Ever since we met (СИ) - "Clannes"

— Не пугай так больше, — просит тетя Лена, целует ее в макушку, прежде чем выйти с кухни. Саша следом выходит через пару минут — надо чашку помыть и прибрать за собой. Она бы и хотела пообещать, что больше так не будет, но не может — нельзя обещать то, что не сможешь исполнить. Она не уверена, что сможет. Что если то, что она собирается сделать, ее будущий переезд от них, тоже входит в список того, что напугает тетю Лену или огорчит ее? Ладно, может, и не напугает, но огорчит уж точно. Но, с другой стороны, она ведь не уезжает из страны и даже из города, и остается в ковене. Просто жить она теперь собирается где-нибудь еще. Лиза не даст им заскучать.

Лиза стучится к ней в двери, когда она успевает только открыть первую из страничек с объявлениями, на кровать запрыгивает с разбега, надувшаяся, как будто ее обидел кто-то смертельно. Кто посмел, Саше интересно — особенно учитывая что Лиза так просто обиды не прощает, и отвечает колкостью на колкость, а после этого обычно успокаивается. Нет, лучше не спрашивать, а сесть рядом и обнять. Когда успокоится, сама расскажет, а она подождет, и неважно, займет это несколько часов или пять минут. Лизе сейчас нужна поддержка.

— Дэвид расстроен, потому что с Варей поссорился, — бурчит она через, наверное, минут десять. Уже не несколько часов, уже легче. — Он мне не хотел говорить, но я сказала, что тогда сама узнаю, а он же знает меня, я ж узнаю. Варя его спросила, чего он с малявкой возится, ну со мной то есть. Не верит, что мы просто дружим и уводить его у нее никто не собирается. У нее паранойя какая-то!

— Ну так попробуй ее сама успокоить, — предлагает Саша первое, что в голову приходит. — Объясни ей, что Дэвид не в твоем вкусе, и вообще зря она нервничает. Глядишь, и подружитесь…

Она бы еще что-то сказала, может быть, но Лиза глазки прячет, и от этого нехорошее ощущение. На этом доме что, проклятье какое-то лежит, и живущие в нем младшие ведьмы влюбляются в сыновей ведьм, или как? Потому что молчание Лизы — само по себе достаточно громкое заявление именно об этом, и от этого за нее еще обиднее, и ее еще больше хочется обнять и от всех оградить.

— Я надеюсь, вы не поссорились с Дэвидом из-за того, что Варя разнервничалась на твой счет, — говорит она, наконец. — Главное, не переживай ты. Все будет хорошо, правда.

Хоть у кого-то из нас должно быть все хорошо, если уж у обеих не получается, добавляет она мысленно. Ну и ладно. Пусть, главное, у Лизоньки все наладится, а она перетерпит. Никуда она не денется. В конце концов, какой у нее выбор? Что она может сделать? Пытаться выторговать себе другую судьбу? Самой смешно.

— Если бы ты еще бывала в домике на дереве, — говорит Лиза, носом шмыгнув пару раз — ребенок еще, совсем ребенок, пусть и строит из себя временами взрослую усердно, — было бы легче. Там место такое, для секретничанья и для разговоров, чтобы тебя не подслушали. Мне там нравится. Только одна я там быть не особо люблю, лучше с кем-то.

— А мне и одной там неплохо, — хмыкает Саша. Нет, Лиза права, она слишком давно не была в домике. Со своего дня рождения, когда плакала там, думая, что все, хуже быть не может. И полутора месяцев с тех пор не прошло, как оказалось, что может. Что может быть и лучше в разы, и все может исправиться, а потом рухнуть с высоты, на которую она так радостно взлетела, в еще большую пропасть. — Знаешь, когда я сюда приехала только, его еще не закончили. Дядя Андрей туда потом электричество провел, чтобы лампочку можно было включать и сидеть хоть круглые сутки, потому что мы с Ваней оттуда даже после темноты уходить отказывались, пока темно было. Сначала лампочки не было и не должно было быть.

— И если бы не вы, не сидела бы я там сутками, ты это хочешь сказать? — фыркает Лиза, обнимает ее крепче. — Ну и хорошо, значит, что так получилось. Я тоже не знаю, как бы я без этого домика была.

Нет, она правда давно там не была, это точно. Надо бы сходить. Позвонить она сможет и позже, вечером уже, когда люди уже уйдут с работы, если они на нее ходят. Сейчас нет и пяти, и время, как ни крути, еще есть. Ничего не случится, если она часик посидит там, перечитывая сегодняшние конспекты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ей очень хочется уйти, когда Ваня, подтянувшись на руках, садится на краю люка, ведущего вниз. Уйти не получится, это она понимает, когда он — понятно по движениям и по звуку — пинает лестницу так, чтобы она упала. Успешно. Зачем, она не спрашивает — глаза прячет, чтобы не встретиться с ним взглядом. Боится. Кто бы не боялся на ее месте? Может быть, и есть такие люди, с другой стороны, но точно не она. К ней это точно не относится.

— Может, перестанешь от меня бегать и прятаться? — спрашивает он, и его голос настолько спокойный, насколько она и не надеялась услышать. Ему все равно? Если да, это прекрасно вписывается в ту картину, которую она себе представила. А то, что от этой картины больно, ну так что ж теперь поделаешь? Переживет, привыкнет, и, может, пойдет дальше. Скорее всего, пойдет дальше, не будет же она до старости жалеть себя. — Самой не надоело?

— Надоело, — соглашается она, потому что ну, а зачем отрицать, если он прав? — Ты не беспокойся, это скоро прекратится.

— Ты…

— Переезжаю, — продолжает она утвердительно, когда становится ясно, что он не знает, как продолжить. — Пока не знаю, когда, но обязательно. Не буду тебе глаза мозолить, можешь выдохнуть.

— Ты опять за свое?

В его голосе нет разочарования, и уже это само по себе удивительно. Смотреть на него еще страшно и не хочется. Лучше, может быть, было бы отвернуться, но это было бы слабостью. Гордость у нее еще есть, и эта гордость мешает сделать то, что было бы лучше для нее.

— Все-таки разлюбила меня, понятно, — вздыхает он. Саша сама не понимает, как вскидывается, возмущенная — с чего он вообще сделал такие выводы? — и взглядом с ним встречается. Вот так, пыталась этого избежать, а в итоге не получилось. Ваня не улыбается, и уже одно это непривычно и будто неправильно. — Зря я надеялся, что ты после этого ритуала поймешь, что не в нем дело, получается.

Ей бы к нему кинуться сейчас, уткнуться ему в плечо лицом, обнять так крепко, как только может — она сидит на месте, удерживает себя чуть ли не силой. Она должна быть сильной. Она должна держать себя в руках. И уже одно то, что ей приходится заставлять себя это делать, заставляет ее чувствовать себя слабой не меньше, чем просыпающаяся всегда не вовремя жалость к себе и чем то, что удержаться не получается. Не всегда получается, точнее. Сейчас пусть с трудом, но удается.

— Ты себя сам-то слышишь? — хмыкает она вместо того, чтобы к нему кинуться. Зря это будет, лучше уж сидеть где сидит. — Я тебе мешать не хочу. Ты меня если не ненавидишь до сих пор за то, что я сделала, возненавидишь скоро, если я тебе глаза мозолить буду.

— Ну умная же ты вроде девушка, Сань, а тупишь как не знаю кто…

Она не дожидается, чтобы он договорил, разворачивается к нему спиной, чтобы он не видел, как на глаза слезы наворачиваются. Не выдерживает все-таки.

— Я и поняла, что не в ритуале дело, — перебивает она его. — Я и до него знала, что не в нем дело, потому что приворожить ведьму почти нереально. И с самого начала знала, что для меня ничего не изменится.

— Только для тебя? — фыркает он где-то у нее за спиной. — Ты настолько не веришь мне?

— Тебе верю. Твоим чувствам, которые сама тебе внушила, нет.

— Значит, не веришь, — констатирует он. — Я думал, после нескольких лет дружбы я заслужил хотя бы немного доверия.

Дружбы. Ну да. Саша правда пытается убедить себя в том, что не ожидала другого ответа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вань, — просит она, и правда старается, чтобы ее голос не звучал умоляюще, — я правда не хочу терять твою дружбу. Но ты себе найдешь другую девушку, и поймешь, что мог бы раньше это сделать, если бы не я, и рано или поздно ты даже видеть меня не захочешь, и кому будет лучше, если я буду постоянно крутиться рядом при этом?

— А так ты съедешь, найдешь себе парня, и не будешь по мне скучать, — продолжает он. Ну какого она парня себе найдет? Кто будет таким же, как он? К хорошему привыкаешь быстро, и она правда привыкла к защищенности и к теплу от его рук, к тому, как с ним все правильно, к тому, что он всегда рядом. Она не факт что сможет найти кого-то, кто будет на него хотя бы немного похож. Кого-то, кто будет ее любить так же. Кого-то, кого она будет так же любить. Что он вообще говорит?