История Рима (с иллюстрациями) - Сергей Ковалёв

Удачно завершив эти дела, питая в душе отвагу и ненависть к римля­нам, Гамилькар в поисках удобного предлога для войны добился, что­бы его послали во главе войска в Испанию; туда же он взял с собой своего сына Ганнибала девяти лет. Кроме того, при нем был Гасдрубал — знатный и красивый юноша, о котором некоторые говорили, будто Гамилькар любил его более грешно, чем подобает. Конечно, разве может великий человек избежать хулы сплетников! Из-за этих разговоров блюститель нравов запретил Гасдрубалу находиться при Гамилькаре, но тот выдал за юношу свою дочь, и тогда по карфаген­скому обычаю нельзя уже было запретить тестю общаться с зятем. Я упомянул об этом случае потому, что после гибели Гамилькара этот зять его возглавил войско, совершил великие дела и стал первым полководцем, чья щедрость развратила старинные нравы карфаге­нян. После его смерти армия вручила командование Ганнибалу. Итак, Гамилькар переплыл море, достиг Испании и, пользуясь бла­гоприятной судьбою, стяжал себе большие успехи: покорив самые большие и воинственные племена, он обеспечил лошадьми, оружи­ем, людьми и деньгами всю Африку. Погиб он в сражении с веттонами в то время, когда замышлял перенести войну в Италию, на 9-м году пребывания в Испании. Неизменная ненависть его к римлянам, как представляется, во многом способствовала началу Второй Пу­нической войны, ибо сын его Ганнибал вследствие настойчивых зак­лятий отца получил такие убеждения, что скорее бы умер, чем отказался потягаться с римлянами силой» (Гамилькар, 1—4, пер. Н. Н. Трухиной).

Демократические реформы в Риме

В Риме, как и в Карфагене, период между двумя большими войнами ознаменовался подъемом демократического движения. Очевидно, в этом проявилась общая историческая закономерность, требовавшая максималь­ной мобилизации народных сил перед решительным столкновением. В Риме, впрочем, были еще особые причины, вызывавшие рост демократи­ческих требований. Война была выиграна народом; стоила она ему очень дорого, но ничего не дала (в Сицилию, например, не было выведено ни одной колонии). В то же время война обнаружила крупные недостатки римского правительственного механизма. Знакомство с чужими страна­ми, приобретенное во время заморских походов, более близкое соприкос­новение с греческой и карфагенской культурами расширили кругозор ита­лийского крестьянства и повысили его политическую требовательность. Благодаря созданию флота во много раз увеличивался контингент лиц, захваченных войной, а это были как раз наименее обеспеченные слои ита­лийского населения.

К сожалению, мы очень плохо знаем внутреннюю историю Рима меж­ду 241 и 218 гг. и о многом можем только догадываться. Сразу же после окончания войны, вероятно, в 241 г., была проведена реформа центуриат­ных комиций, цель которой состояла в том, чтобы положить конец абсо­лютному преобладанию всадников и первого имущественного класса, от­личавшему старые центуриатные комиции. Реформа была построена на соединении территориального принципа с цензовым. К этому моменту количество триб в Риме достигло 35[153]. Всадники, ремесленники и пролета­рии сохранили старое число центурий независимо от триб. Что же касает­ся центурий остальных имущественных разрядов, то они были распреде­лены равномерно по всем 5 классам и 35 трибам, так что каждый класс в каждой трибе имел по 2 центурии: одну центурию «старших» и одну «млад­ших». Таким образом, в трибе было 10 центурий, а каждый класс получил в общей сложности по 70 центурий (2 центурии χ 35). Общее же количе­ство центурий выразилось следующей формулой: (2 цент. χ 5) χ 35 + 18 цент. всадников + 4 цент. ремесленников и музыкантов + 1 цент. пролета­риев = 373 центурии.

Преимущество новой системы перед старой состояло в том, что в ней абсолютное большинство составляли 187 центурий, и, следовательно, при равенстве количества центурий в каждом классе вопрос решался голоса­ми средних имущественных классов. Однако новая система сохранила один существенный недостаток старой — количество людей в центуриях про­должало оставаться неодинаковым. Во первых, центурии «старших», ес­тественно, имели меньше людей, чем центурии «младших»; во-вторых, цен­турии густонаселенных городских или пригородных триб имели больше людей, чем центурии триб слабонаселенных. Но так как каждая центурия как голосующая единица равнялась всем остальным, то вотум одного че­ловека имел различную силу в зависимости от его возраста и местности, в которой он жил: люди старшего возраста и жители малонаселенных отста­лых районов оказывались в привилегированном положении.

Тем не менее реформа 241 г. при всех ее недостатках была шагом в сторону демократизации центуриатных комиций[154].

На период между 222 и 218 гг. приходится одно важное мероприятие, смысл которого можно понять только на фоне большого демократическо­го движения, в обстановке борьбы между нобилитетом и поднимавшей го­лову демократией. Это закон Клавдия, названный так по имени народного трибуна Гая Клавдия, который предложил этот закон и провел его в народ­ном собрании против воли сената. Большое содействие Клавдию в этом вопросе оказал Гай Фламиний, вождь римской демократии 30-х и 20-х гг. Закон, по словам Ливия (XXI, 63), требовал, «чтобы никто из сенаторов или сыновей сенаторов не владел морским кораблем вместимостью свыше трехсот амфор[155]. Эта вместимость считалась законодателем достаточной для ввоза в город из деревни предметов потребления; торговля же призна­валась для сенаторов безусловно позорной».

Закон Клавдия сильно затруднил сенаторам ведение крупной морской торговли. Для обхода его приходилось прибегать к всевозможным ухищ­рениям, в частности к подставным лицам. Возможно, что закон при его проведении мотивировался соображениями сенаторского престижа. Но это не меняет существа дела: закон Клавдия был направлен против нобилите­та, и недаром сенат отнесся к нему резко отрицательно. По-видимому, он был проведен главным образом в интересах денежно-торговой группы рим­ского общества, так называемых всадников, которым было важно устра­нить нобилитет от торговых операций. Вероятно, закон Клавдия явился результатом соглашения между формирующимся всадничеством и плебейско-крестьянской демократией.

Завоевание Цизальпинской Галлии

Римское крестьянство, как было сказано выше, ничего не получило пос­ле Первой Пунической войны, поэтому демократическое движение 30-х годов одним из главных своих требований выдвинуло наделение крестьян землей. Гай Фламиний, народный трибун 232 г., провел через трибутные комиции вопреки сенату постановление о раздаче гражданам мелких уча­стков земли на так называемом Галльском поле, в бывшей области сенонов. Оппозиция сената была вызвана главным образом тем, что многие его члены владели там государственной землей на правах оккупации.

Возможно, что именно раздача земли на Галльском поле была поводом к новому вторжению галлов в Среднюю Италию[156]. Они усмотрели в этом уг­розу проникновения римлян в долину р. По. В 225 г. огромные массы ци­зальпинских галлов (бойев, инсубров и др.) вместе с наемными галльскими отрядами из-за Альп перешли Апеннины. Римляне выставили против них очень крупные силы, в общей сложности более 150 тыс. человек, и, кроме этого, заключили союз с галльским племенем ценоманов и с венетами. Гал­лы проникли в Этрурию до Клузия и здесь нанесли поражение одной рим­ской армии. Другая армия явилась на помощь. Нагруженные огромной до­бычей, которую они не хотели терять, галлы повернули на запад, желая воз­вратиться домой вдоль морского побережья. Однако около г. Теламона они попали в клещи между двумя римскими армиями. В ожесточенном сраже­нии галлы были наголову разбиты, потеряв 40 тыс. убитыми и 10 тыс. плен­ными. После этого римляне опустошили область бойев.

Вторжение галлов было предлогом для римлян проникнуть в долину По с тем, чтобы совершенно изгнать оттуда галлов. Уже в 224 г. были покорены бойи. В следующем году консул Гай Фламиний двинулся против инсубров. Перейдя По, римляне обходным маневром через область ценоманов вторг­лись в неприятельскую страну. Войско инсубров численностью в 50 тыс. человек было разбито Фламинием на правом берегу р. Клезис.

Фламиний, не доверяя ценоманам, оставил их на левом берегу реки и приказал разобрать мост. Этим он обеспечил себя от измены со сторо­ны своих союзников и вместе с тем поставил римлян перед необходимо­стью или победить, или погибнуть. Клезис нельзя было перейти вброд, и, следовательно, пути для отступления были отрезаны. Враждебная Фламинию историографическая традиция, идущая из сенаторских кругов и отраженная Полибием (II, 33), винит консула в том, что он поставил свое войско в рискованное положение. Победу она приписывает исключи­тельно мужеству и искусству римских офицеров и солдат.