Ограниченный контингент - Борис Громов

Думаю, что проводить такую градацию не самое главное сегодня. Во-первых, этого ни в коем случае нельзя делать с нравственной точки зрения. Не солдаты и офицеры виновны в развязывании афганской войны. 40-я армия вошла в Афганистан не по собственному желанию. Военнопленные оказались, по сути, жертвами решения, принятого бывшим советским руководством. Государство поставило своих солдат в экстремальные условия. На войне им пришлось испытать колоссальные нагрузки. Не вина, а скорее беда некоторых девятнадцатилетних солдат, что вынести это им оказалось не под силу.

Во-вторых, у каждого военнослужащего дома осталась семья. Его по-прежнему ждут родители, родственники и друзья. Большинство из них не знают, по какой причине их сын или племянник, отец или брат попал в плен. Родные уверены, что он оказался на той стороне не по своей воле, а по роковому стечению обстоятельств. К сожалению, случаи, когда военнослужащие переходили к моджахедам, предав своих товарищей, на самом деле происходили. Особенно горько от того, что в числе таких, хоть их было и немного, оказывались и офицеры. На мой взгляд, нет необходимости детализировать некоторые моменты. Не нужно травмировать и без того убитую горем семью и говорить о том, что любимый сын или отец сам сдался противнику. Все-таки ни одна мать не растит своего сына предателем.

Случаи дезертирства или пленения военнослужащих 40-й армии рассматривались нами как чрезвычайные происшествия. В таких ситуациях спрос с командования армии и командиров частей был самым жестким, если не сказать жестоким.

Если пропадал солдат, мы проводили тщательное расследование. Кроме военных, в нем принимали участие следователи прокуратуры и офицеры военной контрразведки. Мы настаивали на том, чтобы совместно с военными обязательно работали представители советского посольства, КГБ, МВД СССР, Царандоя, СГИ и армии Афганистана. Такие комплексные группы формировались для расследования каждого случая исчезновения военнослужащих Ограниченного контингента.

Командование армии не всегда могло установить истинные причины, по которым наш военнослужащий оказался в плену у противника. Достаточно сложно сделать такой анализ и сегодня. Для этого прежде всего необходимо встретиться с каждым, кто остался в Афганистане.

Однако результаты проведенных расследований показывают, что, как правило, такие ситуации возникали во время ведения боевых действий. В большинстве случаев военнослужащие попадали к моджахедам в бессознательном состоянии, будучи раненными или контуженными.

Довольно часто молодые солдаты оказывались в плену по собственной халатности. Кто-то, например, решил сходить в туалет, но не в то место, которое было определено командиром и находилось под охраной, а куда-нибудь подальше. Ведь всякие были солдаты — некоторые стеснялись.

Очень многим пришлось расплачиваться свободой за стремление поживиться. Скажем, удалось сержанту незаметно свинтить деталь с машины или выкрасть цинковый ящик с патронами, немного сахара, муки или лекарств, он шел продавать это в кишлак. И уже не возвращался.

Значительно меньше военнослужащих, буквально единицы, целенаправленно, продумав каждое действие, уходили к противнику. В основном эти люди стремились как можно скорее попасть в Пакистан и оказаться вне досягаемости своих бывших сослуживцев. Я не сомневаюсь, что они перешли на сторону противника потому, что не хотели, точнее, боялись воевать.

Подавляющее большинство солдат и офицеров, на мой взгляд, по-человечески побаивались плена. Во-первых, не всех захваченных или перешедших к ним советских душманы оставляли в живых. Во-вторых, нам было известно, каким пыткам подвергаются наши военнослужащие, оказавшиеся в бандах оппозиции. Во время проведения войсковой операции в ущелье Панджшер в 1985 году мы захватили тюрьму Ахмад Шаха Масуда, где он издевался над своими пленными. Все, что мы увидели там, было заснято оператором. Этот небольшой видеофильм мы размножили и демонстрировали в подразделениях.

Кроме того, каждый случай исчезновения или пропажи военнослужащих в обязательном порядке доводился до личного состава 40-й армии приказами, шифровками и директивами. Если бы мы этого не делали, то количество пленных оказалось бы в несколько раз больше.

Мы прилагали колоссальные усилия для того, чтобы освободить из плена наших солдат и офицеров. Сделать это удавалось не сразу. Через агентурную сеть военной разведки и контрразведки, через своих помощников в Пакистане, Иране и Китае командование армии выходило напрямую и поддерживало связь с полевыми командирами оппозиции.

Борясь за освобождение военнопленных, мы не имели возможности использовать силовые методы воздействия на оппозицию. Войсковые операции или бомбово-штурмовые удары могли только усугубит положение наших военнослужащих. А рисковать их жизнью мы не имели права.

В результате усилий советского военного командования в Афганистане за девять лет в свои части было возвращено девяносто восемь человек. Нам удалось это сделать в основном за счет того, что многие из них попали в небольшие банды, которые действовали более или менее самостоятельно и не были слишком заметны на общем фоне. Полевой командир не очень высокого уровня на свой страх и риск самостоятельно мог принять решение о непродолжительном контакте с советскими.

Обычно в обмен на освобождение солдат и офицеров, которые оказались в плену, мы предлагали моджахедам значительное количество продовольствия, медикаментов, горючее или деньги. Переговоры, как правило, велись долго. Иногда на это уходило два-три месяца, иногда год. Тем не менее нам удавалось прийти к необходимому для нас соглашению. Таким образом только за последние полтора года, когда я был командующим 40-й армией, мы вызволили из плена десятки наших военнослужащих.

Плен — это тяжелейшее испытание для каждого солдата. За эпопеей их освобождения внимательно следят не только родственники. За них переживают все, кому довелось воевать в Афганистане.

Сегодня уже известно, что некоторые из бывших военнослужащих 40-й армии приняли решение вообще не возвращаться на родину. С одной стороны, это явилось результатом мощной идеологической обработки. С другой стороны, покинув лагеря для пленных, вырвавшись из мусульманских — афганских, пакистанских и иранских — «объятий», они обосновались в Канаде, США, во Франции и других странах мира. Они прижились там, у некоторых уже появились семьи. Чтобы понять мотивы их поведения, нужно самому оказаться в шкуре солдата и хотя бы в течение нескольких месяцев прочувствовать на себе то, что пришлось пережить им. Я думаю, что за это нельзя упрекать военнослужащих. В конце концов, такой выбор — личное дело каждого человека и его родных.