Наследство Валентины - Кэтрин Коултер

Мэгги захлопала в ладоши, и Самсон потрепал жену по прелестной ручке.

– Осталось еще четыре пирожных. Кто хочет? – осведомился Баджер.

– Да, отправляемся немедленно! – воскликнула Дачесс, протягивая руку за пирожным. – Нет... конечно, не завтра, но скоро. Сначала мы с Джесси должны заказать мебель, чтобы к нашему возвращению все было готово. О небо, я совсем забыла о розах! Я уже попросила Томаса найти вам садовника, Джеймс. Розы в таком ужасном состоянии, но боюсь, я не смогу ими заняться.

– Не волнуйтесь, Дачесс, – успокоила ее Джесси, – теперь, когда у нас есть мое приданое, можно нанять хоть трех садовников. Я позабочусь, чтобы к тому времени как вы вновь приедете в Америку, сады были такими, какие вы привыкли видеть.

– Джеймс, – окликнул Маркус, разглядывая последнее пирожное, – тебе не кажется, будто мы здесь вообще ни к чему и спокойно могли бы вернуться в Англию, пока женщины со всем справятся сами?

– Джеймс крайне необходим для моего счастья, – вступилась Джесси, улыбаясь мужу, которого, казалось, напугали ее слова.

Но он тут же взял себя в руки и ответил жене коварной ухмылкой.

– Моя дорогая Джесси, я не совсем то имел в виду, но возможно, стоит принять ваше заявление в расчет, – слегка поклонился граф.

– Что мне делать, Маркус? – спросил Джеймс, ловко выхватывая пирожное из-под носа у кузена. – Моя жена зачахнет без меня, если вместе с Дачесс отправится на поиски приключений.

– Мы никогда не предоставим вас самим себе. Это слишком опасно, – покачала головой Дачесс.

– Заказывайте мебель и обои, Дачесс, а потом в путь – заключил Джеймс. – Но завтра вечером мы едем к Бланчардам, на бал в нашу честь. В их саду все и началось, в ту ночь, когда Джесси свалилась на меня с дерева и прострелила ногу Мортимеру Хэки.

– Совсем забыла, – охнула Джесси. – Как, по-твоему, этот мерзкий тип будет там?

– Если он осмелится приехать, – пообещал Джеймс, поудобнее вытягивая ноги и расправляясь с пирожным, – и бросит хоть один грозный взгляд в мою сторону, ты, моя дорогая жена, можешь хорошенько повозить его физиономией по самым колючим кустам роз.

Как ни странно, Джесси не поддержала смех собравшихся и, с серьезным видом кивнув, успокоила:

– Не волнуйся насчет Хэки. Кажется, с тех пор он меня побаивается.

Джеймс закатил глаза.

– Браво, Джесси! – одобрил Спирс.

– Баджер, неужели вы не припрятали хоть одно пирожное? – взмолился Маркус. – Джеймс – ужасно негостеприимный хозяин. Стянул последнее и сунул в рот прежде, чем я сумел его выхватить.

Баджер, наградив Маркуса тем же любящим взглядом, какой он часто устремлял на Энтони, отогнул уголок салфетки, которой успел прикрыть единственное оставшееся пирожное.

Бланчарды, искренне симпатизирующие Джеймсу и Оливеру Уорфилду, но не выносившие Вильгелъмину, Порцию и Гленду, были готовы с радостью принять Джесси, особенно когда миссис Бланчард заметила, что та не носит бриджи и не пропахла по обыкновению конюшней. Собственно говоря, Бланчарды были настолько потрясены представшим перед ними видением, что хозяин велел принести из подвала еще дюжину бутылок шампанского и, потирая мясистые ладони, шепнул Джеймсу:

– Ах, Джеймс, какая милая дама ваша жена. Взгляните только на эти прекрасные волосы! Никогда не замечал их раньше. И кроме того, она явно округлилась во всех нужных местах! Какие перемены!

Джеймс, призвав на помощь чувство юмора, лишь улыбнулся и кивнул. Миссис Бланчард тоже горела желанием выразить свое восхищение, но очень смущалась Дачесс, настоящей английской графин, такой ослепительно красивой, что все приглашенные джентльмены будут драться за право первому быть представленным этой богине. А ее муж! Граф Чейз! Вообразить только, граф! И к тому же кузен Джеймса! Конечно, все знали об английских Уиндемах, но видеть их в Балтиморе, в собственном доме... нет, такое испытание оказалось не под силу миссис Бланчард. Прижав руки к груди, она с неослабевающим восторгом прислушивалась к мелодичному голоску Дачесс, с безукоризненным произношением выговаривающей самые сложные слова. Миссис Бланчард была на верху блаженства – сегодня же все балтиморские матроны узнают о выпавшей на ее долю удаче принимать сиятельных гостей. Да все общество начнет перед ней пресмыкаться! Именно это, конечно, и было истинной причиной желания хозяев дать бал в честь новобрачных. Миссис Бланчард молила Бога только о том, чтобы Вильгельмина Уиндем опоздала. Или хотя бы вывихнула ногу, выходя из экипажа. Или сломала.

Но молитвы ее не были услышаны. С крыльца послышался громовой голос миссис Уиндем. Случилось так, что она прибыла одновременно с Уорфилдами. Гленда, несомненно, будет с ними.

Джеймс не удивился, увидев Гленду, которая, гордо выпрямившись, шествовала рядом с Порцией. Как всегда, ее декольте было чересчур смелым. Признаться, она выглядела очень хорошенькой, но такой тип женщин его просто не интересовал, поскольку он понял, что внешность Джесси привлекает его гораздо сильнее.

Джеймс шепнул Джесси, чтобы та взяла его под руку, и сказал:

– Добрый вечер, Оливер. Миссис Уорфилд, как поживаете? Рад видеть вас, Гленда.

Эти слова были самыми оптимистичными из тех, что он изрек за последующие пять минут.

– Мы здесь по настоянию отца.

– Собственно говоря, – пробормотал Оливер себе под нос, но тем не менее все присутствующие услышали, – я хотел поехать один. Уверен, что мне было бы гораздо веселее одному.

– Пойдем со мной, папа, и выпьем крюшона, – предложила Джесси, и оба поскорее отошли к крюшоннице. Джеймс ухмыльнулся и тут же насладился зрелищем полнейшего усмирения тещи и золовки. Стараниями Дачесс они в несколько секунд превратились в покорные, жалкие, заикающиеся создания. Гленда даже сделала реверанс. Дачес царственно наклонила голову в знак одобрения. Проделано все это было мастерски. Маркус героически принял на себя заботу о матери Джеймса, которая вплыла в дом Бланчардов и, едва кивнув хозяйке, устремилась к Дачесс. Но Маркус вовремя перехватил ее и без обиняков заявил:

– Вежливость и обаяние иногда бывают весьма полезными качествами, если, конечно, у человека достанет ума, чтобы правильно ими воспользоваться. Вы не согласны, мэм?

Вильгельмина застыла, брезгливо подобрав юбку, хотя между ней и Дачесс оставалось добрых шесть футов, и кокетливо улыбнулась графу.

– Мой дорогой отец всегда говаривал, что Господь наградил меня редкостным обаянием.

«Это, – подумал Маркус, глядя на ее все еще красивое лицо, сохранившее сходство с Джеймсом, – возможность, которую никому в голову не пришло использовать! Ни знакомым, ни родственникам подобная мысль и явиться не могла!»