Кортес - Кристиан Дюверже

Немалое удовлетворение Кортесу доставило и изменение политики властей в отношении Нуньо де Гусмана. Вернувшись из калифорнийской экспедиции, он узнал о назначении нового губернатора Новой Галисии. 30 марта 1536 года в Наярит арестовывать Гусмана отправился Диего Перес де ла Toppe. Но новый губернатор недолго пробыл на своем посту: всего через несколько недель он погиб в бою с восставшими индейцами, доведенными до отчаяния произволом людей Гусмана. Мендосе пришлось проявить чудеса изворотливости и хитроумной лжи, чтобы заманить Гусмана в Мехико. Он пообещал Нуньо прощение и почести и пригласил провести праздник Рождества 1536 года в одном из принадлежащих ему домов. Усыпив бдительность Гусмана, вице-король приказал его арестовать. 19 января Гусман был брошен в тюрьму, в общую камеру с осужденными преступниками. Образ действий Мендосы не вызвал у Кортеса никакого негодования. Маркиз тотчас занялся сбором материалов для судебного расследования, начатого в отношении бывшего председателя Аудиенции.

Избавившись от Гусмана, маркиз мог спокойно заняться дорогими его сердцу операциями в Южном море. Он отозвал из Калифорнии оставленный там отряд. Полученные из Перу новости заставили его переориентировать свои морские исследования. По возвращении из Санта-Круса конкистадор получил письмо от Франсиско Писарро, просившего о помощи. В Перу незамедлительно отправились два корабля под командованием Эрнандо де Грихальва. По свидетельству Лопеса де Гомара,[227] они доставили солдат, лошадей, провиант, пушки и оружие. От себя лично Кортес послал кузену шелковые одежды, меховой плащ, два трона, дорогие подушки, седла и сбруи. Писарро, хозяйничавший в Перу с 1533 года, с благодарностью принял помощь и подарки. Его плащ из опоссума произвел на всех большое впечатление и вошел в легенду. Корабли Кортеса возвращались в Мексику с перуанскими подарками от Писарро. В знак своей признательности он подобрал золотые украшения тонкой работы для донны Хуаны. Но только один из кораблей вернулся в Акапулько. Второй под началом Грихальвы отправился на запад исследовать Тихий океан на экваториальных широтах. Последовательный в своих начинаниях, Кортес все время пытался найти наилучший путь к Молуккам. Корабль маркиза достиг островов пряностей, но только без капитана, убитого взбунтовавшейся командой. Из экипажа уцелело всего семь человек, и роскошные дары Писарро окончили свой путь на Молуккских островах, вероятно, в сундуках португальского капитана, подобравшего моряков Кортеса.

Столкнувшись со сложностями путешествия к островам пряностей, Эрнан решил установить коммерческую навигацию между Мексикой и Перу. Еще десять лет назад его родственник Франсиско Кортес, покорявший Колиму, обнаружил существование морской торговли индейцев Центральной Америки с жителями Анд вдоль всего тихоокеанского побережья. Верный своей стратегии преемственности, Кортес намеревался поддерживать и развивать межамериканские связи, существовавшие уже более двух тысяч лет.

Благодаря Франсиско Кортесу мы имеем довольно точное представление о характере доиспанской торговли. Из Анд экспортировали главным образом золото, серебро и медь в формах изделий или продуктов переработки: украшения, посуда, щипчики, брелки, листы золота, слитки серебра, медные пластины и стержни и пр. Из Колимы и Ксалико везли канаты из волокон магеи, ладан (копалли), выделанные шкуры животных (ягуара-оцелота, оленя), а также сушеные тропические фрукты, которые пользовались особенным спросом у перуанцев. Этот коммерческий путь и хотел взять под свой контроль Кортес, добавив к традиционным статьям экспорта товары, возникшие в результате испанского проникновения по обе стороны экватора. Впрочем, в первую очередь требовалось организовать пассажирские перевозки между Мексикой и Перу. Кортес избрал порт Гуатулько на побережье Оахака форпостом коммерческой линии до Перу. Его корабли делали остановку в Панаме, а затем уже шли в порт Каллао, расположенный недалеко от Лимы. С 1537 года этим маршрутом проходили два-три корабля в год. В Панаме и Лиме поселились его постоянные торговые агенты.

В 1536–1538 годах Кортес вел спокойную, мирную, вероятно, весьма приятную жизнь. Поскольку преследования индейцев прекратились, а францисканцы могли заниматься своей миссионерской деятельностью, он мог считать Мендосу своим союзником. 6 января 1536 года вице-король благословил торжественное открытие школы Святого Креста в Сантьяго-де-Тлателолько. Это учебное заведение было вершиной образовательной политики, проводимой Кортесом и францисканцами. Здесь юных науа учили на науатле и латыни, а не на испанском! Они изучали вселенскую природу слова Божия. Сами монахи взамен приобщались к индейской культуре, стремясь научиться лучше сохранять и оберегать ее. С первого дня основания в этом первом учебном заведении для индейцев преподавали француз Арно де База и знаменитый летописец ацтекской цивилизации Бернардино де Саагун. Мендоса также дал согласие и на устройство францисканцами собственной типографии: это была великая победа свободы мысли и успеха христианизации, проводимой братьями-линоритами. Небо над Мексикой, казалось бы, прояснилось, и Кортес был уже уверен, что сумел разжать железную испанскую хватку, удушавшую эту землю. Он также полагал, что недосягаем для карающих молний короны, увязшей в европейских проблемах.

Кризис зародился в течение 1538 года и, стремительно развиваясь, достиг своей высшей точки через год. Не в силах выносить власть Кортеса, которая не имела каких-либо законных оснований, Мендоса взбунтовался. Им овладела маниакальная зависть, и теперь он хотел для себя всего того, чем обладал Кортес. Не имея возможности получить желаемое, он был готов его уничтожить. Мендоса принялся вредить маркизу, как только мог. Основных причин для разногласий было четыре.

Первая в какой-то степени анекдотична, но она на самом деле не столь поверхностна, как можно было бы подумать. Речь идет о пресловутом деле тепуцкве. В силу большой удаленности от метрополии вице-король Новой Испании получил право чеканить монету, чтобы таким образом избежать перевозки фондов между Кастилией и Мексикой по морям, кишащим французскими корсарами. Из соображений мелочной экономии Мендоса решил, что для торговли с индейцами сгодятся и медные деньги (тепоцтли), а золото и серебро пойдет на расчеты с испанцами. Однако индейцам такой расклад не понравился, и они выбрасывали ничего не стоившие монеты в озера и реки. Мендоса был вынужден заменить медную монету-тепуцкве на серебряную. Но новые монеты были столь крошечными, что их едва можно было ухватить и удержать двумя пальцами. Индейцам они также пришлись не по вкусу: коренное население вернулось к доиспанской традиции расчетов в зернах какао. Экономическая сегрегация и раскол монетарной системы возмутили Кортеса. После периода эйфории он разглядел истинное лицо Мендосы. Дискриминационная политика вице-короля была тем более неприемлема, что вопрос о наличии души у индейцев и их пригодности для христианизации был окончательно решен буллой папы Павла III «Sublimis Deus», которая запрещала обращать американских индейцев в рабство и рассматривать их как людей низшей расы.[228]