Подчинись нам (СИ) - Адлер Алекса

И неожиданно раскрашивают мои руки и босые ноги золотистой краской. Довершая странный, но очень завораживающий образ

После чего синхронно отступают, склоняя головы. Явно демонстрируя, что закончили.

Я только собираюсь спросить, положена ли мне обувь, как в спальню внезапно вползает Чотжар. В красном одеянии. Что-то похожее я уже где-то видела. И весь его вид вызывает во мне странное предчувствие, вкупе с волнением и недоверчивой нервозностью.

Окинув меня внимательным взглядом, на-агар, ничего не говоря, молча направляется ко мне и поднимает на руки.

«Что происходит, Чотжар? — заглядываю в его глаза. — Скажи мне. Пожалуйста».

«Мне велели молчать. Скажу лишь, что бояться и нервничать не надо. Думаю, тебе понравится то, что что должно сегодня произойти. Расслабься и получай удовольствие», − ухмыляется мой хранитель.

И вот как после этого расслабиться?

А когда он выносит меня в коридор, и я вижу прямо у двери, воздушный и изящный паланкин, который держат… высшие ашары из стражи, у меня вообще дар речи пропадает. Я уже даже не обращаю внимания на то, сколько стражников выжидательно застыло в стороне.

Неужели… неужели, это сейчас происходит со мной?

Посетившая меня догадка кажется просто нереальной, невозможной… Но вот Чотжар усаживает меня в паланкин, заботливо приглаживает мои волосы, расправляет юбку, поправляет подушки. Выпрямившись, опускает занавески. Белые с золотом.

И, возглавив процессию, даёт сигнал двигаться.

Дорога дворцовыми коридорами проносится для меня, как в тумане. Сердце так грохочет в груди, что почти больно. А на глазах собираются слёзы, так сильно я волнуюсь. Так сильно желаю, чтобы мои догадки сбылись, и страшусь этого одновременно.

А что я буду делать, если права? Какой тогда станет моя жизнь?

Ох мамочки. Страшно-то как.

Скомкав дрожащими пальцами подушки вокруг себя, смотрю в одну точку, пытаясь восстановить дыхание. А то так и в обморок можно хлопнуться. В самый неподходящий момент.

Но вот мой паланкин подносят к высоким двустворчатым дверям, похожим на ворота, настолько они большие. Стражники на посту распахивают их перед нами, и меня вносят в огромный зал, залитый золотистым утренним светом.

Тихо выдохнув, я впиваюсь глазами в две высокие мужские фигуры, стоящие у большого панорамного окна. Мои Сэ-аран. Са-оир, как всегда, в чёрном, А-атон в белом. Волосы заплетены в сложные косы. Такие величественные и красивые, что сердце щемит. Мне не верится, что эти богоподобные мужчины мои.

И лишь спустя несколько секунд я замечаю, что в зале они не одни. Рядом с Повелителями стоят ещё четверо мужчин. Сэтору. Ни-одо Шаарид. И если меня память не подводит ри-одо Маар-ши и ри-одо Гаргаст главы двух Высоких Домов. И все они смотрят на меня.

Чотжар останавливается в центре зала. Мои носильщики тоже. Ставят паланкин на довольно высокие ножки.

А я снова прикипаю взглядом к моим сэ-аран. Они слаженно идут ко мне. Пронизывая одинаковыми голодными взглядами.

Са-оир отклоняет занавеску, а А-атон склоняется и поднимает меня на руки. Прижимает к своей груди.

И всё это молча.

Но вот они разворачиваются к своим застывшим гостям.

− При должном количестве свидетелей сообщаем, что отныне наша рабыня Лина становится свободной подданой империи Аша-Ирон и Правящего Дома, − в один голос провозглашают внезапно, повергая меня в полный шок.

− Подтверждаю, − ровным тоном роняет Сэтору.

− Подтверждаю, − произносит Шаарид.

− Подтверждаю, − вторят им остальные два свидетеля.

− При свидетелях заявляем, что желаем взять нашу сэ-авин рию Лину нашей законной супругой, − окончательно оглушают они меня и моё бедное, рвущееся из груди сердечко.

Мне хочется жадно хватать ртом воздух, и обмахиваться руками, возможно визжать, или просто плакать от радости с лёгкой горчинкой неуверенности в себе. Но вместо этого я застываю истуканом, таращась огромными глазами на Са-оира.

Не может быть. Этого просто не может быть… Или может?

− Ри-одо Сэтору, окажете нам услугу, совершив обряд? — обращается уже один А-атон к жрецу.

− Это будет честью для меня, − невозмутимо кивает тот.

И снова меня куда-то несут. Как я понимаю, в семейное императорское святилище. Но осознать происходящее я всё ещё не в силах. Кажется, будто снова сплю и вижу сон.

Они дали мне статус свободной. Просто взяли, и объявили свободной. Тогда, когда я уже смирилась с ролью их рабыни.

Они решили на мне жениться. Вот так просто. Хоть на это я даже надеяться не смела. Их решение настолько неожиданно, невозможно, невероятно, что мой мозг просто сбоит, а сердце поёт и колотится, как ненормальное.

Я только и могу, что смотреть по очереди то на одного своего сэ-аран, то на другого, даже не чувствуя, как по моим щекам катятся слёзы. И уж точно не обращая внимания на окружающий мир.

Но он напоминает о себе сам.

− Прошу простить мой интерес, Повелители, но могу я спросить, почему ваша сэ-авин плачет? Она так боится стать вашей супругой? — врывается в мой розовый туман в голове голос Сэтору.

Моргнув я поворачиваю к нему голову.

И оказывается, что мы стоим в каком-то незнакомом мне месте, перед большой массивной дверью.

− Лина, почему ты плачешь? — с ноткой недовольства спрашивает Са-оир.

− От радости, − шмыгаю носом. Улыбаюсь сквозь слёзы своему тёмному сэ-аран, потом смотрю на его близнеца, хмуро наблюдающего за мной. — Я… я не ожидала. Совершенно. Не смела даже надеяться. И не могу теперь поверить.

− Видимо, придётся, − криво усмехается Сэтору, отворачиваясь и прикладывая ладони к дверному полотну.

И эта фраза… она слишком похожа на ту, что я слышала во сне. Даже голос. Неужели мне приснился жрец? Это воспоминание тонкой иголочкой вдруг впивается в душу, омрачая моё счастье. Но вместе с тем и приводя в чувство.

− Мы должны были предположить, что твоя радость будет не такой, какую можно ожидать от невесты, − хмыкает Са-оир, отвлекая от наблюдения за Сэтору.

− Почему, не такой? − снова шмыгаю я, улыбаясь ещё шире. — Просто моя радость такая сильная, и эмоций так много, что они прорываются наружу, как могут. Если бы вы меня не держали, я бы возможно уже прыгала от счастья.

И только сказав это, я понимаю как невовремя распустила язык. Но жрец, входящий в ритуальный зал впереди нас, никак не показывает, что слышал меня. Да и Повелители теперь выглядят гораздо более довольными.

− Потом обязательно покажешь, − требовательно заявляет А-атон, перед тем, как ступить в очерченный на полу круг. — Мне интересно это увидеть.

На этом все разговоры приходится отложить, потому что за спинами моих сэ-аран вспыхивает белый свет, отрезая нас четверых от остального мира. Граница круга замыкается. Я только и успеваю отметить, что этот зал практически не отличается от такого же во дворце Бронзовых на-агаров.

Жрец, пройдя в центр, поворачивается к нам. Раскидывает руки в стороны. И те вспыхивают золотистым светом.

− Призываю в свидетели Абсолюта, − глухо произносит Сэтору, и свет окутывает всю его фигуру, отражаясь в тёмных глазах, мерцая на коже, шевеля красные волосы. Пожалуй, он тоже очень красив, хоть и язва ещё та.

А-атон ставит меня на ноги и сразу берёт за руку. Вторая тут же оказывается в ладони Са-оира. Так втроём мы и оказываемся перед жрецом.

− Волей Абсолюта я соединяю ваши жизни и судьбы, − его голос теперь пробирает до нутра, подавляет волю и окрыляет одновременно, задевает самые глубокие струны души, словно с нами говорит не красноволосый Сэтору, а сам Абсолют.

Свет срывается с ладоней жреца ослепительными лучами, окутывая нас золотистым коконом. Делая единым целым.

И Сэтору начинает петь, произнося древнюю то ли молитву, то ли заклинание, то ли связующую формулу, чтобы спаять нас в одно целое.

Я уже видела, как это происходило с Танатрис и Шааридом, но у нас всё немного по-другому. Мы уже были крепко связаны до этого, просто связь между нами другая. После обряда принятия силы в храме Тан-Гереиш я стала энергетическим звеном между своими мужчинами. Но теперь нитей, связывающих нас становится больше, они словно из самой души идут, из наших душ, сшивая, сближая. В этих нитях и моя любовь, и страсть, и желание принадлежать, и их чувства ко мне, которых мои сэ-аран испытывают гораздо больше, чем я думала. Мы будто прорастаем друг в друга. Неразрывно. Навсегда.