Ядерные материалы - Андрей Алексеевич Молчанов

Сенчук обладал отменными реакциями на любого рода выпады. Дело было так, — сказал он правдивым и жестким голосом. — Я сразу догадался, что нашел себе горе. Но мне хотелось подробностей… В каюте штурмана — сейф. А каюта, как вам известно, ранее была мне знакома до болезненных чувств… Ключики у меня имелись. И на наше общее счастье, ненароком туда сунулся новый обитатель…

— И вы, не моргнув глазом… — произнес Забелин.

— Трагедия очищает! — пожал плечами Сенчук. — Потом… я еще как моргал!

— Ну, если будет следствие… оно разберется, — сказал Забелин. — Что-то не верю, будто вы убивали заведомого преступника. Тут что-то иное.

Сенчук изумленно хмыкнул. Эти наивность и честность, как понял Прозоров, явились для него, матерого негодяя, своего рода изощреннейшим вероломством.

— Он — идиот! — произнес, ища поддержки у Ивана Васильевича. — Его изуродовала жизнь и всякая там пропаганда! Или ты, кавторанг, — с брезгливым соболезнованием посмотрел на Забелина, — не проникаешься нашим необходимым единством? Какие дебаты? Мы должны собраться в кулак, как пальцы скряги на пачке почтенной валюты! Офицеры и джентльмены, как говорится… Штыковой строй на тропе войны! Вот! А если будут продолжаться угрозы, я умываю сильнейшим мылом свои многофункциональные манипуляторы! А в аду, — вновь кивнул на Забелина, — найдется место и для разочарованного коммуниста… С ложно понимаемым чувством товарищества. Я воздержусь от дальнейших колкостей, хотя не стану от этого честнее.

— Проблема в том, что вы не склонны утомлять нас своей искренностью, — в тон ему отозвался Забелин.

— Ну ладно, сейчас не до правовых заморочек и не до личных симпатий-антипатий, прекратите, — урезонил его Прозоров. — Мы действительно должны составить боевой коллектив. Но сначала, господин подполковник Сенчук, проясню некоторые ваши заблуждения…

Сенчук выслушал Прозорова с угрюмым, молчаливым любопытством. Покачал головой. Произнес возмущенно:

— Не знал, что у них такие содом и гарем! Но я расчищу эти авдеевы конюшни!

Ошибки в обозначениях выдали некоторые пробелы в образовании чекиста-старпома, касающегося античных мифов, суть которых, однако, была ему в общих чертах безусловно знакома.

— Если вам дорого мое мнение, — продолжил Сенчук, — то считаю так: все, что можно взорвать, лучше продать или купить. А потому не очень-то понимаю нашего араба, способного приобрести некоторую часть планеты, где постоянно хороший климат и много красивых женщин. Хотя, может быть, таким образом он решил внести в свою жизнь некоторое разнообразие?

— И заодно — в жизнь народонаселения планеты, — вставил Прозоров.

Сенчук озабоченно взял его за кисть, посмотрел на часы. И внезапно потянул собеседников за рукава под навес шлюпочной палубы.

— Вообще-то, — молвил, вперившись задумчивым взором в движение секундной стрелки, — я думал, что кончил играть в войну, но…

Договорить он не успел: над их головами прогремел оглушающий взрыв.

Затем, после секундной ватной паузы, на настил палубы брякнулись какие-то искореженные железяки, сорванная с петлей дверь и куски облицовочного пластика.

— Вы… — начал Забелин и осекся, беспомощно пуча на наглую бестию изумленные глаза.

Отмахнувшись от него, Сенчук будничным тоном доложил Прозорову:

— Теперь у нас полный порядок! Хорошо, я вовремя позаимствовал этот динамит, сильнейшая, как выяснилось, штука… Все! Навигационным приборам хана! Скинуть меня за борт поостережется и сам дьявол, будь он тут…

— Да вы его живой представитель, — пробормотал Забелин, вытирая испарину с побледневшего лица.

— Так что я вас защищу, — продолжил жизнерадостный злодей, осторожно выглядывая из-под навеса. — Но и вы не плошайте… Идите на помощь пожаротушителям. А я… — Он запнулся.

Несущиеся со всех сторон истошные крики, перекрывающий их вой сирены, клубы густого черного дыма, вязко спадающие на шкафут, — все это померкло в сознании Прозорова…

К «Скрябину» приближалась яхта.

И на ней наверняка имелась радиостанция, маршрутные карты и компас.

— Пожалуй, я не успел, — подтвердил его мысли Сенчук скучным скрипучим голосом. — Надо же как! Если бы на три часа раньше… Ну, что же?.. В жизни бывает всякое, и очень часто. Пора приводить себя в боевую готовность. Чего и вам желаю. — Не глядя на офицеров, он толкнул могучим плечом стальную дверь, отлетевшую в сторону с легкостью распахнутой грозовым ветром форточки, и торопливо сгинул за ней в недрах коридора, ведущего к каютам.

— Кажется, грядет большой аврал, — процедил, подозрительно озираясь по сторонам, Прозоров. В следующий момент взгляд его остановился на приоткрывшейся стальной двери радиорубки, из которой выглядывал любопытствующий связист.

В два прыжка подскочив к двери, Прозоров с силой ударил по ней ступней. Голова радиста качнулась, ударившись о железный косяк, раздался болезненный вскрик, а в последующую секунду, впихнув в рубку раненого им служаку, Прозоров потянул за собой Забелина.

— Закрой дверь! — приказал кавторангу, двинув вставшего с пола радиста локтем в висок.

После, не обращая никакого внимания на недвижно лежащее у его ног тело, присел в кресло, снял трубку аппарата спутниковой связи, набрал номер.

Ответил дежурный адъютант генерала. Услышав его голос, Прозоров, с силой выдохнув из груди воздух, кратко, рублеными фразами обрисовал ситуацию.

Внимая робкой рекомендации продержаться как можно дольше до прихода подмоги, иронично и грустно посмотрел на Забелина.

После встал, осторожно выглянул за дверь. Команда была занята тушением пожара, и проникновение посторонних в радиорубку, к счастью этих посторонних, осталось незамеченным.

Пара чумазых после тушения огня матросов помогали пришвартоваться к борту «Скрябина» таинственной яхте. На ее борту виднелись двое мужчин: первый лет тридцати пяти — худой, в поблекшей от солнца розовой майке, бриджах со следами машинного масла и с затушенным сигарным окурком в щербатых коричневых зубах. Второй, лет пятидесяти, отличался более опрятной одеждой, золотыми часами на волосатой могучей руке, благородной сединой и изрядной тучностью, благодаря которой, неловко повернувшись на трапе, едва не сверзился в воду. К лицу толстяка были словно приклеены непроницаемо черные солнцезащитные очки, придававшие его облику импозантность вышедшего на пенсию гангстера, что усугублялось и множеством шрамов, избороздивших загорелую физиономию.

— Теперь позаботимся о докторе, нам необходимы кадры, — сказал Прозоров, обернувшись на Забелина. — Ты чего белый такой?

— Да спина… Ничего, сдюжу, пошли!

У каюты судового медика на табуретах сидели двое кавказцев в тельниках, с автоматами на коленях.

— Больной к доктору, — указав на Забелина, пояснил Прозоров.

Один из матросов, подергивая небритой рябой щекой в нервном тике и кося расширенным, словно вываленным из-под века глазом, отрывисто буркнул:

— К нему нельзя.

— Капитан приказал…

Второй матрос, чью заросшую сине-черной щетиной физиономию украшали солнцезащитные очки, встал, резким движением выбросил вперед волосатую лапу, уместив ее на плече Прозорова, и проговорил, словно прожевывая в губастом рту надменную фразу:

— Да ты кто такой, а?

— Хам, офицер, человек, — коротко объяснил