Лабиринты Гипербореи - Владимир Петров-Одинец

А слова – мама дорогая! «Бог крылатый, победитель Пифона, слава тебе» в разных сочетаниях повторялись в каждом пэане. Кажется, так назывался гимн в честь Аполлона. Мало, что выглядели певцы на одно лицо – завитые, с затейливо уложенными локонами, с подведёнными глазами. Мотивы звучали однообразные, страшно заунывные.

Тимур не выдержал:

– Слушай, ну что они нудят? Как на поле чудес – дядя Лёнины усы поразительной красы. Валим отсюда, пока не стошнило.

– Много ты понимаешь, – возразила Русана, – это конкурс. Как у нас «Минута славы». Люди стараются себя показать. Надо дослушать и выбрать лучших.

– Не хочу, – упёрся Тим, и предложил другу. – Давай удерем?

Славке был готов слушать любую муру, лишь бы рядом с Русаной, но предавать Тимура ему казалось неправильным. Опять же, надо показать однокласснице, что он самостоятельный, или нет? Терзаемый такими мыслями, Быстров-младший тихонько поднялся вслед за Тимом. Оба пригнулись, как в кинотеатре, чтобы не загораживать экран другим зрителям, и ушли из храма, провожаемые удивленными взглядами членов жюри, гневным – Русаны, обиженными – состязателей. На улице мальчишек встретило нестерпимое солнце.

– Эх, дураки мы, очки не захватили, – посетовал Тимур, отчего настроение тотчас испортилось.

Очки остались, в станице Лайбовая, что рядом с Одессой. А они с другом торчали здесь, в древней Греции, невесть за сколько лет от России и Украины, где их ищут уже третий день. Ашкеров-младший совсем уже собрался испортить настроение и Славке, как тот хлопнул себя по лбу:

– Елки, я же сумку оставил! С деньгами! Никуда не сваливай, жди. Я мухой!

Олен вчера дал им несколько монет – если что купить захочется, а Быстров-младший их прибрал, да утром и забыл взять. Он умчался по лестнице за сумкой, которая лежала в сундуке. И вдруг Тимур услышал знакомые слова. Два молодых воина оживленно обсуждали качество белой рубахи. «Нет, не азербайджанский. Странный, но многое понятно…» – Тим рванулся к соплеменникам и радостно воскликнул:

– Mерхаба, уважаемые! Скажите, а вы издалека приехали? Баку, Махачкала? Если да, то мы земляки!

Воины в зеленых чалмах не спешили радоваться знакомству, но мальчишка не отставал от них. Старший, голубоглазый, толкнул напарника локтем, обращая внимание того на мальчишку. Второй, смуглый и по-татарски остроскулый, окинул Тимура взглядом. Оба отметили странную одежду:

– Смешной чудик… А говорит бойко.

Голубоглазый удивился восторгу мальчишки, спросил, кто он такой:

– Кимсин сен, пацан? Откуда?

– Да я из России прилетел, с другом, – заторопился объяснить Тимур. Воины понимающе переглянулись и одновременно воскликнули:

– А, ты из сыновей бога. То-то атаманский знаешь! Чем может тебе служить?

– Не, ничего не надо, что вы, – засмущался мальчишка, – просто услышал родную речь. Я же, как умная собака, вроде местных и понимаю, а по-ихнему говорить не умею, вот.

– Не любят греки атаманский говор, это верно. Но ты не робей, понимают за милую душу! Хочешь, давай с нами. Сейчас, только возьмём рубаху. Она годится, шелковая, а этот разбойник, – воин постарше кивнул на лавочника, – цену сбавлять не хочет. Вчера мне такую же на треть дешевле продал!

Тим поинтересовался, сколько стоит эта очень скользкая на ощупь сорочка. Остроскулый воин, Закир, назвал сумму – «рубленин» и «алтын». А потом бросил рубаху на прилавок, заявил продавцу:

– Да пропади ты пропадом, жадюга! Пойдёмте отсюда. У другого куплю, – и двинулся прочь.

Лавочник закричал, вскочил с места, бросился за воинами. Он горячо уговаривал почему-то только Семёна, называя того Османом, тараторил и убедил-таки вернуться. Закир надел рубаху. Причмокивая, что означало восторг, наверное, продавец кружился вокруг парней, пока те не выложили несколько монет. Подобострастно кланяясь, лавочник благодарил покупателей, а Тимур тихонько стоял и ждал новых знакомых. Тут подбежал Славка, держа сумку на плече:

– Куда удрал? Договаривались же, не расходиться, – попрекнул друга и спросил. – Куда пойдём? Может, где борцы?

– Ничего не удрал. Ждал, как дурак, – оправдался тот, – только в сторону отошёл.

– Эй, так вы и ордынский знаете? – удивились новые знакомые Тимура, причём на смеси украинского и русского.

«Суржик», как называла его Славкина мама, оказался понятен всем четверым. Ну, как тут расставаться? И друзья пошли вместе с атаманцами, живо комментируя увиденное. Городок бурлил. Народ, одетый разномастно, но опрятно, ел, пил, играл в какие-то азартные игры, спорил и даже дрался. Стража, поблескивая полированными нагрудниками с головой быка, появлялась, где надо, унимала или разгоняла дебоширов. Приличных людей не трогали, а вот нескольких оборванцев скрутили и увели с площади. Семён проводил их взглядом:

– Вот это правильно! Нечего здесь сброду шарашиться. Вишь, на игры премножество гостей стеклось, с Грекии, а то и с порубежья, и эти тож, сволоклись поживиться…

Закир перебил друга, показал в сторону:

– Эвон где состязаются! – И двинулся сквозь толпу, бесцеремонно пробиваясь плечом. – Подвинься, дай дорогу! А ну, посторонись!

Мальчишки пристроились за его спиной, а Семён замыкал шествие. Недовольные моментально затихали, увидев зелёные шапки атаманцев. Выйдя к символическому веревочному ограждению, они увидели несколько квадратных площадок, усыпанных чистым песком. На ближней как раз шёл поединок нагих и очень мускулистых, совсем молодых мужчин.

Борцы состязались, пытаясь покрепче ухватить соперника поперек туловища и швырнуть на землю. Их тела блестели от пота и масла, мышцы проступали жгутами. Но борьба мало походила на современную. Противники упирались ногами и давили навстречу – кто кого. Пыхтели они недолго. Один не устоял при встречном рывке, пал на колено. Второй немедленно этим воспользовался, навалился и припечатал спиной к земле. Зрители заревели, победитель радостно запрыгал.

– А назад рвануть, через себя бросить? – Семён остался недоволен. – Была охота смотреть… Башками бодаться, и то смешнее будет… Или бы просто пинались, у кого ноги крепче…

Закир поддержал друга, но предложил дождаться других – вдруг порезвей окажутся. Подождали. И зря – в следующей паре ситуация повторилась. Мальчишки и атаманцы направились дальше. Кулачный бой выглядел намного живее. И кровавее – кожаные ремни на кулаках при удачном ударе сдирали кожу хуже наждачки!

– Слав, ну на фиг, – сморщился Тимур, – не бокс, а бои без правил. Мордобой, и всё. Валим отсюда!

Атаманцы согласились, и компания поплелась дальше, выбирая места, где падала хоть маленькая тень. День выдался неимоверно душным. Мало, что солнце палило, так и ветер утих. Горожане, особенно постарше, обливались потом, поминутно промокали себя платками. Мальчишки пожалели, что не захватили шляп, которые им утром предлагала Рема. «Париться под плащом ради приличия – ещё чего!» – решили они и не стали мучиться, остались в одних хитонах, вопреки строжайшему приказу Олена. Пурпурные хламисы переместились в сумку.