Вопросительные знаки в «Царском деле» - Юрий Жук

«Час освобождения приближается, – пишет Сидоров Николаю. – Дни узурпатора сочтены. Славянские (белочешские. – М. К.) армии все более и более приближаются к Екатеринбургу. Они в нескольких верстах от города. Момент становится критическим. Этот момент наступил…

Ваши друзья не спят, – сообщается в другой записке. – Час, столь долгожданный, настал»[160].

(Далее М. К. Касвинов без соблюдения хронологии приводит отрывки из «писем Офицера», стремясь, тем самым, убедить своего читателя в существовании развитого «монархического заговора», имевшего целью похищение Романовых из дома Ипатьева.)

Но М. К. Касвинов был не один в подобных «отображениях действительности», основы для которых он, разумеется, черпал из других источников: воспоминаний А. Д. Авдеева, Я. М. Юровского и пр.

Впервые текст этой «документальной повести» был опубликован в 1972 и 1973 году на страницах ленинградского литературного журнала «Звезда» (№№ 8–9 и №№ 7–10 соответственно). А буквально вслед за выходом в свет журнального варианта этого литературного детища М. К. Касвинова, появляется книга писателя Я. Л. Резника «Чекист», посвящённая Я. М. Юровскому, где также немало места отводится описаниям всевозможных «монархических заговоров».

«Военная академия генерального штаба, – писал Я. Л. Резник, – надежная опора Николая Второго в годы его господства – была переведена из Петрограда в Екатеринбург в начале апреля 1918 года. Едва в академии начались занятия, как из Тобольска доставили бывшего царя с семьей.

(…) Чекистам прибавилось забот. Юровскому удалось устроить слушателем академии большевика, бывшего прапорщика Колесника, незадолго перед этим прибывшего в Екатеринбург. Вторым секретным агентом ЧК в академии стал Григорий Никулин. (…)

Недели через две чекисты узнали об обмене домашними визитами Андогского (Начальника Военной Академии РККА. – Ю. Ж.) с настоятельницей Ново-Тихвинского женского монастыря. Епархиальное училище, в котором расположилась военная академия, монастырь и дом Андогского находились в самом близком соседстве – на юго-западной окраине Екатеринбурга. Появление игуменьи в доме Андогского и его ответный визит к ней в монастырь можно было рассматривать, как проявление вежливого добрососедства, но Юровский видел в этих визитах другое.

– По агентурным данным центра, в Екатеринбург выехали два очень близких Николаю Романову человека. Возможно, они уже устанавливают с ним связь через монастырь и академию. Следи за игуменьей и Андогским и за их встречами с новыми людьми, – напутствовал он Никулина»[161].

Приведённые отрывки наглядно показывают, какого рода дезинформацию о пребывании Царской Семье в Екатеринбурге получал наш отечественный читатель, начиная с начала 70-х годов прошлого столетия.

Подробный разбор отрывка из книги М. К. Касвинова мы произведём немногим далее. А сейчас, думается, будет не лишним привести ещё один отрывок, точнее, текстовый фрагмент из работы П. М. Быкова «Последние дни последнего царя», впервые опубликованный в сборнике «Рабочая революция на Урале», вышедшем в Екатеринбурге в конце 1921 года тиражом в 10 000 экземпляров. Причем, ссылка на этот источник весьма уместна не только потому, что таковой явился основой для почти всех дальнейших работ по «истории пребывания Царской Семьи в Екатеринбурге», но ещё и из-за того, что в нём впервые с 1918 года (после опубликования в прессе официального сообщения о расстреле одного лишь Государя) было сказано, что был расстрелян не только бывший Император, но и вся Его Семья.

«В первые же дни после перевода Николая в Екатеринбург, – писал П. М. Быков, – сюда стали стекаться монархисты всех мастей. Начиная с полупомешанных барынь, графинь и баронесс, монахинь, духовенства, кончая представителями иностранных держав.

Доступ к Николаю был ограничен чрезвычайно узким кругом лиц и членов Областного Совета Урала. Вообще же разрешения на свидания с Николаем давались В.Ц.И.Ком.

Поэтому бесконечные попытки проникнуть на свидание с Николаем тех или иных лиц, всегда кончались неудачей. Но монархическое охвостье продолжало загружать номера гостиниц и, между прочим, усиленно писало бесчисленные письма в дни царских праздников.

Корреспонденции поступало на имя Николая вообще очень мало: по преимуществу поздравительные письма и соболезнования, нередко проскальзывали письма явно ненормальных людей, с описанием снов, видений и другой ерунды.

Просьбы о свидании как с Николаем, а также с другими представителями дома Романовых были довольно часты. Мотивировки были самые разнообразные: “повидаться, так как состоят в родстве”, “услужить, что надо будет” и т. д. Являлись представители Красного Креста от разных дипломатических миссий. Однажды даже явился член генерального штаба сербских войск, Мигич, для получения личной информации от Николая о мировой войне.

Вся эта свора получала должный отпор от Областного Совета и злобно поглядывала на зоркий караул и сысертских рабочих-красногвардейцев, расположенных вокруг дома. (…)

К этому времени романовская семья в Екатеринбурге увеличивается. Из Вятки по постановлению Губернского Съезда Советов, были высланы в Екатеринбург бывшие князья: Сергей Михайлович, Игорь, Константин, Иван Константиновичи и князь Палей. Сюда же, по постановлению В.Ч.К., привезена была из Москвы и вдова князя Сергея Александровича – Елизавета Федоровна. (…)

В Екатеринбург, как раньше в Тобольск, продолжают стекаться видные деятели контрреволюции, в задачи которых по-прежнему входит организация заговоров и освобождение Романова и всех его родственников.

Среди лиц, имеющих близкое касательство к семье Романовых, арестовывается указанный выше майор сербской службы Мигич, а вместе с ним фельдфебель Вожечич и некто Смирнов – управляющий делами сербской королевны, жены отправленного в Алапаевск бывшего князя Ивана Константиновича – Елены Петровны.

Эти лица явились в Областной Совет, как делегаты сербского посланника Сполайковича, первоначально для переговоров с Николаем Романовым о войне, а затем якобы для отправки Елены Петровны в Петроград, заявив что на это получено разрешение от центральной советской власти. По справкам, наведенным Областным Советом в Москве и Петрограде, оказалось, что просьбу Сполайковича о разрешении Елене Петровне переехать в Петроград В.Ц.И.К. отклонил.

Цели Мигича и Вожечича были ясны, но выполнить их им не удалось.

С приближением фронта к Екатеринбургу и местное контрреволюционное, “верное престолу”, офицерство пытается завязать связи с царской семьей, усиливает переписку с Николаем Романовым и, главным образом, с его женой, проявляющей большую активность и непримиримость.