Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга вторая: июнь 1942 – январь 1943 - Геннадий Леонтьевич Соболев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Записки оставшейся в живых. Блокадные дневники Татьяны Великотной, Веры Берхман, Ирины Зеленской. СПб., 2014. С. 167.
Из дневника востоковеда А. Н. Болдырева
1942 г.
26-е сентября. Суббота.
Опять суббота! Казалось, только начало недели! Эту необычайнейшую скоротечность времени отмечают почти все. Дивный теплый, ясный день. Вот настоящее бабье лето. С утра совершил первое прикосновение к Великой Пище в «Северном». Миг, исполненный трепетом переживаний. Завтрак был таков: 320 гр. крутой рисовой каши, в коей 10 гр. сливочного масла, большой кусок прекрасного сыру, чай с шоколадной (небольшой) конфетой. За это не вырезали ничего. Обед там же: прекрасная лапша с грибами, две не очень больших котлеты с 1/2 помидора и 120 гр. гарнира – тушеная фасоль. Сладкий компот. Это все без выреза. С вырезом 40 гр. крупы и 10 гр. масла давались также молодая картошка или тушеная фасоль. Все чисто, вкусно, вежливо и сыто, т. е. сытая обстановка, без напряженного ожидания, голодных вспышек, без вылизывания тарелок, без всего того мерзкого, унизительного скотского перед «Дачей Пищи», которое во всех столовых, ученых и неученых, в которых участвуешь сам всегда. В Академии подписали обращение ИВ и ИЯМ к фронтовикам. Оформлял I категорию на Рошаля – получил подтверждение приглашения на именины. В Союзписе был на приеме у Лихарева, вербовал кадры для нашего Радио. Затем в Радио сидел почти до 9-ти часов, много слушал, читал и набрасывал. Отношения по-прежнему хорошие. С острым огорчением узнал, что вчера прозевали в ДУ два литра соевого молока.
Моя писанинка уже переведена и завтра будет исполняться. Возможно, попаду послушать. Так вдруг оказался в числе «работников номенклатуры». Много думал сегодня об этом, разбирал меня страх, жалел себя весьма, ибо обед и завтрак оторвали меня от любимого Востока и академичности строгой, ввергнули меня в язык, который я не люблю, в жанр чуждый. Только за обед и завтрак! Но это также за «только жить». Строгой консервации не сдержать, а Востоком и подавно заниматься было нельзя. Личная моя проблема сытости, вернее – неголодности, разрешена. Размеры выреза покажут, какая польза будет семейству. Галя считает, что сейчас первоочередная задача подкормить ее мамашу. Хорошо, если бы кто-нибудь решил так относительно Гали или меня. М. О., во всяком случае, отказалась от этого имевшегося у ней ранее решения. Ее уже нет целую неделю, ни слуху ни духу…
Болдырев А. Н. Осадная запись. (Блокадный дневник). СПб., 1998. С. 167.
СОВ. СЕКРЕТНО
Управление НКВД СССР по Ленинградской области и городу Ленинграду
6 октября 1942 г. № 11226
НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР ГЕНЕРАЛЬНОМУ КОМИССАРУ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ
товарищу Л. П. БЕРИЯ
СПЕЦСООБЩЕНИЕ
В г. Ленинграде созданы следующие запасы продовольствия:
В целях сохранения продовольствия от бомбежки вражеской авиации в системе «Заготзерно» проведено рассредоточение его в 14 точках.
В сентябре месяце перебоев в снабжении населения продуктами питания по установленным нормам не было.
Продовольственные карточки отоварены полностью.
________«»_______
В связи с улучшением продовольственного снабжения смертность населения в сентябре месяце по сравнению с июлем и августом 1942 г. продолжает снижаться, однако она еще превышает смертность довоенного периода.
Если в довоенный период смертность по городу составляла от 0,11 % до 0,15 % проживающего населения, то в сентябре месяце 1942 г. она составляет 0,68 %.
В сентябре месяце 1942 г. смертность населения по возрастам характеризуется следующими данными:
________«»_______
За убийства с целью завладения продкарточками и продуктами питания в сентябре арестовано и предано суду 16 человек…
Ломагин Н. А. Неизвестная блокада: в 2 кн. Кн. 2. СПб., 2002. С. 336–337.
Из книги Николая Тихонова «Ленинградский год»
1942
Ленинград в сентябре
Вторая блокадная осень Ленинграда. Темные ночи, пасмурные дни, тяжелая, валкая волна на Неве. Нева, как и город, живет двойной жизнью. В граните набережных течет она, как в мирное время, и только громады кораблей у берега представляют необычное зрелище. Но за пределами города, выше по течению, ближе к истоку, она уже не та. Над ней взлетают ракеты, в ее быстрой воде рвутся снаряды, идут бронекатера, разведчики крадутся в лодке под покровом тумана за «языком» на занятый немцами берег. Не стихает гул канонады.
Город тоже не похож на прошлогодний, осенний. Исчезло многолюдье, улицы заметно опустели. Уменьшилось движение машин и трамваев. За зиму прибавилось развалин в городе.
Тогда в зиму вошли неготовыми к ее трудностям – теперь горожане готовятся к зиме, как к долгому, трудному походу.
Заранее каждому ясно, что нужно сделать, чтобы его дом выдержал натиск вьюг и холодов. Заранее известно, как нужно использовать дом на всякий случай, как опорный пункт. Поэтому, построив пулеметные гнезда, амбразуры, дзоты, ленинградцы выступили на заготовку топлива.
Кончается деревянный Ленинград. Если вы увидите деревянные дома без крыш, без стен, без полов и потолков, не принимайте это за разрушения от снарядов или бомб. Деревянные дома разбирают во множестве. И окраины особенно обнажаются. Скопления целых улиц исчезают. На мостовых лежат жестянки с номерами и названиями переулков, которые отныне будут пустырями. Толпы ленинградцев с пилой, ломом, топором ломают стены, простоявшие немалое количество лет. Есть жильцы, по сорок лет жившие в уютных, теплых домиках, в ветхих, некрасивых, серых домах, которым пришел конец.
Работать надо аккуратно: кирпичи складываются отдельно, имущество отсутствующих сдается по списку в райсовет, стекла вынимаются, дверные ручки отвинчиваются, железо идет в отдельную кучу. Ничто не должно пропасть. Уже научились ценить металлический лом, каждую мелочь. Население должно переселиться в каменные дома, где есть пустые квартиры.
Таким образом, множество людей переселяется в другие районы города, оживают пустые квартиры, новые хозяева начинают приводить в порядок заброшенные жилища. Ленинградцы как бы смыкают ряды. Грозная опасность не снята с города – она висит над ним, но в эти дни все думы направлены к другому городу на великой русской реке, где идет неистовый бой, где сталинградские улицы
