Счастья хватит на всех - Юлия Александровна Волкодав
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спокойная, размеренная жизнь, как же она Сашке нравилась. И лес, до которого рукой подать и по которому она любила бродить в выходной день, и озеро с прозрачно-голубой водой, и её домик, всего две комнаты и малюсенькая кухня, с печным отоплением, с колодцем во дворе Сашке нравились. А больше всего нравилась её больница, в которой отродясь не видели и половины того оборудования, каким был оснащён московский военный госпиталь, а дорогущий аппарат МРТ заменял Иван Иванович, пожилой терапевт и диагност от бога. Под его покровительством Сашка и начинала, а теперь вот дошла до заместителя главного врача. Но в местных условиях эта должность не означала собственный кабинет и кучу канцелярской работы, как бы не так. Здесь каждые руки на счету, и плевать все хотели на субординацию. Можешь — лечи, вот и всё. Зато никаких генералов, строящих врачей перед своей койкой как солдат на плацу. Контингент почти весь знакомый, хроников всех знаешь, как членов семьи. И они тебя знают, и, выписавшись, то и дело норовят принести гостинец — бидончик свеженадоенного молока, кусок только что разделанной коровьей туши, а то и валенки собственного производства. А что? Зимой ценнейшая вещь. В городских сапогах тут быстро или воспаление лёгких подхватишь, или просто шею свернёшь на скользкой как каток дороге.
Прижилась Сашка, будто родилась здесь. Чудно` как иногда получается: рвалась она рвалась в столицу из Подмосковья, а теперь переехала от Москвы за несколько тысяч километров — и счастлива. Впрочем, из-за Туманова и не такие чудеса случаются.
Да, вот оно, главное преимущество жизни на Алтае. Никакого Всеволода Алексеевича. Никаких концертов, на которые ты не можешь не пойти, никаких поклонников, с которыми нужно общаться, и даже Интернета тут почти нет. То есть он, конечно, есть, но такой медленный и дорогой, что волей-неволей забудешь про посиделки на форумах. Да она и сама старалась забыть. И телевизор так и не купила, вечера проводила за книгой, записалась в местную библиотеку, и, идя за очередным томиком Чехова, сама себе удивлялась. Как есть земский доктор. Привет вам, Антон Павлович.
Можно ли считать такую жизнь счастьем? По крайней мере Сашка чувствовала покой. Она могла бы даже создать семью, если бы захотела. В первое время Андрей, ещё один молодой специалист, тридцатилетний хирург, неплохой в общем-то парень, пытался подбивать к ней клинья, звал в клуб, в кино, угощал домашними пирожками, которые пекла его мама. Положительный, правильный, надёжный, чем не пара? Не дурак, любой заведённый ею разговор с лёгкостью поддерживал. И глаза у него такие голубые, что почти синие. В тот момент, когда Сашка осознала сей факт, она и сказала себе: «Стоп». Не надо портить мальчику жизнь. И себе тоже. Врать себе Сашка всегда считала последним делом. Ты же будешь смотреть в эти синие глаза, а видеть совсем другие, куда более тусклые, почти без ресниц, уставшие, равнодушные. Но родные. А эти родными не станут никогда.
И Сашка больше не приходила на чаепития с домашними пирожками, недели три строила из себя высокомерную городскую барышню, и Андрей от неё отстал, а Сашкина жизнь снова потекла в неспешном ритме.
А потом появились его афиши. Юбилейный гастрольный тур. Спасибо хоть не прощальный. Краевое радио надрывалось от восторга — Туманов будет выступать в городах Алтая впервые за двадцать лет! Спешите купить билеты!
Сашка шарахалась от каждого столба и с ужасом считала дни до его приезда. Уговаривала себя, что это глупо. Никто её силой на концерт не потащит. Да, город маленький, но вряд ли Туманов пойдёт гулять по улицам, тем более что стоит поздняя осень, очень щедрая в этом году на дожди. Концерт состоится в воскресенье, Сашке даже на работу не надо. Сиди себе дома, читай книжки. Какое ей дело, кто и где поёт?
Тоня, конечно, знала, куда перебралась Сашка, они иногда переписывались, тщательно избегая разговоров о Туманове. Ну и что с того? Если Сашка сама ничего ей не скажет, она даже не обмолвится ни о встрече, ни о концерте. А Сашка не скажет. Она просто сделает вид, что её тут нет.
Она совершенно точно решила, что не пойдёт на концерт. Старые раны бередить не нужно, во избежание рецидивов. Чёткая медицинская формулировка, научно доказанная теория. На выходные Сашка намеренно запланировала кучу дел, с которыми давно пора было разобраться. Чтобы ни минуты не осталось лишней на глупые мысли и переживания. Дрова нужно перетаскать под навес, а то валяются возле забора, куда ссыпал их водитель грузовика, под дождём мокнут. Окна ватой проткнуть и бумагой проклеить, дует уже ощутимо. Печку протопить бы не мешало, ещё не очень холодно, но в доме чувствуется сырость. Да и проверить, не чадит ли, не забился ли дымоход, не надо ли звать мастера. Такие вещи лучше выяснять до наступления холодов. Жизнь в частном доме без городских удобств здорово дисциплинирует. Если ты в городе вовремя за свет не заплатишь, в худшем случае тебе начислят пеню. А вот если ты здесь упустишь момент, когда ещё дорогу не завалило снегом и можно подвезти к дому дрова, вот тогда точно случится апокалипсис. В первый год она уже бегала по сугробам к соседу одалживать топливо.
Так что всю субботу Сашка возилась с дровами и печкой. Спать завалилась, не чувствуя ни рук, ни ног. Даже не вспомнила, что сегодня, если следовать логике, должен был приехать Всеволод Алексеевич. В воскресенье проснулась поздно и, вопреки обыкновению, не спешила встать с кровати. А куда ей торопиться? Потянулась за книгой, лежавшей на тумбочке. Тихое воскресное утро, идеальное для того, чтобы выяснить, чем же закончится история Джейн Эйр. Как-то пропустила она это произведение в школьные годы, как и многое другое из нетленной классики, теперь вот навёрстывала. Через две главы всё-таки вылезла из постели, добралась до кухни, сварила кофе. От этой городской привычки она избавляться не собиралась. Кофе, сигарета, несколько конфет и всё та же книга. Прекрасный завтрак. И не обязательно сидеть на кухне, можно устроиться в большой комнате — её язык не поворачивается назвать гостиной, но уютное кресло, в которое Сашка обычно залезала с ногами, имелось, и читать она любила именно здесь.
Курить теперь тоже можно в комнате, на журнальном столике стоит пепельница. И никто не
