Цзян Чжунчжэн, или Неизвестный Чан Кайши - Юрий Михайлович Галенович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но злой рок продолжал преследовать Фаину, которая, не успев еще оправиться от потери мужа, вскоре похоронила одного за другим двоих сыновей, скончавшихся от болезней в 1989 и 1991 гг. Тяжесть утрат была столь велика, что, казалось, она уже не сможет перенести новые удары судьбы, выпавшие на ее долю.
В 1992 году в сопровождении Цзян Сяоюна и его супруги Фаина совершила поездку в Сан-Франциско, чтобы встретиться с дочерью и внуками. Этот визит стал ее второй поездкой за рубеж после переезда на Тайвань (первый раз она выезжала в Америку на свадьбу Цзян Сяоу). Эти дни станут наиболее светлыми и спокойными днями ее жизни после смерти мужа. Цзян Сяоюн надеялся помочь матери хоть на время забыть тоску и горечь утрат. Свежий воздух, солнечные дни и теплые отношения с детьми действительно значительно поправили ее здоровье, но ничто так и не смогло задержать ее в Америке надолго. Фаину тянуло на Тайвань, в дом, где все напоминало ей о муже.
С распадом Советского Союза до Тайваня все чаще стали доноситься вести с далекой родины Фаины. В конце 1991 года в газете «Правда» был опубликован специальный материал с рассказом о ее судьбе; московское радио также передало специальную программу, посвященную ей.
Весной 1992 года Фаина неожиданно получила письмо от старой подруги с родины — М. С. Аникеевой. Чета Цзян дружила с ней в годы работы на Уральском машиностроительном заводе (кажется, именно с ней, судя по ее воспоминаниям, Фаина в свое время советовалась, какое платье ей надеть на ужин со Сталиным). Со времени их расставания в 1937 году, когда Фаина вместе с Цзян Цзинго покинула СССР, прошло уже больше 50 лет. Кто в то время мог предположить, что друзьям не суждено будет не только встретиться, но даже обменяться письмами. Поэтому это «письмо с родины» было поистине драгоценно. В нем, кроме слов о пятидесяти годах разлуки и тоски о друзьях, содержалось и сердечное приглашение «приехать на Север погостить». Письмо Аникеевой глубоко тронуло Фаину, которая была несказанно обрадована и утешена тем, что после долгих лет разлуки и политической изоляции старые друзья все еще помнят ее и скучают по ней. Теплые письма, подобно фантастической машине времени, перенесли ее на пятьдесят лет назад и дали возможность еще раз пережить те трудные, но полные ощущения свободы и значимости годы.
12 июня 1992 года Фаина, отступив от своего правила не принимать гостей из-за рубежа, встретилась с посланцами с родины. Этот день станет для нее одним из немногих радостных и запоминающихся моментов за четыре с лишним года, прошедших после смерти мужа. Она приняла у себя прибывших на Тайвань с визитом мэра и вице-мэра Минска (встреча была организована МИД). Первое, что сказала Фаина, приветствуя мэра А. Герасименко, было: «Я очень рада встрече с Вами!» Эта фраза прозвучала из ее уст впервые за последние пятьдесят лет. А. Герасименко преподнес ей государственный флаг Белоруссии, буханку черного хлеба и русскую матрешку. Преисполненная радости, Фаина приподнялась, чтобы собственноручно принять прибывшие с далекой родины «сувениры», и мягкая улыбка озарила ее лицо, когда она ощутила в своих руках мягкость черного хлеба, которого она не видела уже столько лет. А. Герасименко был также весьма рад возможности встретиться с Фаиной и сказал ей: «Хотя Вы уже в почтенном возрасте, но Вы все еще прекрасная, милая и истинно русская женщина».
Цзян Сяоюн говорил, что одиночество, испытываемое его матерью, не давало ему покоя. Он уже несколько раз пытался уверить ее, что политическая обстановка изменилась и что можно подумать о поездке в Россию или на материк. Мать, по его словам, всячески сдерживала свои чувства по отношению к родине — во-первых, может быть, потому, что к тому времени у нее не осталось там никого из родных, а, во-вторых, политическая среда на протяжении долгих лет заставляла ее сдерживать тоску по родине и не показывать ее другим. Хотя, когда Цзян Цзинго был еще жив, они вдвоем иногда за рюмкой вина говорили на непонятном даже их детям русском языке, а в другие дни отец рассказывал детям о годах жизни в СССР. Но Фаина так и не смогла полностью избавиться от влияния политических настроений и собраться в путь на родину. Позже здоровье станет еще слабее, и ехать так далеко ей будет уже физически невозможно. Осознавая тот факт, что и самому ему из-за серьезной болезни осталось жить недолго и что поездка матери на родину становится поэтому все менее реальной, Цзян Сяоюн в декабре 1996 года, незадолго до своей кончины говорил, что невозможность посетить вместе с матерью Россию и материковый Китай стала самым большим огорчением в его жизни.
Больше всего Цзян Сяоюна волновало то, как сложится жизнь его матери после того, как он уйдет, и она останется одна. При каждом упоминании о матери на глаза его наворачивались слезы. Невыразимая боль и тревога наполняли его сердце. Он говорил, что Фаина — многострадальная мать; в молодости попав в семью Цзян, она пожертвовала всем, всю последующую жизнь ничего не добиваясь для себя, и шла по жизни, безропотно принимая удары судьбы. Она — великая женщина, сумевшая прожить такую простую жизнь в непростой первой семье Китая.
Один из сыновей Фаины, Цзян Сяоюн, фактически посвятил свою жизнь матери и как никто понимал ее и сочувствовал ей. Именно воспоминания Цзян Сяоюна позволяют лучше понять Фаину и ее судьбу, задуматься над судьбами людей России и Китая, которых связывает любовь и родственные отношения.
13 января 1996 года, в день восьмой годовщины смерти Цзян Цзинго, Фаина и три ее невестки посетили его гробницу в Тоуляо (уезд Таоюань). Это все, что осталось сегодня от семьи Цзян — несколько женщин, вместе стоявших в тот зимний день на холодном ветру.
Цзян Вэйго родился 6 октября (по другим сведениям 10 сентября) 1916 года. Хотя он родился в Японии, но воспитывался и рос в любви и холе в Сикоу, в доме Цзян; его любили и нежили не меньше, чем Цзян Цзинго. Мать Цзян Чжунчжэна он звал «бабушкой», Мао Фумэй — «матушкой», Яо Ичэн — «приемной мамой», но
