Сумма теологии. Том V - Фома Аквинский

Ответ на возражение 1. Этот аргумент рассматривает изъян со стороны надлежащего акта разума в отношении надлежащего объекта, а также в том случае, когда речь идет об изъяне в познании того, что познающий не способен познать, в каковом случае изъян разума не является грехом и человек оправдывается от греха, что очевидно на примере действий душевнобольного. Если же говорить о том изъяне разума, который проявляется в отношении вещей, которые человек способен и должен знать, то он полностью не оправдывается от греха и изъян вменяется ему как грех. Что же касается того изъяна, который связан с действием определения других способностей, то он во всех случаях вменяется разуму как грех, поскольку разум всегда может устранить этот изъян посредством надлежащего акта.

Ответ на возражение 2. Как уже было сказано в том месте, где мы рассматривали акты разума и воли (17, 1), воля движет разум и предшествует ему в одном отношении, а разум движет волю и предшествует ей в другом, благодаря чему и движение воли может быть названо разумным, и акт разума – произвольным. Следовательно, грех обнаруживается в разуме или потому, что он является произвольным изъяном разума, или же потому, что разум является началом волевого акта.

Ответ на возражение 3 очевиден из вышесказанного.

Раздел 6. МОЖЕТ ЛИ ГРЕХ УДЕРЖАННОГО УДОВОЛЬСТВИЯ НАХОДИТЬСЯ В РАЗУМЕ?

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что грех удержанного удовольствия не находится в разуме. В самом деле, как уже было сказано (31, 1), удовольствие – это движение желающей способности. Но желающая способность отлична от разума, который является схватывающей способностью. Следовательно, удержанное удовольствие не находится в разуме.

Возражение 2. Далее, то, какой способности принадлежит акт, показывает его объект, поскольку способность определяется к объекту через посредство акта. Но удержанное удовольствие подчас связано не с разумными, а с чувственными благами. Следовательно, грех удержанного удовольствия не находится в разуме.

Возражение 3. Далее, о вещи говорят как об удержанной из-за ее задержки во времени. Но временная продолжительность не обусловливает принадлежности акта к той или иной конкретной способности. Следовательно, удержанное удовольствие не находится в разуме.

Этому противоречат слова Августина о том, что «если согласие на чувственное наслаждение удовлетворяется одной лишь мыслью о наслаждении, то я считаю, что это можно рассматривать, как если бы одна жена съела запретный плод»[448]. Но, как разъясняет Августин в том же месте, под «женой» тут надлежит понимать низшую часть разума[449]. Следовательно, грех удержанного удовольствия находится в разуме.

Отвечаю: как уже было сказано (5), грех может находиться в разуме не только со стороны надлежащего акта разума, но иногда и со стороны определения человеческих действий. Далее, очевидно, что разум определяет не только внешние действия, но также и внутренние страсти. Поэтому о грехе говорят как о находящемся в разуме не только тогда, когда разум оказывается неспособным [должным образом] определить внешние действия, но и тогда, когда он оказывается неспособным [должным образом] определить внутренние страсти. При этом он бывает неспособным [должным образом] определить внутренние страсти двояко: во-первых, когда он отдает распоряжение на беззаконные страсти, например, когда человек предумышленно возбуждает в себе движение похоти или гнева; во-вторых, когда он оказывается неспособным предотвратить беззаконное движение страсти, например, когда человек, обдумав и придя к заключению, что восстающее движение страсти является неупорядоченным, тем не менее, задерживается на нем и оказывается не в состоянии его устранить. И в этом смысле о грехе удержанного удовольствия говорят как о находящемся в разуме.

Ответ на возражение 1. Действительно, удовольствие находится в желающей способности как в [своем] ближайшем начале, но оно [также] находится в разуме как в [своем] первом двигателе, а нами уже было доказано (1), что те действия, которые не переходят во внешнюю материю, являются субъектами своих начал.

Ответ на возражение 2. Разум обладает надлежащим и явным актом в отношении надлежащего ему объекта, но он [к тому же] осуществляет определение всех объектов тех более низких способностей, которые могут быть определены разумом, и по этой вот причине связанное с чувственными объектами удовольствие также подпадает под определение разума.

Ответ на возражение 3. Об удовольствии говорят как об удержанном не в связи с временной задержкой, а потому, что разум, размышляя, задерживается на нем и оказывается не в состоянии [самостоятельно] его устранить. То есть, как говорит Августин, «удерживается на том, что отвергается авторитетом высшего совета, как только оно касается ума»[450].

Раздел 7. НАХОДИТСЯ ЛИ ГРЕХ СОГЛАСИЯ НА [ГРЕХОВНОЕ] ДЕЙСТВИЕ В ВЫСШЕЙ ЧАСТИ РАЗУМА?

С седьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что грех согласия на [греховное] действие не находится в высшей части разума. В самом деле, согласие, как уже было сказано (15, 1), является актом желающей способности, тогда как разум – это схватывающая способность. Следовательно, грех согласия на [греховное] действие не находится в высшей части разума.

Возражение 2. Далее, как говорит Августин, «высшая часть разума поглощена созерцанием вечного закона и совещанием с ним»[451]. Но подчас согласие на акт происходит без совещания с вечным законом, поскольку человек не размышляет о божественном всякий раз, когда дает согласие на акт. Следовательно, грех согласия на акт не всегда находится в высшей части разума.

Возражение 3. Далее, как человек может сообразовывать свои внешние действия с вечным законом, точно так же он может сообразовывать [с ним] свои внутренние удовольствия и другие страсти. Но, по словам Августина, «согласие на соблазн без того, чтобы решиться на его исполнение, принадлежит низшей части разума»[452]. Следовательно, и согласие на греховный акт подчас надлежит приписывать низшей части разума.

Возражение 4. Кроме того, как высшая часть разума превосходит низшую, точно так же разум превосходит представление. Но иногда человек совершает акт через посредство схватывания способности представления без какого бы то ни было обдумывания разума, как [например, тогда], когда без обдумывания движет рукой или ногой. Следовательно, иногда низшая часть разума может давать согласие на греховный акт независимо от высшей части разума.

Этому противоречат следующие слова Августина: «Если в согласии использовать дурным образом то, что воспринимается телесным ощущением, какой-либо грех определяется настолько, что если бы было возможным, он был бы осуществлен телом, тогда это следует понимать так, как если бы жена уже дала своему мужу запретный плод»[453].

Отвечаю: согласие подразумевает суждение о той вещи, на которую дается это согласие. В самом деле, как созерцательный разум судит и сообщает свое решение о том, что касается интеллигибельных вопросов, точно так же практический разум судит и сообщает свое решение о том, что касается вопросов действия. Затем, должно иметь в виду, что в каждом случае вынесения суждения окончательный вердикт принадлежит более высокому суду; так, мы видим, что в делах созерцания окончательный вердикт затрагивает любое суждение путем обращения его к первым началам. Поэтому до тех пор, пока более высокое начало не вынесет свой вердикт, суждение как бы приостанавливается в части окончательного решения и не объявляется. Но очевидно, что человеческие действия могут направляться согласно правилу человеческого разума, каковое правило извлекается из [рассматривания] сотворенных вещей, которые человек познает естественным образом, а еще, как было показано выше (19, 4), согласно правилу божественного закона. Поэтому, коль скоро правило божественного закона является наивысшим правилом, то из этого следует, что окончательный вердикт, благодаря которому суждение может быть объявлено, принадлежит высшей части разума, которая сосредоточена на созерцании вечных типов. Однако в том случае, когда объявляемое суждение касается нескольких вопросов, окончательный вердикт имеет непосредственное отношение к последнему из них, а в человеческих действиях само действие как раз и является последним, удовольствие же, которое побуждает к действию, предшествует ему. Поэтому согласие на действие в собственном смысле слова принадлежит высшей части разума, в то время как относящееся к удовольствию предварительное суждение принадлежит низшей части разума, которая предоставляет свое суждение на более низкий суд. Впрочем, высшая часть разума тоже может выносить свое суждение об удовольствии, и потому все то, что подчинено суждению более низкого суда, подчинено также и суждению более высокого суда, но не наоборот.