Нечестивец, или Праздник Козла - Марио Льоса

Неспособный совладать с собственными поступками, он стал отдавать противоречащие друг другу приказы и совершать ошибку за ошибкой. Приказал своему свояку, генералу Вирхилио Гарсии Трухильо, перевести из Сан-Исидро четыре танка и три роты пехоты в подкрепление крепости имени 18 Декабря. И тут же решил перебраться из крепости в Национальный дворец. Велел начальнику штаба войск молодому генералу Тунтину Санчесу докладывать ему о результатах поисков. И, прежде чем отбыть, позвонил в Викторию майору Америке Данте Минервино: категорически приказал ему тотчас же и в строжайшей тайне ликвидировать арестованных майора Сегундо Имберта Баррераса и Рафаэля Аугусто Санчеса Саулея, а трупы их уничтожить, поскольку боялся, что Антонио Имберт из ударной группы предупредил своего брата насчет его участия в заговоре. Америке Данте Минервино, привыкший к подобным заданиям, вопросов не задавал: «Приказ понял, мой генерал!» Затем он сбил с толку генерала Тунтина Санчеса, велев ему сообщить всем патрулям СВОРы, военно-воздушных и наземных войск, принимавшим участие в поисках, что лица, значащиеся в переданных им списках как «враги» и «недоброжелатели», должны быть уничтожены в случае малейшей попытки сопротивления при аресте. («Нам не нужны заключенные, из-за которых потом в мире начнется кампания против нашей страны».) Подчиненный не возражал. «Все ваши указания будут выполнены, мой генерал».

Когда он выходил из крепости, чтобы направиться во дворец, дежурный лейтенант сообщал, что автомобиль с двумя штатскими, один из которых сказался его братом Районом (Бибин), подъехал к входу и они желали его видеть. Но, следуя его распоряжению, лейтенант заставил их уехать. Он, ни слова не сказав, кивнул. Выходит, его брат тоже был в заговоре, а значит, и Бибин расплатится

за его сомнения и колебания. И, продолжая оставаться словно под гипнозом, он подумал, что эта его вялость и безволие, возможно, объясняются тем, что, хотя тело Хозяина и мертво, душа его, его дух или как там еще это называют, продолжает держать его в рабстве.

В Национальном дворце его встретили разброд и отчаяние. Собралась почти вся семья Трухильо. Петан, в сапогах для верховой езды и с автоматом через плечо, только что прибывший из своего владения в Бонао, расхаживал из угла в угол, точь-в-точь провинциал с карикатуры. Эктор (Негр), утонув в диванных подушках, все время тер руки, будто от холода. Мирейа и ее свекровь Марина утешали донью Марию, жену Хозяина, бледную, как мертвец, но огненно полыхавшую глазами. Прекрасная Анхелита плакала, ломая руки, а ее муж, полковник Хосе Леон Эстевес (Печито), в военной форме и с перевернутым лицом, пытался ее утешить. Он почувствовал, как все глаза впились в него: какие новости? Он обнимал их, одного за другим; город прочесывается, дом за домом, улица за улицей, и очень скоро… И тут обнаружил, что они знают гораздо больше, чем он, глава вооруженных сил. Попался один из заговорщиков, бывший военный Педро Ливио Седеньо, и Аббес Гарсиа допрашивает его сейчас в Интернациональной клинике. Полковник Хосе Леон Эстевес уже предупредил Рамфиса и Радамеса, и они в настоящий момент пытаются зафрахтовать самолет компании «Эр Франс» с тем, чтобы вылететь на нем из Парижа. С этого момента он знал, что даже ту власть, которая была дана ему положением и которой он так скверно пользовался в последние часы, даже эту власть он начал терять; решения исходили уже не из его кабинета, а из кабинетов начальников СВОРы, Джонни Аббеса и полковника Фегероа Карриона или же от родственников и приближенных Трухильо, как, например, Печито или свояк Вирхилио. Словно невидимая сила оттесняла его от власти. И он не удивился, что Негр Трухильо никак не объяснил ему, почему не пришел по его вызову на совещание.

Он отошел от собравшихся и поспешил к телефону звонить в крепость. Он приказал начальнику штаба послать войска окружить Интернациональную клинику и установить наблюдение за бывшим офицером Педро Ливио Седеньо, а также не дать СВОРе вытащить его оттуда, употребив силу, если понадобится. Арестованного следует доставить в крепость имени 18 Декабря. Он лично приедет его допросить. Тунтин Санчес после ужасной паузы ограничился лишь тем, что попрощался: «Всего хорошего, мой генерал». Он удрученно подумал, что, возможно, это самая грубая его ошибка за всю сегодняшнюю ночь.

В зале, где собралась семья Трухильо, появились новые лица. В грустном молчании все слушали, а полковник Джонни Аббес Гарсиа, стоя, сообщал тяжелую весть:

— Найденный на шоссе зубной протез принадлежит Его Превосходительству. Это подтвердил доктор Фернандо Камино. Можно полагать, что если он и не умер, то находится в очень тяжелом состоянии.

— Что с убийцами? — перебил его Роман вызывающе. — Субъект заговорил? Назвал сообщников?

Пухлое лицо начальника СВОРы повернулось к нему. Лягушачьи глазки окатили генерала взглядом, который ему в его состоянии повышенной ранимости показался насмешливым.

— Выдал троих, — сказал Джонни Аббес, глядя на него немигающими глазами. — Антонио Имберта, Луиса Амиаму и генерала Хуана Томаса Диаса. Говорит, что он главарь.

— Они схвачены?

— Мои люди ищут их по всему городу, — заверил Джонни Аббес Гарсиа. — Более того. Возможно, за всем этим стоят Соединенные Штаты.

Пробормотав поздравление полковнику Аббесу, он вернулся к телефону. Снова позвонил генералу Тунтину Санчесу. Патрули должны немедленно схватить генерала Хуана Томаса Диаса, Луиса Амиаму и Антонио Имберта, а также их семьи, «живыми или мертвыми, не важно, может, лучше и мертвыми, поскольку ЦРУ может попытаться вывезти их из страны». Он повесил трубку в полной уверенности: если дело будет и дальше идти таким образом, нереально даже выехать из страны. Придется, судя по всему, застрелиться.

В зале продолжал говорить Джонни Аббес. Уже не про убийц, а про положение в стране.

— Необходимо, чтобы в этот момент на президентский пост в Республике вступил кто-нибудь из семьи Трухильо, — заявил он. — Доктор Балагер должен отречься и уступить место генералу Эктору Бьенвенидо или генералу Хосе Арисменди. И народ будет знать, что дух, философия и политика Хозяина не пострадают, а будут по-прежнему руководить жизнью доминиканцев.

Возникла неловкая пауза. Присутствующие переглядывались. Вульгарный голосище Петана Трухильо вызывающе загремел на весь зал:

— Джонни прав. Балагер должен отречься. Президентствовать будем мы с Негром. И народ поймет, что Трухильо не умер.

И тут, проследив на кого устремились взгляды присутствующих, генерал Роман обнаружил, что карманный президент тоже находится в зале. Маленький, скромный, как всегда, он слушал, сидя на стульчике в углу, словно стараясь никому не причинить беспокойства. Одетый, как всегда, по протоколу, он казался совершенно спокойным, как будто осуществлялась пустяковая процедура. Он заговорил спокойно, с полуулыбкой, и сразу разрядил обстановку:

— Как вы знаете, я — президент Республики по решению Генералиссимуса, который всегда придерживался конституционных норм. Я занимаю этот пост для того, чтобы было хорошо, а не для того, чтобы было плохо. Если мое отречение поможет делу, я готов отречься сию же минуту. Но позвольте мне напомнить вам одну вещь. Прежде чем принять столь ответственное решение, означающее разрыв с законностью, не следует ли дождаться прибытия генерала Рамфиса Трухильо? Не следует ли посоветоваться со старшим сыном Хозяина, его духовным наследником в делах военных и политических?

И он устремил взгляд на женщину, которую строгий трухилистский протокол предписывал летописцам доминиканской современности именовать не иначе как Высокочтимой Дамой. Мария Мартинес де-Трухильо отреагировала категорически:

— Доктор Балагер прав. До прибытия Рамфиса ничего нельзя менять. — Ее круглое лицо уже обрело обычный цвет.

Глядя на президента Республики, робко опустившего глаза долу, генерал Роман на несколько секунд вышел из своего желеобразного умственного состояния и подумал, что в отличие от него этот невооруженный маленький человечек, писавший стихи и выглядевший таким ничтожеством в мире настоящих мужиков с пистолетами и автоматами, этот человечек твердо знал, чего хотел и что делал, поскольку ни на мгновение не терял выдержки и спокойствия. Этой ночью, самой долгой за полувековой срок его жизни, генерал Роман обнаружил, что в вакууме и беспорядке, произошедшем от того, что случилось с Хозяином, эта заурядная личность, которую все считали не более чем писарем, декоративной фигурой режима, начинала приобретать поразительный авторитет.

В последующие часы генерал, точно во сне, видел, как сбивались в группки, распадались и снова собирались вместе родственники, приближенные и военачальники Трухильо по мере того, как факты начинали связываться между собой подобно частичкам, которые заполняют ячейки головоломки, пока рисунок не сложится целиком. Незадолго до полуночи сообщили, что найденный на месте покушения пистолет принадлежал генералу Хуану Томасу Диасу. Когда Роман приказал, чтобы кроме дома самого генерала обыскали и дома всех его братьев, ему сообщили, что это уже сделали патрули СВОРы под руководством полковника Фигероа Карриона. И что брат Хуана Томаса, Модесто Диас, выданный СВОРе его другом, любителем петушиных боев Чучо Малапунтой, у которого он прятался, уже сидит в Сороковой. Пятнадцать минут спустя Пупо позвонил своему сыну Альваро. И попросил принести ему еще боеприпасов для карабина М-1 (который он не снимал с плеча), поскольку был уверен, что в любой момент он может оказаться вынужденным защищать собственную жизнь или же покончить с ней собственной рукой. После совещания в своем кабинете с Аббесом Гарсией и полковником Луисом Хосе Леоном Эстевесом (Печито) по поводу епископа Рейлли он проявил инициативу — сказал, что под свою ответственность силой вытащит его из колледжа святого Доминго, и поддержал идею начальника СВОРы казнить епископа, поскольку нет никаких сомнений, что Церковь причастна к преступной затее. Муж Анхелиты Трухильо, схватившись за револьвер, заявил, что почтет за честь выполнить такой приказ. Часу не прошло, как он вернулся назад, распаленный. Операция прошла без особых происшествий, правда, пришлось дать тычка некоторым монахиням и парочке священников-редентористов, оба — гринго, которые пытались защитить своего кардинала. Убили только сторожевого пса, немецкую овчарку, но она, до того как схватила пулю, успела укусить одного calie. Сейчас епископ находится в тюрьме на территории военно-воздушной базы Сан-Исидро на девятом километре. Начальник тюрьмы Родригес Мендес отказался казнить епископа и не дал сделать это Печито Леону Эстевесу, ссылаясь на указания, полученные из аппарата президента Республики.