Вожак младшей стаи - Сергей Калашников

— Ссыш, салабон, — слышится резонный ответ.

— А хоть бы так — мне фиолетово, что ты думаешь, — нет, ну какой проверяющий из отдела заподозрил у этого парня отставание в развитии? Это всего лишь привычка задумываться перед тем как сказать что-либо или сделать. Не такое уж частое качество даже среди взрослых, а уж для ребёнка — чисто уникальное. Вообще-то тут просматривается явное влияние отца — Фёдор с ним знаком.

У девочек, а их на всю толпу ровно четверо, совсем другой разговор. Одна диктует, другая записывает в блокнот. Записывает? Они же дошкольники! М-дя! Не иначе рецепт тортика. А слева пацаны сцепились — знакомятся. Ага, Шувалов подоспел — обоим крутит ухи. Нормальная рабочая обстановка. Вот на зов воспитательницы все сбились в кучу — она считает их по головам, но как-то это у неё выходит не очень здорово — шибко толпится ребятня, смешавшись в кучу.

— Группа, становись! — рявкает сопровождающий.

Сутолока, бестолковщина… ха, а его-то поросята сразу встали, как положено на левом фланге. И остальные, глядя на них разобрались. Словно ангел в бархатных штанишках по пищеводу пробежал.

Расчёт по порядку номеров трижды завершился неудачно. Ребят в группе больше десяти, а кое-кто путает числительные. Обычный рабочий момент. Тем более, что воспитательница уже пересчитала всех по головам.

— Борис. У нас двое лишних!

— Перекличка. Артём Аннин!

— Я!

— Подойди к Эвридике Кснтипповне. Яков Бриченко? Отлично, ступай к воспитательнице!

Когда перечисление завершилось, в бывшей шеренге остались на своих местах два хлопца, внешне ничем не отличающихся от остальных. Они переминались с ноги на ногу и сверлили взглядами землю. Зайцы.

— Чьи дети? — взгляд в сторону воспитателей, доставивших сюда своих питомцев.

Никто не сознаётся.

— Вы откуда, парни? — рокотнул Шувалов.

— Из Чёрного.

— Как добрались? Не ближний, ведь, свет!

— Утренним рейсовиком. Который «Стриж». На подводных крыльях.

У «зайцев» тут же выяснили имена и принялись созваниваться с их родителями и воспитателями. А над площадкой повисла напряжённая тишина — в настроении детей, собравшихся в путь, возникла заметная напряжённость. За полчаса-час тут уже начала складываться стихийная общность. Ребята знакомились, показывали друг другу кто что взял, делились планами, хвастались умениями… И вдруг, «трагический случай» вырывает из их рядов… С таким настроением идти в поход никак нельзя!

— Фёдор Кириллович! Прошу вас, как члена коллегии отдела принять решение по этому вопросу, — Эвридика тоже почувствовала, что неладно как-то всё начинается.

— Ты, — ткнул пальцем в того, что справа, — ко мне, — Федька тоже понимает, что пацанов обязательно нужно взять. Но не в качестве же поощрения за самовольство! В общем… там видно будет.

— Аким Рыжиков, — представился первый из мальчишек, подойдя вплотную.

Фёдор присел, чтобы уравняться в росте с собеседником, и тихонько, чтобы больше никто не слышал, спросил:

— Как зовут руководительницу похода?

— Эвридика Ксантипповна, — последовал уверенный ответ.

— Отойди на пять шагов к северу и присядь.

Мальчишка повиновался. То есть легко определил стороны света, считать умеет и на память не жалуется — такое заковыристое имя-отчество не всякий взрослый слёту выговорит. Ладно, а как быть со вторым?

— Теперь ты! — указал на другого.

— Лазаль Кнопкин.

— Как зовут руководительницу похода?

— Эвлидика Ксантипповна, — послышалось в ответ.

— Букву «эр» с каких пор перестал выговаривать?

— Всегда не умел.

— Безобразие! Как это можно жить с подобным изъяном и не пытаться устранить его?! Не пущу в поход! А ну, напряги кончик языка и произнеси «рь».

— «Хьрь»!

— Ещё!

Через минуту у парня начало понемногу получаться нечто более-менее похожее на нужный звук. Потом последовали повторения слов «рюмка» и «пряжка». Похоже, угроза остаться подействовала на малыша шоково — справился и со словами «Рим», «рама», «рым»… и, наконец, «край» и «крот». Потом разучили короткое стихотворение.

Тем временем удалось выяснить — ребята предупредили домашних, будто идут в поход с группой другого детского сада, а воспитателям сказали, что родители отправляют их на Лесопилку. При такой системе обмана шансы не попасться у них были неплохие. Да и лжи в этом вранье практически не содержалось — вот ведь умники!

— Звоните домой и в детский сад, — забил последний гвоздь Федька. — Уговаривайте, отпрашивайтесь. Если вас пустят — присоединитесь к этой группе.

Нервотрёпка с «зайцами» заняла около полутора часов. А потом группа вышла в сторону поджидавшего их транспортного пятитонника, в такт шагам скандируя:

Кар, — кричит ворона, — кража!Караул, разбой, пропажа!Вор прокрался утром раноИ украл он из кармана:Карандаш, резинку, пробкуИ красивую коробку.

Провожающие посмотрели, как малыши занимают креслица детского размера, как закрепляют кладь и пристёгиваются. Хорошо, что сидячих мест для юных пассажиров установили не двадцать пять, как поначалу хотели, а тридцать, потому что в не ближний путь отправлялось двадцать семь юных путешественников.

Даже не подозревая о том, что одно из испытаний они уже выдержали.

Рыхлая неоднородная толпа мгновенно сбилась в стаю, едва стало ясно — двоих из их числа могут обидеть. Да не пусти он этих оглоедов — остальные запросто могли вообще отказаться от похода. Или многие… Во всяком случае обещание, заставить своего товарища тренировать эту проклятую букву, давали искренне.

Нет, Федька на капельки не растроган. Он помнит, как его троица переписывалась по электронке с этим самым Лазарем, определяя, кто берёт моток шнура, кто резак, кто насос для надувания матрасиков — то есть, вещи, потребные по одному предмету на всю компанию. Прерии нужны хорошие организаторы — Мелкая ему это недавно говорила.

И он обязательно выяснит, почему из Чёрного не было заявки на участие в этом походе, и почему там не работает логопед.

— Фёдор Кириллович! Мужики тебя просят отобедать с ними, — подкативший на велике парень смотрит безоблачно и выглядит весёлым. Ну да — каникулы ведь у школьников. В ответ на кивок посланец уточняет: — Кольцевая шесть. Вот по этой тропе, —.

Кольцевая, это улица, ведущая вокруг большого деревообрабатывающего завода. Того, где и доски делают для стройки, и мебель из твёрдых пород, и лукошки из тонкого шпона — те самые, в которые собирают ягоды. Кое-что отсюда берут даже фермики, преимущественно в виде опилок и щепы.

Дом шесть расположен неподалеку от рынка — третий по чётной стороне. Витые столбы ворот, дорожка, вымощенная плахами, нарядный терем в русском стиле и группа бородачей вокруг мангала. Запахи — закачаешься. На столе обычное для этих краёв изобилие. Особенно заманчиво выглядят помидоры, сахаристо отсвечивающие плотным срезом.

— Хлебнёшь? — Ярн щелкнул пальцем по кувшинчику, в каких обычно хранят кукурузовку.

— Не, мне самолёт вести в Плавневое. Низзя.

Из остальных «дядей» Фёдор знаком только с Кондратием, и то не очень — встречались когда-то. Без поспешности представили остальных. Про Фадеича он слыхал от Мелкой, а про других ничего раньше не знал.

— Тут вот какой каламбур у нас выходить. Никак не рассудим, надо ли нам лезть на Фиону. То есть, не лучше ли тихо отсидеться в своём углу — жистя-то налаживается. Вон, уже и уследить трудно за тем, сколь быстро и самолёты новые появляются, и автомобили, и всякие планшетники — идёт прогресс, не порастает Прерия мохом, не рушится в дикость.

Ага! Это же что-то вроде верховного совета правящей партии. Или — сходка вожаков? Не силён Федька в терминологии из области руководящей деятельности… или, как там её? Только почему именно его решили подвергнуть допросу?

Проверяют? Или взаправду любопытствуют?

— Я так, думаю, дяденьки. То, что мы успели наворотить за десять послевоенных лет — это как бы с разбегу преодолели опасный участок. Отстраивались на пепелищах, налаживали производство того, без чего жизнь не в радость. Словом, устраняли опасность одичания, обнищания и тёрок, типа за еду и патроны. По научному — подтягивали технологии и налаживали производство. А к нынешнему моменту встала необходимость развиваться дальше.

Заметьте — развиваться самим, без надежды на то, что добрые инопланетяне за нас всё сделают. И для этого нам не хватает прежде всего рабочих рук и светлых голов. Нас тут примерно полтораста тысяч. А в одном только орбитально-атмосферном истребителе примерно двадцать тысяч наименований деталей. Это я с учётом приборов и крепежа прикидываю наспех. Но, даже если в разы ошибаюсь — понятно, сколько народу на изготовление всего этого требуется — не получится такое разнообразие делать тут, на планете. Ну, если на круг брать, по всем позициям, которые нам потребны.