Тело архимага - Анна Стриковская

— Не советую Вам рассчитывать на чье-либо покровительство. Ваше преступление очень серьезное, я не знаю случая, когда бы оно осталось безнаказанным. Позаботьтесь лучше о своем завещании.

Ага, «не трать, куме, силы, опускайся на дно». Ну нет, мы еще поборемся. Пока жива, надежда есть, а у меня еще имеется убеждение в моей невиновности.

— Собирайтесь, девица Мелисента, мы переведем Вас в другую камеру.

Нищему собраться — только подпоясаться. Я взяла с топчана заранее сложенное одеяло и сказала:

— Я готова.

Глава 25,

в которой Мелисента знакомится со своими обвинителем и защитником

Новая камера находилась на этаж выше, больше ничем не отличаясь от предыдущей. Тот же размер, те же каменные стены, те же дурацкие топчан, табуретка и столик. Нет, поправочка вышла: во-первых, эта камера была не антимагической, а самой обычной, во-вторых там в углу ведро стояло с крышкой, а здесь — настоящий стульчак за ширмочкой и раковина. Это хорошо, вода мне всяко понадобится. Еще тут есть что-то вроде вентиляционной продушины под потолком. Тоже плюс: чистый воздух еще никому не повредил.

Блондин-чиновник затолкнул меня сюда и ушел. Через полчаса окошко в двери открылось и я увидела своего нового тюремщика. Пожилой усталый человек смотрел на меня с интересом.

— Давненько у нас гостей не было. Если тебе что нужно, скажи. Разрешенное принесу.

Я задумалась.

— Мне бы расческу… Еще поесть бы не мешало.

— Поесть — это в обед. Порядок есть порядок. Расческу принесу. Но если ты магичка, можешь пользоваться бытовыми чарами. На другие стоит сигналка, попробуешь применить — от тебя только кучка пепла останется.

Ага, камера не антимагическая, но защита от магов есть. Будем иметь в виду. Тюремщик между тем не унимался:

— Как же ты вляпалась-то так, девонька? Такая милая, симпатичная… Не верится, что ты преступница, хотя я тут всяких повидал.

— Как вляпалась? Да по доброте душевной. Помочь тут одному невинно пострадавшему решила.

— Это кому же?

— Архимагу Гиаллену.

Мужичок вдруг просиял:

— Он жив? Хвала Богам!

Ого, как тут у Ала акции высоко котируются! Впрочем, неудивительно. В тюремщиках обычно подвизаются старые солдаты, которым деваться некуда. А для вояк он личность легендарная. Подтверждение не заставило себя ждать!

— Так это правда, что он вернулся? А мы так горевали, что он исчез. В войсках только на его эликсир и молятся! Моему брату он жизнь спас. Такой человек… Глядишь, он еще что полезное выдумает. Если ты и впрямь его спасла, девочка…

— Не верите, у Гиневры спросите.

— И что, и спрошу. А тебе… Выпустить не проси, но кусок послаще, подушку там, одеяло… Это мы живо.

Окошко захлопнулось и человек исчез. Если он и впрямь принесет все, что обещал, то до суда и казни я буду жить со всем комфортом, хотя надеюсь, до последнего дело не дойдет.

Старый солдат не обманул. Прошел примерно час, и он вернулся с тюком постельного белья и корзинкой. Постель кинул на топчан, а из корзинки достал пару глиняных горшочков с крышкой, кувшин и большой ломоть свежего хлеба. Затем вынул их кармана расческу и протянул мне со словами:

— Ну, ты, это… Устраивайся. Я пойду. Ежели что нужно, или позвать кого хочешь, стучи.

Он ушел, а я бросилась к горшочкам. В одном была замечательная густая острая солянка, в другом — каша со шкварками и жареным луком. Ох, я и наемся! Сунула нос в кувшин: он оказался до краев налит вишневым компотом. Красота!

Но сначала развернем тюк: что он там мне принес? Кроме простыни, наволочки, подушки и одеяла в пододеяльнике, нашелся узелок с моим собственным нижним бельем, а еще мыло и зубной порошок. Да это не тюремщик, это просто ангел какой-то!

Он ушел, а я начала суетиться, обустраивая свой несложный тюремный быт. Застелила топчан, нашла место для моих вещей, сверху все накрыла тем одеялом, на котором носили Ала. Получилось почти красиво и почти уютно. Затем занялась собой: для начала подкрепилась, слопав все, что принес старый служака, оставила только половину хлеба и большую часть компота. Затем около крошечной раковины умудрилась себя помыть, сменить белье и постирать грязное.

Поев, умывшись и переодевшись, я уселась на табуретку и стала расчесывать волосы. Делать это можно сколь угодно долго, а мне почему-то этот процесс всегда думать помогает. Вот и сейчас…

Для начала я прикинула возможные схемы действий моих врагов, но очень быстро поняла, что мне, как всегда, не хватает информации. А значит, и голову ломать незачем, только нервничать. Есть другие вопросы, нуждающиеся в разрешении.

В тот момент, когда мордоворот произнес слова: «Девица Мелисента, Вы обвиняетесь…», во мне что-то произошло. Я не узнавала себя. После того, как меня посадили в тюрьму, внутри меня то ли что-то умерло, то ли вдруг проснулось нечто. Скорее всего и то, и другое.

Кориолан, который думал таким образом себя от меня обезопасить, сильно просчитался. Маленькая, скромная, законопослушная эликсирщица, готовая терпеть зло ради спокойствия и выгоды, исчезла.

Ее место заняло странное существо, начисто лишенное чувства страха. Теперь меня не запугать, я даже жизнь потерять больше не боюсь: зачем она мне такая? Есть то, с чем не соглашусь расстаться ни при каких обстоятельствах, и это самоуважение, а оно со страхом плохо уживается. Так что у моих врагов нет теперь ни одного рычага давления.

Я четко осознала, что потеряла практически все, чего успела добиться за последние годы. Со мной остались мои знания и умения, это можно отнять только вместе с жизнью, но держаться мне больше не за что. Ни мои нищенские сбережения, ни место аспирантки, ни прекрасная квартира — ничего из этого мне не поможет. Да я и ничего не смогу сохранить, если проиграю и буду осуждена.

Но мне стало по большому счету плевать. Теперь, когда я переложила ответственность за жизнь и здоровье Гиаллена на плечи Гиневры, мне стало нечего терять и нечего бояться. Я свободна ото всего и ото всех и буду действовать так, как захочу, не заморачиваясь долгом, приличиями или другой такой же ерундой. Я больше никому ничего не должна.

Вопрос Гиневры, люблю ли я Гиаллена, сейчас смысла не имеет. Пусть даже люблю. Действительно, я для его спасения сделала все, что могла, поэтому умозаключение ведьмы более чем логично. Но теперь вопрос в том, любит ли он меня. Сказать можно что угодно, меня интересуют дела. Встанет ли он на мою защиту? Это может оказаться небезопасно. Кстати, если он обо мне и не вспомнит, я не обижусь. Неблагодарность — обычное дело.

Просто если меня оставят жить, я не захочу его больше видеть. А если не оставят, вопрос не имеет смысла.