Покоритесь воле Ночи - Глен Кук

Мысли у Фебруарена путались. В за́мке было столько эля – волей-неволей пришлось пить, и волшебник не отставал от остальных. Двое стариков оказались отменными пивоварами. Элен-коферы с мастерством умельца, способного побрить спящего леопарда, брезгливо снимали с них неподатливые чары, слой за слоем. Стариков, как выяснилось, звали Хэрбин и Эрнст. Сколько себя помнили, они служили в за́мке, и им казалось, что на имперском престоле сейчас кто-то из Фредериков или, может, Герман Толстяк, а на патриаршем – Селестин Электонский. Фебруарен не смог припомнить ни одного патриарха по имени Селестин и ни одного императора по имени Герман, зато Фредериков и Фридрихов в истории Граальской Империи было пруд пруди.

– По сравнению с этими двумя ты юнец зеленый, – заметил Железноглазый.

– И пиво варят что надо.

Что правда, то правда. Старики варили пиво для оборотней невесть сколько лет и потому с легкостью приспособились снабжать орду гномов (с помощью специальной пивной магии элен-коферов).

Своим ворчливым соплеменникам Железноглазый заявил, что они останутся в за́мке столько, сколько понадобится, чтобы поймать Отродье, или пока не кончится солод для пива.

Ворчать гномы все равно не перестали. Они обожали жаловаться на жизнь, и делали это весьма изобретательно. Но жалобы чуть поутихли, потому что элен-коферам было чего ждать.

Днями и ночами Ярнейн в беспокойстве бродил по за́мку и бормотал себе под нос, словно воплощенная совесть из какой-нибудь пьесы. Единственными его слушателями были неизбывные вороны, которые теперь упрямо молчали. Остальные элен-коферы радовались жизни, понимая, что рано или поздно придется возвращаться в свой собственный мир или в Обитель Богов.

– Вот, волшебник, можешь своими глазами увидеть, почему элен-коферы не правят девятью мирами, – ворчал Железноглазый. – Лишь только отступают напасти, мы тут же раскисаем. Нам свойственно отсутствие честолюбия. Стоит кому-нибудь приказать – сотворим мост из радуги, но ради себя самих и молоточком серебряным о молоточек не ударим. Возведем Небесную Крепость, скрупулезно отделывая мельчайшие детали, но себе самим пригодного жилища не построим.

– Что это ты сегодня не в духе? – поинтересовался Фебруарен.

Ярнейн уселся, не сводя взгляда с волшебника.

– Лелею в ночи свое отчаяние. Кажется мне, что мой народ слишком уж напоминает наших приятелей Хэрбина и Эрнста – марионетки, ограниченные…

На этих словах Железноглазый замолк и захрапел.

За время своих странствий Девятый Неизвестный узнал страшную правду, о которой молчали мифы и сказания: гномы храпят. Всегда. Невзирая ни на что. Постоянно.

Фебруарен решил, что гном продемонстрировал достаточно решительности и воодушевления. Волшебник отправился в присвоенные им хозяйские покои. Там он нырнул под пуховую перину, которая, видимо, принадлежала самому Отродью, и, уже засыпая, не подумал о том, удастся ли им поймать свою жертву. Да и есть ли смысл охотиться на сына Геданке, если обессиленный Ветроходец все еще лежит на берегу Андорежского моря?

– Прапра, вылезай наконец из постели. Что-то вот-вот случится.

Герис только что вернулась – с охапкой новостей и кучей деликатесов. Вороны будто обезумели, а теперь еще и волки прибежали.

В крепости сгустилось ощущение угрозы. Слышался лязг – это элен-коферы торопливо вытаскивали свои загадочные орудия.

Но шум и суматоха начались вовсе не из-за Герис: она-то постоянно появлялась в за́мке, никого при этом не потревожив.

– Время пришло. – Девятый Неизвестный выбрался из постели, с трудом встал на ноги, пригладил волосы и поправил одежду. – А он не торопится, как я погляжу?

– У него, как видно, другие способы – не такие, как у нас, – отозвалась Герис и переместилась в темный угол прямо за мерцающим сгустком, от которого и исходило растущее ощущение угрозы.

Постепенно сгусток принял форму и превратился в темный плоский призрак со смутно проступающими человеческими чертами, потом обрел цвет и объем. Все это длилось почти минуту, и вот наконец в комнату, пошатываясь, ступил человек. Мерцание угасло. Незнакомец согнулся пополам, уперев руки в колени и тяжело дыша. Лишь через несколько мгновений он осознал, что не один.

Волшебник и его праправнучка тем временем гадали: что это за приглушенные проклятия? Не вороньи ли это крики и не волчий ли вой?

Отродье, все еще тяжело дыша, распрямился и воскликнул:

– Ты? Ты! Но… Как?..

– А, брат Лестер. Добро пожаловать. Тут без тебя произошли некоторые перемены. Нужна твоя помощь. Позволь объяснить.

И тут Герис стукнула Отродье по затылку, потому что он как раз начал выделывать какие-то жесты спрятанной за спину рукой.

В комнату вошел Корбан Ярнейн.

– Он у нас, – сказал ему Девятый Неизвестный.

– Вот этот вот?

– Он самый.

– Совсем на мать не похож.

– Может, в отца уродился.

– Геданке я никогда не встречал. Не знаю. Хватай-ка его под мышки и забирай с собой.

– Хм…

– Чем более странным покажется ему окружение, когда очнется, тем скорее он станет слушать твои объяснения – захочет узнать побольше и понять, что происходит.

Фебруарен вгляделся в своего пленника. Он очень надеялся, что Железноглазый прав.

– Герис, берем?

29

Альтен-Вайнберг, весна

В открытую дверь постучал Титус Консент.

– Заходи, – сказал Хект, отодвигая в сторону сундук покойного Редферна Бехтера. – Что такое?

– Явился Альгрес Дриер. Хочет вас видеть. Кажется, чем-то расстроен.

– Чем – не сказал?

– Не прямо и не мне.

– Веди его сюда. Можешь подслушивать.

Хект полагал, что подслушивать его будут и так – хоть с разрешением, хоть без. Подчиненные с каждым днем все больше его опекали. Иногда он даже скучал по Мадуку и его «беззаботному» отношению.

Пайпера возмущало, что Предводителя Войска Праведных все больше изолируют от окружающего мира. Он снова повернулся к Бехтерову наследству.

Этот сундук Хект доставал, когда бывал не в духе. Он всегда гадал, не кроется ли тут некое важное послание? Не часть ли это хитроумного замысла? Или же доказательство того, что в мире все случайно? А его собственная жизнь? Идет ли она в соответствии с божественным планом или же представляет собой просто набор событий, в которых нет настоящего смысла?

Пайпер мог бы привести доказательства в пользу обеих гипотез. Будь он героем эпического сказания, в этом сказании уж точно отсутствовал бы традиционный сюжет, события не были бы связаны между собой и не сходились бы в одну точку к концу. В этом сказании полно было мелких перепутанных сюжетиков.

Титус Консент кашлянул, придержал дверь, впуская Альгреса Дриера, и удалился.

– И в вашей святая святых не выставлена вооруженная охрана? – удивился Дриер, оглядывая комнату.

– Молчите лучше, а то они еще вас услышат.

На Дриере снова красовалась форма браунскнехта, на рукавах темнели полоски черного шелка.

– Теперь к Безмятежному, наверное, и то проще пробиться, чем к вам.

– Меня это тоже утомляет. Но когда вдруг ноет плечо, я вспоминаю, зачем это все нужно, и пытаюсь смириться с тем, что люди, которые стараются сохранить мне жизнь, чересчур усердствуют.

– Не хотел лезть со своими замечаниями. Но если вы позволите им изолировать вас от мира, то вскоре перестанете понимать, что там происходит.

Хект и сам этого боялся.

– Но вы же сюда явились не об этом меня предупредить.

– Не об этом. Но предупредить.

– Если это так срочно, вываливайте свои новости.

Дриер решил не обижаться на грубость.

– Против вас зреет новый заговор. И кажется, в него вовлечены серьезные люди.

Хект задумался.

– Вы ведь вернулись в личную гвардию наследной принцессы?

Ответ он, конечно же, знал и так.

– Вернулся. Отчасти благодаря вам. И поэтому я у вас в долгу. А еще хочу оградить принцессу от честолюбивых замыслов ее так называемых друзей.

– Ага. Продолжайте.

И Дриер поведал свою историю. Имен он не называл, потому что сведения попали к нему в основном через вторые и третьи руки. Существовала некая группа заговорщиков, в которую входили курфюрсты, советники и высокопоставленные чиновники. Эта клика собиралась устроить во дворце революцию – арестовать Предводителя Войска Праведных (а в случае сопротивления и убить) и заменить Катрин на более сговорчивую Элспет.

– Подобные слухи ходят с тех самых пор, как Лотарь сыграл в ящик, – заметил Хект.

– И все это время заговорщикам не хватало духу что-нибудь предпринять. Знаю. Но недавнее поведение Катрин прибавило им смелости. А я не хочу, чтобы моей госпоже навредила грызня за власть, которую готовы устроить мерзейшие из имперских дворян.

– Не хотите, чтобы ваша хозяйка сделалась пешкой в игре, которую не сама затеяла.

Хект подозревал, что Дриер питает к наследной принцессе глубокие чувства и тщательно их скрывает. Быть может, его склонность как раз имеет больше отношения к реальности, чем влюбленность странствующего солдата, который уже и сам не уверен, кто он такой и кому предан. Еще Пайпер подозревал, что Альгресу Дриеру прекрасно известно о той слабости, которую Предводитель Войска Праведных испытывает к наследной принцессе.