Счастливчик - Сергей Костин

Они едва успели отойти метров сто от капсул, как с неба на металлические шары обрушились слипшиеся друг с дру­гом два столба огня. Ни оглушительного грохота, ни яркого пламени. Просто на том месте, где за секунду до этого на земле лежали шары, остались небольшие серые круги.

Трава, поразмышляв о происшедшем, приняла правиль­ное решение. Она набросилась на раненых и опаленных сородичей, чтобы первой занять освободившееся место. Но она не успела чуть—чуть. Проныра ветер, налетев, бросил на землю несколько небольших семян. Траве только остава­лось, что безропотно принять чужака. Это жизнь. И они все здесь братья.

Через несколько минут ничто не напоминало о том, что с неба на планету прилетели два шара. Только трава в том месте была чуть свежее, несколько молоденьких побегов де­ревьев торопливо тянулись вверх, дабы побыстрее занять отведенное им жизнью место.

Неугомонный ветер подлетел к остановившимся суще­ствам и еще раз заглянул им в глаза. Сначала к той, что так трепетно прижимается к руке высокого.

Странные глаза. Словно небо. И немного испуганы. А может быть, это удивление? Чему можно удивляться в этом мире? Но самое главное, что от них не исходит никакой опасности.

Ветер тихо засмеялся, радуясь узнанному, и не спеша перелетел к высокому существу.

Наверное, такое же пугливое?

Ветер отшатнулся, заглянув в эти черные глаза. Ветер испугался. Не от увиденного – нет. Он прикоснулся к за­претному, к тому, от чего всегда следовало бежать без ог­лядки. Ветер так и поступил. Пятясь, осторожно, чтобы не побеспокоить обладателя этих глаз, ветер отступил, думая, кому первому сообщить новость. И стоит ли вообще вме­шиваться в это дело?

– Здесь очень красиво…

Чат почувствовал, как вздрогнула Янина, но не обер­нулся на голос. Он давно уже чувствовал, как из—за спины к ним осторожно подбирается другая Янина. Нет, не по запа­ху. Просто ему сказали об этом трава, листья деревьев.

– Ты пропустила самое интересное. – Наконец Чат по­зволил себе обернуться и взглянуть на подошедшую. – Я не успел помочь тебе выбраться. Извини.

Девушка внимательно разглядывала стоящих рядом муж­чину и женщину и о чем—то усиленно размышляла.

– Я Охотница и вполне могу справиться с трудностями самостоятельно.

Чата немного удивила интонация, с которой Янина про­изнесла это. И он даже догадывался о причине, вызвавшей столь неприятную окраску голоса. Причина кроется не в нем. Глупо, конечно, но примерно то же самое испытал и он сам, увидев свое отражение впервые.

Высоко в небе пронесся гром. Гулкий и протяжный.

Чат задрал голову, всмотрелся в ослепительно голубое небо и представил, как «Дикая утка» осуществляет свою мечту. Дать настоящий космический бой. Последний бой. Недолгий бой.

Когда правее ослепительного Светила зажглась яркая звезда, погасшая через несколько мгновений, Чат понял, что мечта сбылась. И сгорела в ослепительном огне. Как и все мечты.

Когда он опустил голову, то увиденное заставило его сделать несколько непроизвольных шагов назад.

Две женщины, словно рассвирепевшие тигрицы, выпу­стив когти, кружили друг против друга. И шипели.

Чат ожидал чего угодно, но только не этого. Неужели они не понимают, как это глупо? Любое прикосновение необратимо.

Но… Женщины…

– Прекратите, – тихо, но твердо сказал Чат.

И странное дело, его послушались. Потому что нельзя было не послушаться этого мужчину. Что—то звериное ис­ходило от него. Незнакомое и нечеловеческое.

Чат, нахмурив брови, но в душе тихо посмеиваясь, на­блюдал, как взъерошенные женщины разошлись на несколь­ко шагов, затем одновременно повернулись в его сторону и, улыбаясь, стали приближаться.

«Только этого мне не хватало, – подумал Чат. – Поди разберись, какая из них…»

Чат задумался. Они обе настоящие. И согласно косми­ческим законам, обе имеют право любить его. Но он—то не имеет данного права.

– Остановитесь, – приказал он, и женщины замерли в двух шагах от него. И друг от друга.

Он мог прикоснуться к любой из них. .Мог ласкать и целовать любую из них. Но…

Чат в который раз за последнее время замотал головой, стряхивая недовольство собой.

– Ты, – он указал на ту, что стояла справа и нервно покусывала ногти, – идешь впереди меня. А ты, – вторая занималась тем же самым занятием, – следуешь сзади. И не вздумайте приближаться ко мне ближе чем на две меры.

«Меры? Я сказал – меры?»

Чат глубоко вздохнул, закрыл на секунду глаза и, отбро­сив нахлынувшее видение, продолжил:

– Еще неизвестно, насколько ребята поверят в то, что мы погибли. Слишком легко. Подлетели и расстреляли. Слишком легко. Вполне возможно, что они захотят обша­рить близлежащие планеты. Нам стоит укрыться. Идите впе­ред. По направлению к холмам.

Чат не успел. Он лишь почувствовал, что сейчас случит­ся непоправимое.

Так повелось с самых древних времен. И это называ­лось просто – борьба за выживание. Планета, принявшая гостей, была пропитана словно губка этим. Не умрет твой соперник – умрешь ты. И незачем винить двух женщин за то, что, повинуясь вспыхнувшим в их душах порывам, они бросились друг на друга, позабыв о смертельной опасности. Такова жизнь.

На уровне подсознания рефлексы Чата сработали быстро и четко. Прыжок в сторону от соприкоснувшихся женских тел. Прочь от яркой вспышки взрыва. Прочь от смерти.

Чат распластался на траве, готовый каждую секунду ус­лышать звук этого взрыва. Звук непримирившихся сердец. Но одно мгновение сменялось другим. Бесконечно тяну­лось третье, и ничего не происходило. Чат только чувство­вал, как вибрирует на невозможной частоте воздух, как во все стороны разлетаются волны злобы, перемешанной с не­укротимым желанием.

Вскоре и это исчезло.

Чат оставался на земле ровно столько, сколько требова­лось для того, чтобы понять: все, что должно было про­изойти, уже произошло. Он осторожно поднялся и взгля­нул на то место, где недавно встретились два человека. Две женщины, два зеркальных отображения.

Свернутое калачиком, недвижимое и неживое, на траве лежало нечто. Чат многое видел за свою жизнь. И немногое могло заставить его задрожать от неприятного чувства, ко­торому он давал определение страха. Мелкая неприятная дрожь охватила его, вытесняя чувство безысходности и жа­лости к нахлынувшему непоправимому одиночеству.

То, что лежало перед ним, несомненно, являлось чело­веком. Женщиной. С чертами лица той женщины, которую он любил. Но… Что—то странное, не воспринимаемое серд­цем и душой, исходило от этого тела. Слишком правильные черты. Слишком. Словно…

Чат склонил голову, немного подумал и нашел опреде­ление того, что его так испугало.