Моя в наказание - Мария Анатольевна Акулова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Айдару я тоже благодарна, хотя чувства к нему по-прежнему слишком смешанные. И слишком будоражат.
Животный страх отпустил. Ассоциация с абсолютной, уничтожительной, опасностью тоже. Я верю в искренность его слов, сказанных не только той ночью, но и в целом на протяжении нашего сложного-сложного пути. Он — не чистое зло. Но при желании может им стать. Как и любой человек. Да даже я.
С брюками, «наркотиками», поездками в гостиницу, предложением лечь под другого — это было очень жестоко. Мы вдвоем понимаем, что слишком.
Но кроме этого было и то, что списать со счетов невозможно. Стремление. Боль. Ломка собственных запретов. Непережитая любовь. Нами двумя, как оказалось.
Наказание — как путь к прощению. Только не меня, а собственной слабости, которой стала я.
Сложно? Очень. Вот и мне так. Сложно…
Тем не менее, Айдар, будучи топ-адвокатом, потом топ-прокурором и в итоге топ-бизнесменом ожидаемо оказался топ-отцом.
Мы живем под одной крышей, но внимание Сафие все равно делим. Ни язык не повернулся бы назвать нас семьей, ни сердце в это не поверило бы. Сейчас мы родители.
Через день укладываем ее спать. Распределяем обязанности и время. Я больше не чувствую к нему той ревности, которая сжигала изнутри поначалу. Айдар — хороший папа. Что бы я ни говорила со зла в ту ночь (пусть и искренне), сейчас в душе живет уверенность, что ее-то он как раз защитит. Надеюсь, я стала для него уроком. Думаю об этом без злорадства. Просто ему правда нужно было знать: я не верю мужчинам. Меня предал каждый, начиная с отца. Для своей дочери такого я не хотела бы. Поэтому он должен быть другим.
Между собой мы с Айдаром конечно же общаемся. Он меня волнует. Но спектр чувств к нему — совсем не тот. Это, наверное, хорошо, но точно я не знаю.
Поначалу мне было стыдно за море выплаканных слез. Постепенно стыд потупился. Неловкость осталась. Рядом с ней — ноющая боль и непонимание, чего хочу и к чему готова я.
К чему готов он — говорят глаза. Жгут меня и жрут. До дрожи и поджатых пальчиков. Иногда мне приходится трусливо сбегать, чтобы не поторопиться с глупостями. Иногда, сбежав, я жалею. Но чаще — нет.
Бывают минуты, когда тошнота возвращается. Накатывают воспоминания о грязи, в которую меня с его легкой руки макали.
Он знает, что у меня ни черта не было ни с Буткевичем, ни с кем бы то ни было. Эта боль тоже вылилась со слезами. И вроде бы что мне пересуды чужих людей, правда же? Они меня не увидят больше. Я их — тоже. А все равно мерзко.
Я не так давно узнала, что Сафие теперь — Салманова. Все происходит очень быстро и без особой заботы о процедуре, когда твой бывший муж — обросший связями денежный мешок.
Меня триггерит разность наших с дочкой фамилий. Это неправильно, так быть не должно. Но… Об этом я молчу.
Главное, что он оказался достаточно сильным, чтобы в сложный момент наш ребенок не остался на попечении у посторонних людей, которым он совсем не нужен. За это я прощаю Айдару многое.
А что и как прощать за себя — пока не поняла. Буду ли. Стоит ли. Как…
Я готовлю для него янтыки и с замиранием сердца слежу, как ест. Сердце реагирует на присутствие рядом, запахи, взгляды, касания. Я исподтишка иногда наблюдаю, как ведет себя с Сафие.
Я принимаю заботу, облаченную в сдержанные формы и формулировки. От, как самой кажется, излишеств отказываюсь.
Айдар несколько раз предлагал куда-то съездить втроем. Я еще не готова. Отправляла их, а сама трусливо оставалась в квартире.
Он меня не торопит, но явно хотел бы, чтобы процесс моей адаптации ускорился. Как сам считает, вход в новую жизнь. Я пока не уверена, что она будет не временной.
Сижу на своей не своей кровати в тихой и пустой квартире. Кручу в руках карточку. Решаюсь… И не решаюсь. Потом снова…
Сегодня у Ирины выходной. Сафие в саду до шести, Айдар — в разъездах по делам. Тишина меня гнетет. Снова хочется прилечь, но я себе запрещаю.
Я не маленькая, конечно же, умею пользоваться и приложением такси, и онлайн-картами, но почему-то долго сомневаюсь, готова ли выходить.
Мне перестали нравиться вещи, которые Алла собрала в съёмной квартире. Хочется чего-то нового. А может быть это всего лишь предлог, но на моей не моей карточке деньги есть. Никто не упрекнет. А я развеюсь. Вроде как…
Вздыхаю. Давлю затылком на мягкую спинку кровати. В потолок смотрю.
Чувствую вибрацию телефона на покрывале.
Хватаю и открываю переписку. Мне некому писать. Это точно Айдар.
Ныряя взглядом в наше с ним диалоговое окно, всегда чувствую вспышку боли. Там сверху прячутся эти бесконечные «сегодня в семь/восемь»… Ненавижу его за это. До сих пор, но тускло.
«Ты будешь дома?»
Пробегаюсь по строкам много раз, закусывая губу. К чему вопрос? Ты хочешь приехать? Я не уверена, что стоит, хотя…
Кожу покалывает. Представляю нас наедине. Жмурюсь и мотаю головой.
«Хочу съездить в какой-то ТЦ»
Айдар читает, я волнуюсь. Как на экзамене, хотя ничего экстраординарного не написала.
«Одна?»
А ты мечтаешь поносить за мной пакеты?
Иронию оставляю при себе, а ему летит суховатое:
«Да, одна»
«Ок, освободишься — напиши. Помощь с выбором ТЦ нужна?»
«Да, если не сложно»
«У помощницы спрошу, перешлю»
«Спасибо»
Айдар выходит из сети, я откладываю мобильный. Самый обычный бытовой диалог вызывает во мне бурю. Не знаю, смогу ли когда-то вообще на него не реагировать.
Не знаю, стоит ли держаться за неопределенность или сдаться.
Ничего не знаю.
Спускаю ноги с кровати, иду в ванную, чтобы начать собираться.
* * *
Мой шоппинг длится несколько часов. Я не назову его наполненным удовольствием и расслабляющим. Жажду прожигать и транжирить он во мне не вызывает. Как не вызывают прежней благодарности и приветливые улыбки консультантов, похвалы моей фигуры, глаз, выбора.
Я покупаю всего несколько приглянувшихся вещей. Дольше всего провожу время в двух магазинах — детских игрушек, выбирая подарок для Сафие, и женского белья, выбирая… Да и без слов же понятно.
Тот новый комплект с доступом, который я так и не успела надеть, в столицу не приехал. Не знаю, где он. Я выбираю новый.
Не чувствую себя уверенной на все сто. Просто хочу.
Перешагнуть. Вспомнить.
