Перехлестье - Алёна Алексина

И снова девушка поймала себя на том, что думает о какой‑то ерунде, тогда как сильные руки Жнеца удерживают ее, не давая вырваться, но более, правда, и не лишая возможности дышать.

— Я тебе приказываю. Отпусти девушку.

Жнец усмехнулся:

— А кто ты такой, чтобы отдавать приказания мне?

— Фирт, отпусти. Она не в твоем праве.

Тот, кого назвали Фиртом, лишь еще ближе прижал к себе Василису. Стряпуха почувствовала прохладу, исходящую от мага, и по телу прошла волна крупной дрожи. Ее заступник, стоящий позади, видимо, принял эту дрожь за страх.

— Не бойся, он тебя не тронет. Фирт!

— Я должен был понять, что без тебя тут не обошлось. Стало скучно там, наверху, правда, Маркус? И тебе понадобилось место среди смертных, да? Особое место, чтобы и не узнал никто, и поучаствовать во всем происходящем удалось. Верно?

— Ты ошибаешься, — все также спокойно проговорил невидимый Лиске мужчина.

Девушке очень хотелось обернуться, посмотреть в лицо говорившему, но Жнец держал ее крепко, не давая увидеть, понять. Оставалось только слушать.

— Я был в Храме, у Чаши, Маркус, — возразил маг. — Эта девушка не избранница Грехобора. Его судьба была связана с другой. Равной ему по силе. Ты все поменял себе на забаву, думая, что никто не сумеет это исправить. Только ведь девчонка может умереть. Стоит мне лишь захотеть и твой план рухнет.

— Ты ошибаешься. Она — его нареченная. Глен должен был соединить свою жизнь именно с ней.

Недоумение. Холод в груди, вызванный испугом. Осознание сказанного и волна удушливого жара — то первобытный ужас поднялся в груди. Василиса окаменела. Что? Что?

— Имя Грехобора — Йен, — все также невозмутимо поправил бога Фирт. — Не Глен. Да, созвучно, но…

Тишина. Однако девушка даже сквозь пелену паники и страха почувствовала, как тот, кого назвали Маркусом, хотел что‑то возразить. Хотел и… не возразил. Так бывает, когда человек готов сыпать аргументами, но вдруг понимает — аргументы лишь подтвердят его неправоту.

— Ваш бог ошибся? — шепотом, почти неслышно, произнесла стряпуха, закрывая глаза.

Почему ей так больно? И дышать нечем, воздух комками застревает в гортани.

— Он вел свою игру, — спокойно ответил Жнец. — И ты в ней только пешка. Но я решил подыграть противоположной стороне. Поэтому ты пойдешь со мной.

— И что теперь? — голос стоящего за спиной Василисы мужчины снова изменился, наполнился мощью и силой. — Зачем ты здесь?

— Я лишь заберу эту дивную девушку с собой, — также невозмутимо ответил мужчина. — Ты притащил ее сюда, а мне надлежит отправить обратно. И ты не будешь мне мешать.

После этих слов рука, удерживавшая Василису за шею, вновь налилась тяжестью.

По всей видимости ответ Жнеца не удовлетворил того, кто назывался Маркусом. Васька ощутила, как воздух в помещении набряк, сделался вязким от выплескивающейся силы. Она не поняла, почему двое мужчин, ранее обсуждавшие видий, застыли, словно неживые. Не поняла, почему в голосе бога, что‑то говорящего Фирту проступает даже не опасение. Страх.

Впрочем, все это прошло мимо Васьки не потому, что она была от природы так уж твердолоба. Нет. Просто в этот самый момент девушка всеми силами души не хотела осознавать жестокую правду — все происходящее с ней лишь ошибка. Она сама — ошибка. И Йен. Тоже ошибка.

— Мы с тобой не закончили один разговор… — тем временем спокойно сказал Жнец. — Мой ответ — нет.

Бойтесь исполнения желаний

Цетир был пуст. Здесь царила торжественная и звонкая тишина. В просторном зале, на широкой скамье лежала бледная, очень слабая и вся какая‑то, словно еще больше истончившаяся, Милиана. Узкие окна по случаю непогоды никто не закрывал, и теперь на полу блестели лужи. Здесь было полутемно, просторно, зябко и после таверны Багоя — всегда ярко освещенной, переполненной посетителями и ароматами Василисиной стряпни — совершенно неуютно. Несколько скамей, три широких грубо сколоченных стола, сальные свечи на глиняных подставках — вот и все убранство.

— Я передал, — Глен появился внезапно, заставив Шахнала вздрогнуть.

Жрец осенил себя защитным знамением и даже пересел на другую скамью, стараясь держаться подальше от колдуна, за что тот час заслужил презрительный взгляд последнего.

— Сердилась? — осторожно спросил Йен, тогда как его изуродованные ладони продолжили мягко скользить над раной Повитухи.

— Нет. Совсем нет. Все поняла. Хотя, я не успел толком объяснить… — призрак махнул рукой и замолчал, с любопытством глядя на происходящее.

Ему было по-настоящему интересно поглядеть на то, как лечат, да не просто лечат, а вытаскивают из мира духов почти умершую магессу.

— Со мной все хорошо, — Мили в который раз попыталась перехватить руку мужчины. — Я в порядке.

— Я должен перепроверить.

— Йен. Я жива. Не переживай, — ей, наконец, удалось перехватить запястья Грехобора. — Ты все сделал правильно.

Она понимала состояние Йена. Помнила, как много лет назад, после сокрушительного всплеска ярости и осознания того, что он натворил, маг пытался спасти тех, кого еще совсем недавно бездумно расшвыривал — убивая и калеча. Помнила, какое отчаяние поселилось в его глазах, когда он понял — дар к исцелению утрачен. Помнила его страх, бессилие… обиду. Обиду на нее — Милиану.

Волоран, все это время стоявший у открытого окна, бесстрастно заметил:

— В городе не осталось дэйнов.

Эти слова оказались настолько неподходящими к ситуации и всеобщему напряжению, что несколько мгновений все присутствующие просто смотрели на палача магов, ничего не говоря. Первым очнулся бывший Отец, который, откашлялся и спросил:

— Почему ты так решил?

— Мы находимся в Цетире. Здесь живут послушники, дэйны. В каждом городе их всегда не меньше сотни — чтобы сдержать магов и колдунов. Но мы зашли в пустой Дом. Защита, которая должна была не пустить магов, не сработала. Значит, дэйнов здесь нет.

— Но… пока в городе есть колдуны или маги, дэйн никогда его не покинет…

— Дэйны уходят из Дома, забыв про защиту, лишь в одном случае, — Волоран, наконец, обернулся к присутствующим. — Если их зовет видия. Но видии отказались помогать нам, когда узнали волю богов.

— То есть дэйны ушли не поэтому? — нахмурился Шахнал.

— Поэтому. Вот только…

— Видии могли встать на сторону колдунов, лишь считая их дело правым, — возразил ему Грехобор. — Но тогда они обрекают этим на гибель дэйнов и магов, даже тех, кто послушался богов.