Гражданская война - Георгий Лопатин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Дайте мне хорошо вооруженную армию, и я с радостью пойду против турок!
— Будет вам армия…
Имя Ренненкампфа привлекло в Кавказский корпус до сего момента апатично настроенных офицеров, что не желали воевать, ни за белых, ни за красных, ни за РОД, и сидели по городам на юге. Но напоминание, что вообще-то государство воюет, сделало свое дело. С внешним врагом, когда все понятно, рядом с тобой друг, а там — враг, они биться были готовы.
Позже правда пришлось немного переиграть. Муравьев стал командиром собственно Кавказского корпуса и соответственно командующим Кавказским фронтом, чтобы действовать как против турков, так и против мусаватистов, грузинских меньшевиков и бакинских большевиков, а так же против протурецкого Горского правительства в Дагестане, шариатистов имама Наджмуддиана в Чечне с районом действия от Батума и Поти до Баку и Ленкорани, и весь Северный Кавказ.
Ренненкапф же становится командиром Русской Закавказской бригады с возможностью развернуть ее в дивизию, сделано это было дабы беляки не пересекались с эсерами Муравьева. Эта бригада входит в Сербский корпус Живковича. Они вместе с армянами Андрианика Озаняна, ассирийцами Петроса Аги и дивизией Понтийских греков держат турецкий фронт.
Такое разделение удовлетворит всех.
Более того, чуть позже, со стороны белых к нему потянулся ручеек из тех, кто дружил с мозгами и понимал, что будущего у движения особо нет и воевал скорее по привычке или не зная куда податься. Это сработала информационная бомба, что сам того не понимая привез с собой полковник Дроздовский, ну и его офицеры начали издевательски пародировать Климова с его историей про феникса в разрезе истории России. Только вот многие из тех, кто слушал эти речи воспринял их как раз-таки именно так, как Климов и рассчитывал. Так что самые вменяемые подались к Климову и Павлу Карловичу, чтобы потом вместе с ним и сербами отправиться в Сербию.
Что до остальных… Так кто им доктор?
42
Весть о разгроме польского корпуса и сердечном ударе генерала Довбор-Мусницкого застала Льва Троцкого под Курском. Собственно, он только-только туда прибыл после переговоров с генералома иностранных корпусов для воссоединения с красной гвардией.
Изначально планировалось, что поляки все же самостоятельно возьмут Одессу, красная гвардия переправится через Днепр в районе Екатеринослава и потом вместе с чехословаками обрушатся на Херсон, а потом и Крым возьмут.
О том, чтобы взять Одессу после таких потерь в треть своей численности полякам собственными силами, можно было не мечтать. Как и перебираться красной гвардии на западный берег Днепра теперь становилось бессмысленно из-за угрозы со стороны Климова Екатеринославу, а потом и Харькову, что стремительным наскоком взял под свой контроль все северное побережье Азовского моря.
Силы там небольшие и оставив заслон можно было все-таки атаковать западные территории, но… Троцкий получил секретную шифровку от своих покровителей, что «заказывают музыку», по заданию которых он так же провалил подписание мира с Германией отстояв формулу «ни войны, ни мира» (какое-никакое, а напряжение для немцев на восточном фронте оставалось из-за этого), в которой ему «настойчиво рекомендовали» атаковать и уничтожить именно Климова.
Но сразу ломиться на юг Троцкий тоже не стал. Не будучи высокого мнения о боевых качествах красногвардейцев, он решил брать числом, для чего потребовал предоставить ему дополнительные отряды красной гвардии откуда только можно, из самого Курска, с Воронежа, Липецка, Орла, Тамбова, Брянска, Тулы и Рязани, а так же городков помельче. В итоге изначальная армия в пятьдесят тысяч, не считая подразделений заградотрядов из латышских стрелков, матросов и китайцев, быстро выросла до семидесяти пяти и при желании можно было увеличить ее до ста.
Собственно, до ста тысяч армия и должна была увеличиться с прибытием чехословаков и поляков, что резко сменив маршрут, покатили на восток через Киев.
— Обеспечить мне связь с Новороссийском!
С этим больших проблем не возникло и телеграфисты приготовились передавать распоряжения Троцкого и тот их отдал:
— Немедленно загрузить все имеющиеся корабли минами и ночью заминировать Таганрогский залив по линии Ейск — Новоазовск, а миноносцам встать в засаду в Ейском и Азовском заливах, и топить торпедами всех, кто попытается войти или выйти из Таганрогского залива!
Троцкий очень хотел запереть Климова в Таганроге и не дать ему вырваться, после чего обрушиться на город всеми своими силами тяжкими. И с этим он тоже теперь медлить не стал. Составы с переполненными солдатами вагонами, оные сидели даже на крышах, покатили на юг.
Проехали Харьков, где догрузились еще тремя тысячами бойцов красной гвардии, лишними не станут, и доехали до Викитовки, где его не слишком ласково встретил глава Донецко-Криворожской республики.
— О чем вы говорили с полковником Климовым, этим врагом революции, товарищ Артем?! — сходу наехал Троцкий.
— Он пытался меня агитировать, перейти на его сторону.
— И как понимать захват всего северного побережья противником? Уж не сдали ли вы его врагу?!
— Не надо меня обвинять в предательстве… товарищ! Я в РСДРП в отличие от вас состою семнадцать лет! И не вам… обвинять меня в предательстве!
Тут Троцкий вынужден был отступить, сам в партии большевиков, что называется без году неделя и педалировать эту тему не стоило, по крайней мере не сейчас, чтобы не увеличивать и без того быстро растущую пропасть между «внутренними» и «внешними».
«Вот потом… — с угрозой подумал Лев Давидович, на мгновение сузив глаза. — Потом вы у меня все попляшете! На коленях ползать будете!»
— И что я мог сделать?! У меня на востоке — белые, на западе — гайдамаки Центральной Рады, плюс всякие банды вроде Петлюры и Махно балуют, а не так давно дроздовцы на севере катались. Еще Маруся эта… мать ее за ногу! С такой союзницей и врагов не надо! И теперь климовцы с юга подпирают. Мне что, разорваться?! Скажите мне на милость, где столько сил взять ото всех оборониться?! Армию только-только начал формировать, так
