Спасение (ЛП) - Эшли Кристен

Тело, которое выглядело как тело моего отца.

— Папа, — прошептала я в трубку и наблюдала, как папа упал, безвольно дергая конечностями, не пытаясь предотвратить падение или контролировать его.

— Папа! — закричала я, наблюдая, как он катится по асфальту, а дверца машины захлопывается, и машина мчится прочь.

Я отняла мобильник от уха, выключила его, сунула в джинсы и выбежала на улицу.

— Держи ее! — крикнул Дюк, но я уже выскочила за дверь, прямо под колеса проезжающих мимо машин, к распростертому телу папы.

Машины сворачивали и сигналили, а я опустилась на колени посреди левой полосы, рядом с отцом.

Он лежал на боку, и повсюду была кровь. На его одежде, в волосах, кровь была влажной и засохшей, свежей и старой.

Я осторожно перевернула его, и увиденное вызвало волну тошноты, подступившую к горлу. Я с трудом сглотнула. Его избили, превратив лицо в кровавое месиво. Его едва можно было узнать. Веки опухли и закрылись. Губы в трещинах и рваных ранах. Нос расплющен. Плоть на щеках порезана и искалечена. Большая часть одежды разорвана и истерзана, и отовсюду сочилась кровь.

Я низко наклонилась, прижалась щекой к его щеке и прислушалась к его дыханию, пока нащупывала пульс.

Я слышала, как Бобби отдавал приказы:

— Звоните в 911. Регулируйте движение.

Я пощупала папин пульс, ничего не зная о пульсе, но решила, что если у него вообще есть пульс, значит, Бог наконец-то услышал меня.

Я села, стянула с себя кардиган и подложила ему под голову.

— Джет, — позвал Бобби, опустив ладонь мне на плечо.

Я отдернула плечо от его руки и осторожно разорвала папину рубашку на груди, увидев то, что выглядело как ножевые и пулевые ранения, старые и новые, повсюду, из них вытекала кровь, немного бордовая, немного красная, но ее было слишком много. Никто не мог выжить при такой кровопотери.

— Джет, — снова позвал Бобби, присаживаясь на корточки рядом со мной.

Я услышала вой сирен и села, изо всех сил подтягивая отяжелевшее тело папы в сидячее положение, прижимая его к себе, крепко обнимая и прикасаясь губами к его уху.

Не зная, что еще сделать, я начала тихонько напевать песню Пола Маккартни «Джет».

— Уведи ее отсюда, — прорычал Дюк где-то поблизости.

Я пропустила некоторые слова песни и перешла к хорошей части о желании, чтобы Джет всегда любила его.

Именно тогда офицер в форме осторожно потянул папу из моих рук, а другой помог мне подняться. Я повернулась, оказавшись в крепких объятиях Дюка.

Мы наблюдали за работой полицейских, потом приехала «скорая», потом Дюк помог мне сесть во внедорожник Бобби, и Бобби помчался следом за машиной «скорой».

Он разговаривал по мобильному, слушая кого-то, а потом сказал:

— Это плохо.

Да, он был прав, это было плохо. Очень, очень, очень плохо.

Бобби свернул к месту у Денверской больницы, где было запрещено парковаться, но я выскочила из грузовика прежде, чем машина полностью остановилась. Бобби меня догнал, и мы вместе вошли в отделение неотложной помощи.

Администратор уставилась на меня с округлившимися от ужаса глазами и начала вставать.

— Она цела, это чужая кровь, — сразу же сказал Бобби администратору.

Я вытащила сотовый из заднего кармана, прокрутила контакты вниз до Дейзи и нажала кнопку дозвона.

Дейзи ответила после второго гудка.

— Привет, сладенькая. Мы только что забрали Аду и направляемся…

Я перебила ее.

— Пятнадцать минут назад папу выбросили из движущейся машины на Бродвее. Его избили, на нем ножевые и огнестрельные раны. Я в Денверском медицинском центре. Можешь найти способ сообщить об этом маме и Лотти и приехать сюда?

На мгновение воцарилась тишина, а затем тихо:

— Все сделаю, дорогая.

Я выключила телефон и увидела, как Бобби взял у администратора кусок материи, затем схватил меня за руку и потащил в том направлении, куда она указывала. Оказавшись в отделении неотложной помощи, он открыл дверь, и мы вошли в пустую комнату с смотровым столом, кучей медицинского инвентаря и раковиной. Он подвел меня к раковине.

— Снимай футболку, — велел он.

— Что?

Он потянулся к подолу моей футболки и стянул ее мне через голову. Застыв, я уставилась на футболку в его руке. Она вся была в крови.

— Ты же не хочешь, чтобы твоя мама увидела тебя в такой футболке. Давай приведем тебя в порядок.

Он протянул мне кусок материи, которая оказалась верхом зеленой униформы. Я надевала ее, пока он шел к контейнеру с биологически опасными отходами, и открыв крышку, сунул в него мою футболку. На обратном пути схватил марлю, поднес ее под кран, включил воду, намочил и повернулся ко мне.

— Ты, бл*ть, вся в крови, — пробормотал он, вытирая мою шею, не отрывая глаз от своей задачи, его лицо было сосредоточенно, будто высечено из камня.

Я посмотрела вниз. Он был прав, даже без футболки мои руки, шея и джинсы покрывала кровь.

— Бобби… — мой голос сорвался.

Его взгляд остановился на мне.

— Не надо, Джет. Не делай этого. Ты держалась там. Не ломайся сейчас.

Я кивнула и сглотнула.

Глаза Бобби вернулись к моей шее, и он продолжил свою работу. Открылась дверь, и вошел Эдди.

Я посмотрела на него. Бобби посмотрел на него. Эдди смотрел на нас.

— Иисус, гребаный, Христос, — прошептал Эдди, но этот шепот я услышала с другого конца комнаты.

— Это не моя кровь, — сообщила я ему.

Он двинулся вперед, Бобби отдал ему марлю и исчез.

Эдди, не мешкая и не глядя на меня, начал вытирать.

Затем бросил окровавленную марлю в раковину и пошел за новой.

Когда он оттер всю кровь, я сказала:

— Крови было много.

Наши глаза встретились.

— Я уже понял.

— Нет, я имею в виду, на папе.

Его рука коснулась моей челюсти.

— Я знаю, что ты имеешь в виду.

Я уставилась на него.

— Мне хочется плакать.

Его взгляд из абсолютно пустого превратился в теплый.

— Тогда поплачь, Chiquita.

— Бобби сказал мне не ломаться.

— Бобби — идиот-мачо.

Он отпустил мою челюсть, скользнул пальцами мне в волосы и притянул мою голову к своей груди. Я обхватила его обеими руками за талию, он только той, что была свободна, второй по-прежнему прижимая мою голову к своей груди.

Я сделала глубокий вдох. Пару раз он прерывался, но я не заплакала.

Мы простояли так, держась друг за друга, довольно долго.

Затем я кое-что поняла, нечто невероятно хорошее и пугающе плохое.

Эдди был моим якорем. Я была лодкой, которую швыряло по морю в ужасный шторм, жаждавший поглотить меня, а Эдди удерживал меня в безопасности.

Как такое произошло?

Я моталась по морям двадцать восемь лет, привыкла плавать по волнам в одиночку, вычерпывая воду, как сумасшедшая дура.

Когда я успела привыкнуть к этому якорю?

А что, если этот якорь оборвется?

Дерьмо и проклятье.

Бобби был прав, я не могла сломаться.

Мне надо продолжать вычерпывать воду и нельзя привыкать к якорю.

— Мама и Лотти скоро приедут, — сказала я в грудь Эдди.

— Cariña…

Я подняла голову, держась за талию Эдди, немного отстранилась и посмотрела на него.

— Я должна пойти туда и поговорить с ними. Узнать, что скажут врачи.

Он пристально посмотрел на меня, а затем, наконец, произнес:

— Ты в этом не одна.

Я попыталась отстраниться, но он притянул меня обратно, крепко обняв.

— Джет, ты не одна.

Я кивнула и попыталась улыбнуться.

Ничего не получилось.

Он взял мое лицо в ладони и прикоснулся к губами к моим губам.

— Я в порядке, — прошептала я.

Его губы дернулись, но совсем не весело, очень-очень не весело.

— Ты такая врушка.

Глава 25

Чили

К тому времени, как мы добрались до приемного отделения, мама, Дейзи, Текс, Ада и Лотти уже были там. Им сказали, что папа в операционной. Вот и все, больше ничего. Теперь началась игра в ожидание.