История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 2) - Уильям Теккерей

В этих сундуках были вещи, которые мистер Морган пуще всего хотел бы скрыть от посторонних глаз. Ростовщик мистер Морган ссужал своих клиентов не только деньгами. Молодые моты получали от него табакерки, булавки и перстни, картинки и сигары — все весьма сомнительного качества. Если бы эти предметы попали в полицейский участок, если бы открылся тайный промысел мистера Моргана и были обнаружены вещи майора, не столько украденные, сколько присвоенные им, — это едва ли пошло бы на пользу его репутации. Он являл собою жалкое зрелище — воплощение страха и растерянности.

"Изничтожить меня захотел? — подумал майор. — Я сам его сейчас изничтожу".

Но он вовремя спохватился. Он взглянул на испуганное лицо миссис Бриксем, и ему пришло в голову, что в тюрьме Морган может со зла рассказать такое, о чем лучше молчать: когда человек доведен до крайности, с ним опасно действовать слишком круто.

— Погодите, — обратился он к полицейскому. — Сначала я сам с ним поговорю.

— Вы требуете, чтобы я его задержал? — спросил полицейский.

— Я еще не предъявил ему обвинения, — отвечал майор, многозначительно взглянув на лакея.

— Благодарю вас, сэр, — еле слышно прошептал Морган.

— Сделайте милость, подождите немного за дверью… Ну-с, Морган, эту партию вы проиграли, хотя карта у вас была отменная. Да, милейший, проиграли, и теперь надобно платить.

— Точно так, сэр.

— Мне только на этой неделе стало известно, чем вы промышляете, черт вас возьми. Поручик де Мундир узнал в вас того человека, что приходил в казармы и давал под проценты — треть деньгами, треть одеколоном, а треть французскими картинками. Каков старый грешник, каков тихоня! А из своих вещей я ничего не хватился, дурень, да и не нужны они мне, берите на здоровье. Просто выстрелил наугад и попал — в самую точку попал, ей-богу. Да, сэр, я воевать умею.

— Что я должен сделать, сэр?

— Сейчас скажу. Расписки вы, я полагаю, носите при себе в этом своем большущем кожаном бумажнике? Так вот, сожгите вексель миссис Бриксем.

— Ну уж, сэр, со своей собственностью я не расстанусь, — проворчал Морган.

— Пять лет назад вы дали ей взаймы шестьдесят фунтов. С тех пор она и этот несчастный клерк, ее сын, платят вам по пятьдесят фунтов в год, и у вас еще осталась ее расписка на сто двадцать фунтов и закладная на обстановку. Все это она мне рассказала вчера. Право же, сэр, довольно вы высосали крови из этой бедной женщины.

— Не отдам, — сказал Морган. — Будь я…

— Полицейский! — позвал майор.

— Отдам, отдам, — зашептал Морган. — Но денег-то вы с меня не возьмете? Ведь вы джентльмен…

— Одну минуту, — сказал майор вошедшему полисмену, и тот опять удалился.

— Нет, милейший, — продолжал майор, — никаких денежных расчетов я с вами больше производить не желаю. Но мы составим один документик, а вы потрудитесь его подписать… Нет, лучше вы сами его напишете: за последнее время вы сделали огромные успехи, у вас теперь отличный почерк. Садитесь и пишите… вот сюда, к столу… Ну, с чего же мы начнем?.. Давайте поставим дату. Пишите: "Бэри-стрит, Сент-Джеймс, октября 21-го 18…"

И Морган стал писать под диктовку безжалостного старого майора.

— "Я, Джеймс Морган, поступив бедным человеком в услужение к Артуру Пенденнису, эсквайру, майору на службе ее величества, проживающему по Бэри-стрит, СентДжеймс, свидетельствую, что получал от своего хозяина хорошее жалованье и харчевые в течение пятнадцати лет…" С этим вы, вероятно, согласны?

"В течение пятнадцати лет", — написал Морган.

— "…за каковое время, — продолжал деспот, — я, будучи благоразумен и бережлив, скопил достаточно денег, чтобы купить дом, в котором проживает мой хозяин, а также сделал другие сбережения. Среди лиц, от которых я получал деньги, могу назвать мою нынешнюю квартирантку миссис Бриксем, которая в возмещение за шестьдесят фунтов, данных ей мною взаймы пять лет назад, выплатила мне сумму в двести пятьдесят фунтов стерлингов и еще дала вексель на сто двадцать фунтов, каковой я ей возвращаю по требованию моего бывшего хозяина майора Артура Пенденниса, а также сим освобождаю ее обстановку, на которую имел закладную…" Написали?

— Будь этот пистолет заряжен, я бы вас уложил на месте, — сказал Морган.

— Ничего подобного. Для этого вы слишком дорожите жизнью, милейший. Ну-с, продолжаем. С новой строчки: "И так как я в отплату за доброту моего хозяина крал его вещи, которые в настоящее время находятся наверху в моих сундуках; и так как я позволил себе лживые утверждения касательно его родных и других почтенных семейств, то ввиду его снисходительности ко мне, сожалею об этих лживых утверждениях и о том, что крал его вещи, и заявляю, что недостоин доверия и надеюсь…" Да, да, черт возьми… "надеюсь исправиться". Подпись: Джеймс Морган.

— Будь я проклят, если подпишу, — сказал Морган.

— А это, милейший, все равно вам предстоит, подпишете вы или нет, — сказал майор, усмехаясь собственной шутке. — Ну, вот так. Вы понимаете, я не воспользуюсь этой бумагой, если… если не буду к тому вынужден. Думаю, что миссис Бриксем и наш приятель полисмен засвидетельствуют ее, не читая; а расписку я ей возвращу и скажу, а вы подтвердите, что вы с ней в расчете. Вот и Фрош, и кебы для моих вещей; я пока перееду в гостиницу… Войдите, полисмен. Мы с мистером Морганом уладили свое маленькое недоразумение. Миссис Бриксем, прошу вас, и вас тоже, полисмен, подпишите эту бумагу… Очень вам обязан. Миссис Бриксем, вы и ваш уважаемый домохозяин в расчете. С чем и поздравляю. Позовите Фроша, пусть уложит, что еще осталось.

Фрош с помощью служанки и под наблюдением невозмутимого мистера Моргана снес вещи майора вниз и погрузил их в кебы; а миссис Бриксем, когда ее гонитель вышел из комнаты, призвала благословение божие на майора, своего спасителя, самого любезного, самого спокойного, самого лучшего из квартирантов. Майор протянул смиренной страдалице два пальца, над которыми она склонилась в низком реверансе и уже готова была пуститься в слезные причитания, по он прервал эту напутственную речь, вышел из дому и отбыл пешком в гостиницу на Джермин-стрит, в двух шагах от дома мистера Моргана.

Этот тип, стоя у окна гостиной, проводил его отнюдь не благословениями; но стойкий старый солдат мог теперь не бояться мистера Моргана и, бодро постукивая тростью, бросил ему на прощанье взгляд, полный презрительной насмешки.

Майор Пенденнис всего несколько часов как покинул свое жилище на Бэри-стрит, и мистер Морган, наслаждаясь заслуженным досугом, важно курил на пороге сигару и обозревал вечерний туман, когда к знакомому подъезду подошел Артур Пенденнис, герой нашей повести.

— Дядюшки, верно, нет дома, Морган? — спросил он, так как знал, что курить в присутствии майора слуге строго-настрого запрещено.

— Точно так, сэр, майора Пенденниса здесь нет, — степенно отвечал Морган и поклонился, однако не притронувшись к своему нарядному картузу. — Майор Пенденнис нынче отсюда съехал, сэр, и я уже не имею чести у него служить, сэр.

— Вот как? И где же он?

— Сколько мне известно, он временно поселился у Кокса, на Джермин-стрит, — сказал мистер Морган, а затем, помолчав, добавил: — А вы надолго ли в городе, сэр? У себя на квартире? Не разрешите ли побывать у вас, буду очень обязан, если вы мне уделите четверть часа.

— Вы что, хотите, чтобы дядюшка взял вас обратно? — дерзко и весело осведомился Пен.

— Ничего я такого не хочу. Чтоб он… — Глаза у Моргана злобно сверкнули, но он осекся и продолжал уже мягче: — Нет, сэр, благодарствуйте, я только с вами хотел бы поговорить по одному делу, до вас касаемому. Может, вы окажете мне честь зайти в мой дом?

— Ну что ж, если на несколько минут, я готов вас выслушать, Морган, — сказал Артур, а про себя подумал: "Верно, хочет просить у меня рекомендацию".

Они вошли в дом. На окнах гостиной уже были приклеены билетики о сдаче квартиры. Мистер Морган ввел мистера Пенденниса в столовую, предложил ему стул, сам тоже уселся и сообщил своему гостю некоторые сведения, уже известные читателю.

Глава LXIX,

в которой Пенденнис считает цыплят, не дождавшись осени

Наш герой приехал в Лондон только в этот день и лишь на короткое время. Доставив в гостиницу знакомых, которых сопровождал из городка в западном графстве, он поспешил на свою квартиру в Лемб-Корте, согретую редкими солнечными лучами, какие проникают в этот темноватый, но не такой уж унылый двор. Свобода в холостых квартирах Темпла заменяет солнце; и темплиеры ворчат на свои жилища, но чувствуют себя там превосходно. Слуга сообщил Пену, что Уорингтон тоже в городе, и Артур, разумеется, тотчас побежал наверх, где его друг, окутанный табачным дымом, снова трудился над своими статьями и обозрениями. Они приветствовали друг друга с той грубоватой сердечностью, что свойственна молодым англичанам и под шершавой внешностью таит самые теплые чувства. Уорингтон улыбнулся, вынул трубку изо рта и сказал: "Здорово, юноша!" Пен вошел в комнату, протянул руку и сказал: "Как живешь, старина?" Так встретились эти два друга, не видавшиеся несколько месяцев. Альфонс и Фредерик бросились бы друг другу в объятия, с воплями: "Ce bon coeur! Ce cher Alphonse! [66]" Макс и Вильгельм раз десять облобызали бы друг другу пропахшие сигарой усы. Два британца говорят: "Здорово, юноша!", "Как живешь, старина?" — хотя накануне, возможно, спасли друг другу жизнь. Завтра они отбросят рукопожатия и, сходясь за утренним завтраком, будут ограничиваться кивком. Каждый из них питает к другому любовь и доверие; каждый поделился бы с другим последней гинеей и, услышав нападки на своего друга, стал бы с жаром его защищать; но, расставаясь, они просто говорят "прощай", а встречаясь — "здравствуй", и в промежутках не переписываются. Странная скромность, диковинный стоический этикет английской дружбы! "Да, мы не экспансивны, не то, что эти иностранцы", — говорит Черстви (он-то, правда не только не проявляет дружеских чувств, но ни разу в жизни не испытал их).