отона пробирался на восток, одолевая холмы и болота, леса и пустоши, реки и горные отроги. Они приближались к Баррскому Хребту; где-то впереди находился Черный Замок — ключ к переправе через великую реку Востока, Хоар. Откуда их путь лежал на север — прямо к укромной долине, где среди зачарованных скал брала свое начало Тропа Соцветий.

В этой дороге они преизрядно хлебнули лиха. Прекрасные видения больше не посещали хоббита, а свое умение вызывать их по собственному желанию он не пускал в ход. Все это стало странно далеким, холодным, чужим.

Несокрушимым бастионом стояло в золотом величии Заморье; озаренный дивным светом Валинор словно забыл о бедах и тревогах Средиземья; Фолко все реже и реже обращался к нему в своих мыслях. Он был накрепко привязан к делам Смертных Земель и, размышляя вечерами у костра, не раз говорил себе, что никогда бы не ушел на Заокраинный Запад, будь он на месте Бильбо, Фродо или Сэма.

«Что они делают там? — спрашивал себя Фолко, каждый раз оставаясь без ответа. — К чему там знания, к чему все, если не в твоей власти изменить даже малую малость в этом застывшем Раю? Да, правы Авари — свой Свет всегда лучше Света дареного…»

Его мысли нарушил приход посыльного от Отона — предводитель отряда звал хоббита к себе.

За время, проведенное в походе после столкновения с Черными Гномами, Фолко привык к этим вызовам. Ему странно было признаться в этом даже самому себе, но где-то в глубине души он испытывал нечто вроде приязни к суровому воину с редким, прямо-таки детским вниманием и жадностью слушавшему бесконечные истории, рассказываемые хоббитом из прочитанного и услышанного. Отона интересовало все — возникновение Королевства Арды и Изгнание Мелкора, Гибель светоносных Дерев и Укрепление Валинора, и Исход Нолдора… — все, касающееся Первой, Второй и Третьей Эпох. Он забрасывал Фолко вопросами, стараясь докопаться до самых глубинных причин того или иного события; особенно часто он просил пересказывать печальную быль о черной судьбе Тьюрина Турамбара, совершившего великие подвиги, убившего исполинского Глаурунга, лучшего дракона из стаи Моргота, но в конце концов по неведению ставшего мужем собственной сестры и в ужасе от содеянного бросившегося на свой обнаженный меч.

«Вот это воин! — с восхищением говорил Отон. — Он нравится мне куда больше, чем этот выскочка Берен. Берен без волшебства Лютиэн не ступил бы ни шагу. Тьюрин — другое дело! Пусть ошибался — но каков боец!»

Много расспрашивал Отон и о Нуменоре; и, когда он услышал эту историю, то долго сидел, потупившись в мрачном раздумье.

И Фолко не видел в Отоне сперва привидевшейся ему потаенной черноты.

Бывалый воин, Отон почувствовал в только начинавшем тогда Олмере большую силу и пошел за ним, твердо веруя, что наконец-то встретил того, кто создаст новое царство, и, по правде говоря, не слишком прислушивался к тому, что тот говорил о великой войне с эльфами. Он любил своего Вождя, смелого, дерзкого, удачливого, любил его властную, подчиняющую себе обстоятельства волю — и шел за Олмером, однако мало-помалу в окружение Вождя проникали все новые и новые люди. «А из стариков остались только я да Берель…», и Фолко понял, что Отон, несмотря ни на что, в глубине души уязвлен незначительностью отданных под его начало сил; в бытность свою воином Приозерного Королевства ему случалось водить многотысячные дружины.