Вечная история - С. Г. Малиновски

– Это кто слабая! – возмутился я и тут же получил от Катьки подзатыльник.

Рука у слабой женщины, между прочим, была далеко не слабой. Так что лязгнул зубами я по полному профилю. Шеф, из мужской солидарности, переключился на нее:

– А тебя кто просил вмешиваться? Сам бы он до такого не додумался!

– Знали бы вы, до чего он додумался! – обиделась Катька, – Вы бы мне не то, что спасибо, вы бы мне памятник поставили!

Прежде чем изумленный шеф повернулся ко мне, я, густо покраснев, наглухо заблокировался. После чего начальник разозлился по настоящему, и натурально заорал:

– Пошли вон! Оба! Были бы в армии, отправил бы парашу чистить! Каждый день! До зеркального блеска! Мыслители, блин! Я еще с вашими наставниками поговорю! Чтобы присматривали за вами! Пока думать не научитесь!

Закончив тираду, он отвернулся, а мы потихоньку ретировались. На душе было тяжко, и перед шефом неудобно. А уж о реакции Ермоленко и думать не хотелось. Катька, между тем, тихо поскуливая в предвкушении беседы, оправдывалась:

– Это тому козлу в наказание за такие мысли поганые. Пошляк и извращенец.

– Но он же все равно не смог бы этого сделать, – озабоченно отозвался я.

– Не смог бы, не фиг и думать! И вообще, кто бы говорил! Сам, что, лучше придумал?

Я немедленно заткнулся. Когда Катькино сопение закончилось, я осторожно предложил:

– Давай махнем с Рэмом в Даккар. В качестве технической команды. Пока все не успокоится.

Поразмыслив, Катька согласилась:

– Почему бы и нет. А еще лучше, раствориться прямо сейчас…

Но такой возможности у нас не было. И всю неделю, до возвращения Рэма, мы выслушивали нравоучения учителей. Самым главным было то, что после отдыха, нашему гостю пришлось проводить несколько мощных гипнотических сеансов, чтобы он смог вернуться к нормальной жизни, хотя бы, частично. Поэтому, когда приехал Рэм, мы вцепились в него словно два клеща, выясняя, возьмет он нас с собой или нет. Оторопевший от такого натиска Рэм согласился, и мы тут же принялись готовиться к отъезду.

Глава 34

Я думал, что Ермоленко будет возражать, но он отнесся к нашей идее благосклонно. Не очень довольным остался только Катькин учитель и ее непосредственный начальник. Уезжать мы собирались в конце лета, а гонка начнется в последний день года. Следовательно, проекты, с которыми работала Катя, придется заморозить, как минимум на полгода, но добро мы все-таки получили.

Для начала нам пришлось купить новую машину – что-то сверхпроходимое. Сперва нам приглянулся «Хаммер», но выяснилось, что он не подходит, потому что на него должны будут работать все бензоколонки Африки, и мы остановились на «Тойоте», в специальном пустынном исполнении. Приобрести это чудо помог Ганс, но за эту помощь потребовал взять его с собой. Мы не возражали, и в благодарность, он презентовал мне кроссовую «Хонду». Оторопевшие учителя только руками развели, а Катька грозно потребовала, чтобы я оставил подарок дома – ей покойник не нужен. Все советы я пропустил мимо ушей и байк, конечно, взял. Более того, забегая вперед, скажу, что даже проехал три первых этапа, на большее меня не хватило. Мы забросили «Хонду» в багажник и продолжили гонку, уже не напрягаясь.

Ганс оказался отличным механиком, поэтому все технические вопросы отпали сами собой. В назначенное время, мы попрощались с родственниками и благополучно отбыли в Лиссабон, для продолжения тренировок и акклиматизации. Надо сказать, что оставшееся до гонки время мы провели с большой пользой. Никаких развлечений, как в Крыму, у нас не было. Рэм жестко гонял нас, готовя к соревнованиям.

– Напросились, работайте! – хмуро думал он, на все наши жалобы.

Но его мрачность никого не обманывала. Мы прекрасно видели, что Рэм очень рад нашему присутствию, просто он еще не научился это показывать. Пару раз, когда у нас выпадали выходные дни, мы даже смогли вытащить Рэма погулять и расслабиться. Он не возражал, но с лица его за всю прогулку не сходило напряженно-недоумевающее выражение, словно он так до конца и не осознал, каково это, отдыхать.

В последний день года был дан старт. Мы провели две недели в восхитительно нецивилизованных условиях. Вампиров, к моему удивлению, на Дакаре, было немного. Если честно, кроме нас четверых, был еще один мужик и все. В гонке, как таковой, он участия не принимал. Был в технической команде, как и наша дружная кампания. На стоянках мы собирались все вместе, и он с удовольствием делился опытом. сюда он приезжал не в первый раз, и, по его словам, сейчас из данного мероприятия ушел весь риск.

– Почему, – возразил Ганс, – мне кажется, что трудностей здесь, хоть отбавляй.

Собеседник посмотрел на него, как на несмышленыша и наставительно произнес:

– Это все искусственный адреналин. Люди для себя придумали непонятный маршрут и воротят вокруг него непонятные правила, чтобы доказать всем и себе, в первую очередь, что они все могут…

…Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Окончился и наш отпуск, и мы, распрощавшись с Рэмом и Гансом, отправились домой. Выйдя из самолета, я с удовольствием вдохнул влажный воздух и тихо шепнул Кате:

– В Африке, конечно, хорошо, но дома, лучше.

– Правильно, – улыбнулась она, и добавила, – а вон и наши. Ждут.

И мы побежали на встречу учителям и улыбающемуся Бате.

К моему изумлению, первую неделю после приезда, над нами кудахтали в три голоса. Но если Батя, ограничился констатацией факта, то Ермоленко и дядя Юра никак не могли успокоиться. И похудели-то мы, и побледнели, и устали бедные, и так долго дома не были. А когда Катькин учитель углядел у нее на шее что-то, принятое им за царапину, то его возмущение было не описать словами. Царапиной, как выяснилось, были разводы грязи, которые Котя не успела смыть. Домой торопились. Несколько позже, когда родители, наконец, успокоились, мы с Катькой попытались выяснить причины такой суеты, но учителя упорно отмалчивались, и мы, пожав плечами, отстали от них, справедливо рассудив, что если будет надо, они сами все расскажут. Но это было чуть позже, а пока, мы весело ехали домой. Здесь выяснилось, что в холодильнике шаром покати, что, в общем-то, было не удивительно, поскольку нас не было полгода.

– М-да, – подытожил Батя, проведя