Второй шанс - Аргус

— Надо было того козла валить, — прошипел с досадой Владлен.

— Это бы не помогло. Мы бы сразу догадались, кто простого работягу просто так мочканул. Я тебя, крысу помойную, спас, у катал выкупил, работу дал, человеком сделал, а ты что падла натворил?

— Не знаю о чем ты говоришь, — нагло огрызнулся Владлен, и подумал: — «Свидетелей не было, никто ничего не докажет».

— Ты знал, что бригадир артели, которую ты заживо сжег, был моим братом? Что у него жена и дети были? Что у мужиков артельщиков тоже семьи были?

— Ничего не знаю. Я взял расчет и ушел. А они остались все целыми и здоровыми! — не сдавался Владлен.

— Ты много не знаешь. Например, что мой брат вел дневник. Он книгу собирался написать о своей жизни. Честной жизни честного мужчины, — бородач вынул и тетрадку с обугленными краями. — Он держал ее в железной коробке из-под печенья, чтобы мыши не сгрызли и влага не испортила. А оказалось и огонь не взял. Давай почитаем. Вот последняя запись, — мужчина открыл тетрадь и стал читать вслух:

«Как я и думал, Владлен решил нас обокрасть. Хотел украсть золотой песок, заменив его на обыкновенный. Я забился на сто рублей с Кузьмичом, что этот барчук попытается нас обокрасть. И когда он сказался больным, мы спрятались за конторой. Когда он вошел в контору, мы через пять минут за ним. А он уже золото вытащил и собрался уходить. Там его и взяли. Он кричал, что ненавидит нас. Помяли немного для науки, отобрали все, что у него было, дали сто рублей да и отпустили. Не хочу брать грех на душу. Он все равно, думаю, не жилец. И кто-то его убьет рано или поздно. Нет в нем тормозов. Но пусть это буду не я».

Мужчина закрыл тетрадку и затих. Потом вздохнул и продолжил:

— Брат мой был, как большой ребенок. Верил в честность и справедливость. Тебя не убил, а ты его живьем сжег, а с ним еще десять человек.

— Что? — удивился Петрович. — Он еще одиннадцать человек живыми сжег?

— Что значит еще одиннадцать? — нахмурился бородач.

— Так он тут двоих своих корешей после дела живьем сжег, пять лет назад, и свою бабу беременную от него замочил, — сдал подельника старый барыга. — Ну, Владленчик, ты и сука. А я еще с ним на дело собирался.

— Дурак ты, Петрович, хоть и старый! — сказал Хмурый. — Ты не подумал, что он тебя тоже мочканул бы после вашего дела? Ему я вижу человека убить — раз плюнуть.

— Значит так, Владлен. Пора тебе ответит за все, что ты сделал. Такие как ты, раз попробовав вкус человеческой крови, не успокоятся, как медведь-шатун, — решительно сказал бородач. — Любишь людей живьем сжигать? Это хорошо. Какой мерой меришь ты, такой мерой отмерят и тебе. Мне не придется думать, как тебя казнить. Брата не вернешь, но душе его думаю будет легче. Мужики вяжите его.

В это время, в дом вошел еще один уголовник и что-то зашептал на ухо Хмурому. Тот сразу сказал:

— Эта хата паленая. Ее менты пасут. Топтуны снаружи. Нужно уходить.

— Сейчас, — бородатый вытащил из-за пазухи пачку пятидесяти рублевых купюр и бросил их на стол. Потом обратился к Петровичу:

— Старик, я покупаю твою халупу. Больше она не стоит. Ее все равно скоро снесут. Тащите этого упыря в подвал.

Когда связанного Владлена спустили в подвал, туда же спустился бородач и Хмурый. Петрович с остальными остался смотреть сверху. Брат убитого бригадира взял стоящую там канистру с бензином и стал поливать связанного Владлена. Тот только угрюмо молчал.

— Передать что-то родителям? — спросил бородач.

— Нет у него родителей, померли пока он художествами на приисках занимался, — крикнул сверху Петрович, — а он даже на кладбище не пошел, могилы навестить. Истинно — чистый зверь!

Палач заткнул рот Владлену тряпкой, чтобы тот не стал орать и не привлек внимание топтунов снаружи. Потом вылил остатки бензина и зажег спичку. Они с Владленом смотрели в глаза друг другу. Ни капли раскаяния по убитым ими людям, не было в глазах палача, а только такая лютая ненависть, что бородач, только укрепился в правильности принятого им решения.

— Господи, прости меня многогрешного, и упокой эту черную душу, — сказал он и бросил спичку. Пламя мгновенно охватило Владлена. От только замычал и стал извиваться. Не глядя на его мучения, все быстро поднялись наверх. Через несколько минут, казненный затих, и только его тело горело чадя жирным густым дымом. Огнем занялись деревянные доски, которым был обшит подвал.

— Уходим через огород, — велел бородач, и все, не выключая свет, покинули избу, из подвала которой стали вырываться языки пламени.

Через десять минут, изба уже вовсю пылала, хороня в своем подвале тело так и несостоявшегося нового профессора Мориарти.

Глава 28. Эпилог

АКАДЕМГОРОДОК. 1967 ГОД. КВАРТИРА ИВАНОВЫХ

Старик-Саша напечатал двумя пальцами половину заявки на изобретение. Завтра должна была вернуться Катя, по которой он очень соскучился. Каждый вечер он общался с ней. Рассказал ей и о том как нашел деньги и сдал в милицию.

Его подружка полностью одобрила его поступок и сказала, что они всей семьей очень гордятся им и не сомневались, что он поступит именно так. Потом, понизив голос, девушка пообещала ему сюрприз за такую сознательность. Все попытки ее кавалера выяснить, что именно за сюрприз, натолкнулись на ответ, что сюрприз на то и сюрприз, чтобы быть неожиданным. Поэтому, юноша пребывал в радостном предвкушении.

До начала школьного года оставалось всего несколько дней. На дверях школы уже висело объявление о том, что тридцатого августа все ученики приглашаются на пробный день, в девять часов утра. Последнее лето детства заканчивалось.

За окном темнело, когда зазвонил телефон.

«Катя? Что-то еще рано!» — подумал про себя Старик-Саша и снял трубку. Но он ошибся.

— Саня, нужно поговорить, — послышался голос старшего брата.

— Кому нужно? Мне — нет!

— Мне нужно.

— Ну так приходи. С батей поздороваешься.

— Нет, давай лучше на улице. Пожалуйста.

— Хорошо, — согласился Старик-Саша. — Батя, я