Московская историческая школа в первой половине XX века. Научное творчество Ю. В. Готье, С. Б. Веселовского, А. И. Яковлева и С. В. Бахрушина - Виталий Витальевич Тихонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, даже такой шаг не спас автора статьи от резких критических выпадов как в его адрес, так и в адрес его покойного учителя.
3. «Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси» С.Б. Веселовского
В стороне от событий, связанных с борьбой историков, оказался Веселовский. В 1930-е – 1940-е гг. он продолжал активно работать над своими трудами по истории феодального землевладения. Работу на некоторое время прервало слабеющее зрение ученого. Несмотря на внешнее затворничество, в 1946 г. его избирают академиком.
В 1940-е гг. он опубликовал несколько знаковых работ. Существенный интерес представляет статья Веселовского об исторической топонимике. В ней автор признавал топонимику важной отраслью исторической науки. Особенное значение топонимика играет в изучении колонизации и истории землевладения[1314]. В работе автор подробно остановился на методике топонимического исследования. Он призвал внимательно и осторожно относиться к этому историческому источнику. В основе его метода лежало последовательное следование принципу историзма, комплексного сопоставления топонимического материала с письменными источниками. Ученый призвал организовать систематические экспедиции по сбору местных названий[1315].
Центральной публикацией послевоенного периода в наследии Веселовского стала фундаментальная монография о феодальном землевладении Северо-Восточной Руси. К этой книге выдающийся историк шел очень долго. Основой для работы стали открытые им монастырские архивы, которые он разрабатывал с середины 1920-х гг. Две его монографии, написанные после революции, имеют прямое отношение к книге и являются как бы подготовкой к итоговому труду.
В первый том вошло две части: «Частное землевладение» и «Землевладение митрополичьего дома». Первая часть написана на высочайшем концептуальном уровне, сноски в ней сведены к минимуму. В ней Веселовский концентрированно описывает свою концепцию происхождения феодального землевладения. Вначале он выдвинул утверждение, что частная собственность являлась широко распространенной в Древней Руси[1316]. Но реальное изучение этого юридического и экономического института ученый считал возможным только с XV в., когда появляется массовый актовый материал. В дальнейшем он допускал углубление хронологических рамок, поскольку могут быть открыты новые источники, но особенные надежды он связывал с совершенствованием методов исторического исследования[1317]. При этом историк призывал отказаться от умозрительных выводов и обратиться к конкретно-историческому материалу[1318].
Обращаясь к предшествующей историографии, автор особенно выделял работы Ф. де Куланжа. Из отечественных исследователей он признавал большие заслуги Н.П. Павлова-Сильванского. Впрочем, последнему, с его точки зрения, не хватало конкретных знаний о природе западноевропейского феодализма, поэтому тот встал на «путь смелых сравнений и поверхностных аналогий»[1319]. Тем не менее работы автора «Феодализма в Древней Руси» показали, что только сравнительно-исторический ракурс позволит плодотворно разрешить поставленную проблему.
Анализируя историю русского землевладения, автор в первую очередь сконцентрировался на эволюции наследственного права. Он выявил значительные пережитки родоплеменного строя в нормах права, в частности, возможность выкупа земли со стороны родственников[1320]. Рассматривая наследственное право, исследователь пришел к выводу, что норма, по которой вотчина должна была делиться между всеми наследниками по мужской линии, стала главной причиной упадка княжеских и боярских родов и, как следствие, их легкого попадания под власть московских князей[1321], которые с первой трети XV в. взяли курс на перевод вотчинного землевладения в поместное[1322]. Вотчинное землевладение, по наблюдениям автора, достигло своего пика при Василие II, а затем начался его неуклонный упадок[1323]. Такой вывод в корне противоречил материалистической интерпретации истории. Веселовский вновь повторил свой вывод о катастрофе вотчины в эпоху Ливонской войны и опричнины, вызвавших разорение и невиданное переселение землевладельцев[1324]. Кстати, по наблюдениям Н.А. Горской, работа Веселовского является последней (!), посвященной наследственному праву[1325].
Одной из центральных проблем, проанализированных автором, стал вопрос о происхождении судебного и податного иммунитета. В книге «К вопросу о происхождении вотчинного режима» историк выдвигал концепцию происхождения иммунитета как факта княжеских пожалований. Тогда эта теория подверглась критике А.Е. Преснякова, утверждавшего, что княжеские пожалования лишь фиксировали то, что происходило в результате развития землевладения. Веселовский вновь не согласился с данным утверждением, вернувшись спустя много лет к полемике. Он указывал на тот факт, что иммунитет не касался всех землевладельцев, а только тех, кто служил у князя. В то время как если бы иммунитет фиксировал уже сложившиеся в землевладельческом классе отношения, то он должен был распространяться на всех землевладельцев[1326].
Иммунитет рассматривался Веселовским в том числе и как форма княжеского управления. Причем историк показал, что иммунитетом, вопреки сложившимся стереотипам, пользовались не только крупные землевладельцы, но и тяглое население[1327]. Древнейшей формой иммунитета был, по мнению автора, отказ «князя от тех или иных своих прав и запрещение своим приказным людям въезжать во владение жалуемого»[1328]. Развитой иммунитет, оформившийся к XV в., в описании историка предполагал не полную несудимость, а возможность вмешательства князя, если дело касалось убийства и грабежа[1329]. Анализируя практику выдачи грамот, удостоверяющих податный иммунитет, историк сделал вывод, что к 1506 г. прекращается выдача тарханных грамот. В данном факте исследователь видел то, что податный иммунитет к этому времени стал общим, что привело к отмиранию грамот как в данной ситуации излишних[1330].
Веселовский отмечал большую роль феодального иммунитета в закрепощении крестьян. В его представлении, введение всеобщего иммунитета для землевладельцев привело к тому, что «правительство возложило на землевладельцев полную податную ответственность за их владения»[1331]. Исходя из этого, феодалы запрещали крестьянам выход, поскольку переходы мешали исправно платить подати. Таким образом, исследователь повторял свою мысль о значении развития вотчинного государства и крестьянской крепости. Он рассматривал их как взаимообусловленные. В дальнейшем эта мысль активно разрабатывалась Л.В. Черепниным[1332].
Следующим предметом рассмотрения автора стало крупное боярское землевладение. По мнению Веселовского, в Древней Руси и Московском царстве не было больших феодальных латифундий, поскольку не в пример выгоднее было иметь множество небольших вотчин, но в разных частях страны[1333]. В экономике феодализма не было предпосылок для ведения крупного хозяйства, поскольку его продукцию просто негде было реализовывать[1334].
Изучая хозяйственный строй вотчины XIII–XV вв., Веселовский указывает, что ведущими отраслями экономики были различные промыслы. Земледелие находилось на вторых ролях[1335]. Описывая взаимоотношения между вотчинником и его крестьянами, Веселовский придерживался
