История спасения - Елена Другая

стал прикладываться к бутылке. Но, как и некоторым остальным, ему было уже наплевать на все, в том числе и на свое здоровье. Иногда он задумывался о том, чтобы убить себя, свести в могилу, лишь бы скорее покончить с позорной жизнью, которую ему навязали. На этом свете его держали только Равиль и желание подарить парню будущее.

Как разумеется, держал еще и Данко. Яркий, словно лучик света, пацаненок запал офицеру в самое сердце, и Стефан с огромным удовольствием играл с ним, добывал для него новые игрушки и книжки, какие-то одежки, читал ему и с обожанием смотрел на его пухлые щечки с очаровательными ямочками.

Ему хотелось верить, что этот мальчик лет через двадцать, став зрелым мужчиной, собравшись в кругу своей большой семьи, вдруг случайно вспомнит имя офицера Стефана Краузе, который просто так, мимоходом, повинуясь своей неожиданной прихоти, спас ему жизнь. И это было не тщеславие, а просто придавало хоть какой-то смысл его убогому, беспросветно-серому существованию в том месте, где он каждому несчастному за колючей проволокой приходился убийцей и врагом.

По ночам офицер часто не спал, а лежал, широко распахнув глаза, и бездумно смотрел в потолок. Одиночество настолько угнетало его, что просто не было сил жить.

Одиночество с самой колыбели. Мать его хотела дочку, а родился он — полное разочарование. Из-за этого ей пришлось пойти на третью беременность, опять терпеть разрывающую, адскую боль, рожая дитя, а желанная девочка вскоре умерла.

После смерти дочери их мать так и не пришла в себя, полностью замкнувшись и отгородившись от семьи. Отец успешно делал военную карьеру и сохранял для приличия видимость благополучного брака. Стефан с малых лет был предоставлен сам себе и оказался во власти старшего брата, который бесконечно избивал его, третировал и в дальнейшем склонил к сексуальной связи.

А потом — потеря единственного любимого человека. Получалось, он предал своего Мойшу дважды. Впервые — когда был так неосторожен, позволив Гансу прознать про их связь. И во второй раз, когда малодушно согласился истреблять еврейский народ, согласно идеологии, которую ему навязали и в которую не веровал.

А вдруг Мойша погиб именно здесь? Когда и в какой он сгорел печи? Кто росчерком своего пера послал его туда? Эти мысли не давали Стефану покоя ни днем, ни ночью, порой он был готов выть и грызть подушку. Центром его существования в это время стал Равиль. И нужно было как угодно, любыми путями спасти для него Ребекку.

— Стефан!!!

Офицер резко открыл глаза. Очевидно, его организм не выдержал, и он все же провалился в тяжелый сон.

— Стефан, — горячо шептал ему в ухо Равиль. — Там подъехала машина, она сигналит. Вас, наверно, срочно вызывают!

— Да, да…

Мужчина вскочил с постели, не забыв при этом чмокнуть юношу в шею, быстро умылся ледяной водой. Равиль тоже встал, помог ему облачиться в форму и застегнуть все пуговицы.

Сердце у офицера билось, как сумасшедшее. Итак, свершилось! Либо это конец всему, либо начало всего!

Он выбежал за ворота своего дома. У автомобиля его поджидал взволнованный Маркус Ротманс.

— Господин офицер! — возбужденно проговорил он. — Произошло большое несчастье. Как я узнал, наш уважаемый господин комендант вдруг тяжело заболел среди ночи. Менгеле перевез его к себе в больницу.

Стефан огромным, нечеловеческим усилием воли начисто стер с лица победоносную улыбку, мгновенно сменив ее на приличествующую случаю застывшую скорбную маску.

— Ты шутишь?! — озабоченно вскричал он, тщательно следя за тоном, чтобы не выдать свою радость, ведь нужно было помнить о сидевшем в машине водителе, навострившем свои уши. — Что с моим братом?!

— Не могу знать, господин офицер! Но я уже звонил в госпиталь. Господина коменданта содержат в строжайшем карантине, и все посещения строго запрещены!

— Ты, зараза, звонил в госпиталь, но не позвонил прежде всего мне?! — в деланной ярости набросился на него Стефан. — Тупой негодяй!

— Простите…

— Но у него, надеюсь, не это… Как же называется… Подскажи мне! Не тиф ли это случайно?

— Не могу знать, — ошарашенно заморгал глазами Маркус. — Доктор Менгеле мне не докладывает. Лучше вам самому поинтересоваться у него, как обстоят дела. Но я точно знаю, что с этого момента вы, господин Краузе, исполняете все обязанности коменданта лагеря. Нам сейчас предстоит провести утреннее совещание. Я надеюсь, что мы справимся.

— В машину! — гаркнул на него Стефан.

Когда они отъехали от дома, Краузе, который сел на переднем сиденье рядом с водителем, нарочито небрежно повернул голову назад, в сторону своего секретаря и негромко полюбопытствовал:

— Маркус. А ты не знаешь, что творится у господина коменданта на вилле? Где его слуги? Он, в предчувствии, что заболевает, их случайно не расстрелял?

35. Крыскино счастье.

В этот теплый и солнечный день весны тысяча девятьсот сорок четвертого года Равиль сидел на подоконнике кухни коттеджа офицера Стефана Краузе, исполняющего сейчас обязанности коменданта концлагеря Освенцим, в томительном ожидании чудесных вестей о спасении своей сестры-близнеца.

Он слышал звук подъезжающего автомобиля, поэтому и замер у окна. Ему видны были через забор фигуры самого Стефана и другого офицера, Отто Штерна. Мужчины курили и оживленно болтали. Невольно Равиль сравнил их между собой и заметил, насколько более одухотворенным казалось лицо Краузе по сравнению со Штерном: представительнее фигура, да и вообще, он был намного красивее и как бы… роднее. Роднее!

Равиль вдруг смутился собственных чувств. В мыслях он привык представлять себя невинной жертвой, которую фашист принудил к сексуальным отношениям. И для него было огромным открытием, что, оказывается, за время, проведенное рядом с немцем, он проникся чувствами к этому человеку, стал уважать его, переживать, ждать. Невероятно, печально, неимоверно стыдно, но это было так.

Вот калитка открылась, и Стефан в сопровождении своего адъютанта ступил во двор. А за ними шла… Ребекка! Сердце Равиля так неистово забилось, что чуть не выскочило из груди. Он рванулся было ко входной двери, но притормозил и усилием воли обуздал свои эмоции. Нельзя сразу, прямиком кидаться в объятия к сестре. Нужно было встретить Стефана и как следует поблагодарить его, иначе немец мог остаться недоволен. Степенной походкой Равиль вышел в коридор и замер у входной двери, пытаясь совладать с нахлынувшим волнением.

Они вошли в дом. Стефан протянул руку и коснулся лица Равиля.

— Пока все в порядке, — произнес он. — Ребекка будет жить у нас. Идите на кухню. Накорми девушку.

— Спасибо, господин офицер!

Равиль было метнулся к нему, но тот