Приключения 1976 - Николай Наумов

Лесничий привел Пятраса в маленькую комнатку. Тускло горела у окна керосиновая лампа. Рядом с дверью на стене был прилажен рукомойник. Пиккерис подошел к лампе, выкрутил фитиль и молча вышел.

Оставшись один, Жмудис в волнении ходил по комнате. «Вот оно, волчье логово, — думал он. — Неплохо же вы, подлецы, устроились вдали от нашего глаза… Однако что за дурацкий разговор произошел у меня с этим Рокасом? Проверка — не проверка. Все, о чем он меня спросил, он мог узнать и у Скочинского. Зачем понадобилось устраивать эти смотрины?»

А между тем усталость и напряжение взяли свое, и стоило Жмудису прислонить голову к подушке, как он будто провалился в глубокий сон.

Сколько он проспал, сказать трудно. Очнулся же от громкого и заливистого смеха. А затем услышал чей-то глухой разговор за стеной. Затаив дыхание, прислушался. Говорили двое. Высокий мужской голос прерывался другим, гудящим, пропитым, сиплым. Жмудис пытался уловить хотя бы обрывки разговора. Говорили по-немецки Скочинский и Рокас.

— Господин Граймер, — это говорил Рокас, — вы, право, родились под счастливой звездой. Вам чертовски везет в этом запутанном мире. Вы уходите домой, в распоряжение полковника Лигница, а он к вам явно благоволит. И, конечно, отзывает он вас неспроста. Скорее всего он поручит вам хорошую работу в подготовке к новой войне. Ведь нам предстоит поход, который затмит подвиги Карла XII и Наполеона. И Лигниц сейчас тренирует будущих парашютистов для диверсионной деятельности на территории России. Чем для вас не работа? Мы же здесь создадим опорные точки: чтоб было на кого опереться, когда грянет первый выстрел. Все это часть обширного стратегического плана, разработанного самим фюрером. И победа наша будет быстрой и легкой. Так было в Польше, Чехословакии, Франции. Так будет и в России… Мы тоже недаром едим хлеб фюрера!

Слышно было, как Рокас хрипло засмеялся.

— Я так рад, что скоро буду дома! И я хочу знать, дорогой Карстен, как вы думаете перебросить меня — через Неман или мне придется идти на Мемель?

— Думаю, у вас нет и не будет никаких поводов для волнений. До Таураге здесь рукой подать, доедете на подводе. А там поезд с русской пшеницей, и вы, милый мой, в Тильзите! Этот путь уже испытан несколько раз, и никто о нем не догадывается. Но ладно. Скажите лучше, какое все-таки впечатление на вас произвел шофер, который привез вас?

— Самое благоприятное. Смелый, решительный, работает на нас охотно, ненавидит Советы. По-моему, самая заветная его мечта — рассчитаться за все потери, которые он понес.

Больше Жмудис прислушиваться не мог — в комнату вошел лесничий. А когда, расставив на столе тарелки, он удалился, за стеной было уже тихо — видно, беседующие вышли из комнаты.

Жмудис сел к столу и принялся за еду, повторяя в уме все, что ему довелось услышать, «Скочинский — Граймер. Рокаса зовут Карстен. Это уже много…» Покончив с ужином, Жмудис закурил, продолжая раздумывать о своем. Через некоторое время снова появился Пиккерис, собрал посуду и тихо спросил:

— Вам больше ничего не надо?

— Благодарю! Пока ничего! — ответил Пятрас, затягиваясь папиросой.

После ухода лесничего он накинул на плечи пиджак и вышел на террасу, густо увитую плющом. Кругом стояла непроглядная темень. Шумели вековые ели и сосны. Дождь перестал, но из леса тянуло болотной сыростью и запахом хвои. Где-то за постройками, в лесу, прокричала ночная птица, нарушив монотонную тишину. И снова кругом все стихло.

Освоившись с темнотой, Пятрас заметил дорожку, уходящую от террасы в сад. Из-за деревьев, в глубине сада, виднелись очертания небольшого строения, оттуда из зашторенного окна пробивалась узкая полоска света. Скрипнула дверь, на дорожку упал сноп света и тут же исчез. Послышались чьи-то торопливые шаги. Жмудис прижался к террасе, слившись с плющом, и замер. Совсем рядом прошел человек, что-то бубня себе под нос, и скрылся за углом дома. И тут же Пятрас услышал рядом с собой дыхание лесовика:

— Вам что-нибудь нужно?

— Да нет… — небрежно ответил Жмудис. — Но, по правде сказать, кое-куда уже давно хочется.

Бородач засопел еще больше, шаря глазами по невозмутимому лицу гостя, а Жмудис спустился по ступеням в сад и пошел в указанном ему направлении.

Возвращаясь, он как бы между прочим заметил стоявшему у распахнутой двери лесничему:

— В такой темноте да по такой непогоде и кошка медведем покажется… Благодарю вас и желаю спокойной ночи!

Жмудис прошел в свою комнату и притворил за собою дверь. «Так-то будет надежней. А вылазка моя все же оказалась нелишней… Этот молчун, как аргус, стережет свой притон».

Тут-то он и услышал, как в дверь тихо и настойчиво постучали.

— К вам можно? — улыбнулся, приоткрыв дверь, Скочинский. И вошел, не дожидаясь ответа. Следом за ним в комнате оказался Рокас. Оба уселись возле столика, и Скочинский зачем-то взглянул на часы.

— Кажется, наступило время подвести итог, — заговорил он, — но для этого и мне придется задать вам несколько вопросов, господин Клудис. А вам — ответить на них. Согласны?

— Разумеется.

— Во-первых, начнем с того, что те, кто послал вас со мною, могут быть вами вполне довольны, господин Клудис. Я думаю, что задание свое вы выполнили превосходно.

— Мне остается только радоваться вашей неистощимой щедрости на комплименты, — попытался засмеяться Жмудис. Но вышло это у него плоховато, он чувствовал громадное напряжение. Что могло послужить целью столь позднего и неожиданного визита?

— Да, вы хорошо поработали, — продолжал Скочинский, — но скажите-ка нам: кто вы — литовец или русский?

Жмудис изумленно взглянул на Скочинского.

— Я вас не понимаю, господин Скочинский, — начал он, но Скочинский его разом оборвал:

— А, кстати, почему вы называете меня Скочинским? Разве вы не слышали, что меня зовут Граймер? Здесь тонкие стены, — добавил он, помедлив.

У Пятраса перехватило дыхание. Ах вот как. Ему дают понять, что он может еще поиграть. Ну что же, поиграем, господин Граймер.

— Слышал! — Пятрас развел руками. — Но…

— Да, да, — кивнул головой его бывший пассажир, — вам не хотелось показаться бестактным. О, как я вас понимаю. Я немец, господин Клудис. Но можете называть меня по-прежнему.

— Я знаю, — отвечал Пятрас. — Я догадался.

— А теперь еще одно отступление. Ведь вы точно так же догадались и где вы находитесь?

Жмудис молчал.

— Молчание — знак согласия. Теперь догадайтесь и еще об одном — почему так откровенен был при вас Крутис? Почему так откровенен с вами я? Почему вам дали так много узнать, господин Клудис? — Скочинский поднялся со стула. — Можете не отвечать. Я отвечу за вас. Потому что в выданном вам билете по маршруту — туда и обратно — обратный билет должен был остаться неиспользованным.