Собиратель миров - Илия Троянов

— Ассалааму алейкум ва рахматуллахи ва баракатуху.

— Валейкум иссалам.

— Как поживаете, братья?

— Благодарение Богу, благодарение Богу.

— Присядьте к нам, мухтарам-имам, мы слушаем истории баба Сиди, и заверяю вас, сегодня вечером их стоит послушать.

— Не беспокойтесь, истории не кусаются.

— Я не о себе беспокоюсь.

— Вы не пожалеете.

— Ненадолго, ночь еще молода.

— Так мы всегда думаем, ночь еще молода, а она вдруг проходит.

— Вам надо немного отдохнуть, мухтарам-имам, присядьте на бараза, вам станет лучше.

— Посмотрим, станет ли мне лучше. Согласен, я ненадолго разделю ваше общество.

— Мы только что услышали, как баба Сиди достиг озера, огромного, почти как море.

— У Бога много чудес на свете.

— И там застрелили цаплю, ты об этом забыл сказать, баба Квуддус, она тоже относится к истории — и озеро, и цапля, упавшая как комета. Бвана Спик был доволен, его хорошее настроение разбухало, когда он вскипятил воду, глядя на свои часы, и записал все возможные цифры, потому что едва мы стали путешествовать без бваны Бёртона, он подружился с записной книжкой. Знаешь, Сиди, на что мы смотрим? Спросил он. Нет, сахиб, ответил я. Мы смотрим на исток реки, называемой Нил. Где-то на севере могучий Нил выливается из этого озера. Удивительно, что бвана Спик об этом знал.

— Он угадал.

— Да, конечно, угадал, ведь он еще не видел истоков Нила, но он угадал своим рассудком, потому что на нашем втором путешествии это предположение оказалось верным, мы оба стояли на другом берегу этого огромного озера и мы оба видели, как река вытекает из него.

— Нил?

— Этого мы пока не знали, не могли знать наверняка. Но другой мзунгу пошел следом за рекой, и когда я начал третье путешествие, то услышал, что загадка разгадана, все люди теперь знали, что Нил вытекает из второго большого озера.

— Значит, он был прав.

— Бвана Спик был прав, но одновременно все-таки не прав. Одна река вытекает из этого озера, и эта река, называемая Нил, да, но есть еще реки, которые втекают во второе великое озеро, и кто является другом споров, тот может уверять, что у каждой из этих рек есть исток, и все истоки являются истоками Нила, потому что вода, которую эти реки вливают в озеро, кормит реку под названием Нил. Бвана Спик желал немедленно обследовать озеро, он хотел нанять человека, рассказавшего нам про другой берег, хотел купить у него лодку, проплыть по всему озеру, нам потребовалось бы много месяцев для путешествия. Я умолял его подумать о наших скудных припасах, об усталых и недовольных носильщиках, о бване Бёртоне, ожидающем нас в Казехе. Ты не понимаешь, сказал он с пылающим лицом, если я безо всяких сомнений открою вопрос об истоках Нила, тогда приз принадлежит мне одному, тогда я стану человеком, в одиночку решившим величайшую из всех загадок. Он хотел сказать: тогда мне не нужно делиться славой с бваной Бёртоном.

— Ох, человек, не знающий меры.

— Главным образом вазунгу.

— Все мы! Ты уже теряешь меру, если считаешь, будто ты — исключение.

— Мне удалось отговорить его, прежде всего потому, что я поклялся, что все носильщики сбегут, если мы не вернемся вскоре в Казех. Но прежде чем покинуть второе великое озеро, он решил отпраздновать успех какой-нибудь достойной церемонией. Созвав всех, он приказал нам войти в воду, мы по колено стояли в волнах, не удивляйтесь, это озеро такое огромное, что по нему бегут волны, а когда начинается шторм, сказал нам человек, знакомый с другим берегом, волны становятся больше дома, и тот, кто остается в лодке на воде, тот пропал. Зайдите глубже в воду, сказал бвана Спик, так глубоко, чтобы вы могли полностью погрузиться в воду, а после того как ваше тело целиком окажется под водой, выходите и обрейте друг другу волосы, и потом еще раз искупайтесь в этой священной воде.

— Священной? Почему это священной?

— Так он сказал! Я отказался. Никто из нас не умеет плавать, ответил я. Не бойтесь, держитесь друг за друга, а я буду следить за вами. Я перевел его предложение носильщикам. Мои волосы, вскричал один, зачем мзунгу понадобились мои волосы? А что он за это заплатит? спросил другой. Этого человека надо срочно привести к мганга, у него в голове сидит не один только жук. Я объяснил бване Спику, что носильщики отказываются жертвовать волосы и окунаться в воду. Но это была бы такая прекрасная церемония, уверил он меня, ты же знаешь ее по Индии, Сиди, благословенное купание в священной воде.

— В воде замзам не купаются.

— Конечно нет, но баньяны, они верят, что некоторые реки священны, и вместо молитв они купаются. Но мы же не в Индии, сказал я бване Спику, и как нам узнать, что это священная вода. Это исток Нила, разумеется, вода здесь священна. Разве мы можем так запросто решить, какая вода священная, спросил я. А что ты думаешь, как вообще возникли подобные церемонии, ответил он. Какой-то человек в один прекрасный день что-то сказал, что-то сделал, другие ему поверили, повторили за ним, а сегодня мы дрожим от благоговения.

— Он оскорбил нашего пророка, да наградит Бог его миром.

— Не возбуждайтесь, мухтарам-имам.

— Что? Да что ты говоришь? Этот богохульник оскорбил…

— Это было уже давно.

— Может, баба Сиди неверно передал его слова?

— Он не оскорблял пророка.

— Как же? Ты сам повторил его слова.

— Насколько я знаю, он вообще ничего не знал про пророка, то есть он, конечно, слышал про него, ему было немного известно про аль-ислам, но это знание без корней. Он просто хотел в тот момент сделать нечто торжественное, что показалось бы величественным, что отвечало бы тем сильным чувствам, которые вызвало в нем его открытие. Он желал праздника, не знал, как бы нам отпраздновать вместе, как почтить это мгновение.

— Мне недоступно, что вас радует в этих историях, вечер за вечером, так радует, что вы бросаете свои семьи. Мертвые цапли, обрезанные волосы и неверный, изо рта которого говорит дьявол.

— Мы узнаем что-то о мире, имам, это не может навредить.

— Я думаю, имам следует за мудростью, гласящей, что человек, который ничего не знает, не в чем не сомневается.

— Ты хочешь оскорбить еще и нашего имама?

— А вы хотите возмущаться всем, что не выскакивает из ваших собственных ртов?

— Вы бы лучше обратились к чтению благородного Корана, там вы найдете достаточно историй, и это более старые истории, полные вечного смысла. А теперь я прощаюсь с вами, братья. Ассаламу алейкум.

— Валейкум иссалам, мухтарам-имам.

— Он ненадолго остался.

— Дольше, чем баба Сиди в мечете.

— Вы двое вряд ли сойдетесь.

— Может, в следующем мире.

— Скажите, братья, я всегда спрашивал себя, на небе, там тоже читают благородный Коран? Или он только показывает туда дорогу?

— Об этом ты должен был спросить у имама.

— Я слишком поздно подумал.

— Тем лучше.

— А как, кстати, называется второе большое озеро?

— Ньянза. Так сказал человек, знавший противоположный берег. Бвана Спик был недоволен этим именем, ему захотелось другое. Всем местам, которые он замечал на этом коротком путешествии без бваны Бёртона, он сразу же давал имена, как будто раздавал подарки детям из бедных семей. Едва он придумывал какое-то имя, как сразу просил меня известить об этом носильщиков. Я передавал имена им, и они изумлялись такому обычаю, не имевшему объяснения. Может, он помнит только то, что сам назвал, предположил один из них. Прежде чем бвана Спик узнавал, как выглядит другой берег озера, другая сторона холма, другой конец долины, он давал имя озеру, холму, долине. Пока мы еще переводили дыхание после крутого подъема, он уже дал холму, с которого мы впервые увидели озеро, имя Сомерсет. Маленькую бухту внизу под нами он назвал Джордан, одна из скал, торчавших в воде, называлась теперь Бёртон-Пойнт, а залив — Спик-Чэннел. Группа островов получила название Бенгал Архипелага, а само озеро, это озеро, широкое, словно море, он торжественным голосом, как будто выступал перед старейшинами, наградил именем Виктория. Вазунгу до сих пор называют воду Виктория, по крайней мере, они говорили так на моем последнем путешествии, а теперь, когда вазунгу подняли свои флаги над нашей гаванью, кто знает, может, это озеро еще долгое время будет называться именем их женщины. Большинство вазунгу гордятся этим именем, потому что считают, озеро названо в честь королевы, но бвана Спик мне доверился, позднее, вечером — это счастливая случайность, что его мать и королеву его страны зовут одинаково, поэтому он смог посвятить озеро своей матери, без опасения, что его укорят за неуместное название. Но сахиб, у озера уже есть имя, озеро называется Ньянза. Чушь какая, закричал бвана Спик, и я почувствовал, как в нем закипает ярость, как это у него может быть имя, я его только сегодня открыл. Пойми, Сиди, оно пока не существует на картах. Его слова смутили меня, я долго размышлял, и решил в конце концов, ладно, ничего плохого, если у озер, и гор, и рек будет много имен, пусть это будут имена из разных ртов, имена для разных ушей, имена, говорящие о разных свойствах и разных надеждах. Но я написал счет, забыв о таможеннике, я посеял слишком близко к воде, упустив опасность половодья. Вазунгу желают, чтобы для каждой вещи действовало одно название, они несговорчивые ослы, и не желают соглашаться на много разных имен для места. Когда мы вернулись в Казех, где нас ждал бвана Бёртон, и говорили там с арабами про озеро, бвана Спик настаивал на том, что будет говорить исключительно про озеро Виктория. Мне пришлось объяснять арабам, что бвана Спик хотя и говорит Виктория, но имеет в виду Ньянза, на что один из арабов с острым языком спросил меня, почему это мзунгу говорит не то, что имеет в виду, уж не скрывает ли он чего-то. Как обычно, когда становилось сложно, вмешался бвана Бёртон и сгладил все неровности своим арабским языком, который лился из его рта, как растопленное масло. Но иногда, не стану утаивать, бвана Спик просил меня называть ему местные имена, которые он записывал маленькими буковками позади имен, придуманных им. Я узнавал, какие названия были в ходу, и передавал ему, Ньянза — для большого озера, Укереве — для островов на большом озере, поэтому он так и записывал бы к себе в книгу имена своего вдохновения и имена традиции, если бы нас не пригласили однажды на праздник, где мы пили банановое пиво, столько бананового пива, что его вкус приклеился к моему языку на много дней и все было на вкус как банановое пиво: похлебка, мясо, батат. Вы знаете, я не пью, но тогда лишь пиво могло нас взбодрить, нас пригласили мужчины деревни, они сварили пиво в нашу честь, и все носильщики пили, и я пил вместе с ними. Тем вечером мы без оглядки зализывали наши раны, мы громко ругали путешествие и вазунгу, и другой гость деревни рассказал историю о человеке, который живет на противоположном берегу озера и называет озеро Лолве, а когда мы спросили, что это означает, он сказал, это имя великана, который так огромен, что оставляет после себя озеро всякий раз, когда справляет нужду, маленькие озера, средние озера, а однажды он испустил из себя столько воды, как еще никогда, и на следующий день люди с удивлением увидели озеро без берегов.