1900. Русские штурмуют Пекин - Дмитрий Янчевецкий

Завоеванный Тяньцзин (посреди русский флаг, слева импан-форт. Справа на горизонте разрушенная башня и Католический собор)

В занятых нами импанях были поставлены наши караулы.

Через китайские кварталы по узким грязным улицам я поехал к вокзалу, который не видел четыре недели. Китайцы всюду почтительно кланялись и показывали белые флаги. Чем ближе к вокзалу, тем больше было разрушений. Это было уже дело боксерских рук. Целые участки представляли одну груду камней, кирпича и угля, по которым бродили одни собаки. Из-под золы и мусора выступали обожженные кости скелета, обгоревшие трупы, истлевшее платье, битая рухлядь. Тысячи и десятки тысяч семей виновных и неповинных были разорены, перебиты, сожжены и рассеяны.

Завоеванные и завоеватели

Тяньцзинь оживает. В подбитые и обгоревшие здания на концессиях возвращаются бежавшие европейцы. Уцелевшие магазины снова открывают свои двери и окна. Точно мухоморы после грозы, выросли наскоро сколоченные из циновок и досок или кое-как устроенные в брошенных домах — лавочки, кабачки, пивные, в которых торговали сомнительные личности и несомненные проходимцы разных национальностей, говорящие на каких угодно языках, скупающие и продающие какие угодно вещи, неожиданно нахлынувшие и так же быстро и бесследно пропадавшие. Преимущественно это были вездесущие евреи, юркие греки, неунывающие итальянцы, благородные кавказцы, тонконогие индусы, гордые мулаты и пестрые американцы. Над шалашами появились вывески: «Русскiй ресторанъ», «Русская бакалейная и корчма», «International shop», «Deutsche Bierhalle» и т. д.

Тяньцзинь пестреет флагами всех союзных наций. Флаги всюду: над домами, где разместились войска, над консульствами, над госпиталями, магазинами, лавками, ресторанами и даже распивочными. Флаг не только указывает каждому иностранцу, где он может найти своих соотечественников или союзников в этом чужом разноплеменном и вооруженном городе. Флаг покрывает и защищает всякого, кто его выставил. Флаг — святыня и неприкосновенность, так же как и все те, кто находятся под его сенью. Но вместе с тем флаг — это знак принадлежности и подчинения военному отряду той нации, которой принадлежит флаг, так как теперь в Тяньцзине начальниками и хозяевами положения являются только военные.

Русская батарея в импани

Так как вице-король Тяньцзиня Юй Лу и все китайские власти и наиболее влиятельные китайцы бежали, то китайский город оставлен на произвол судьбы, без порядка, призора и охраны. Нет ничего удивительного, что в городе сейчас же начался жестокий неудержный и ненасытный грабеж. Грабили не только в домах, поспешно покинутых в последнюю минуту со всем добром китайскими купцами, чиновниками и всякими горожанами, но грабили и в домах, в которых еще жили хозяева. В китайцах не уважали никаких человеческих прав. Установился какой-то странный средневековый взгляд, что с китайцами можно все делать. Их считали за какую-то жалкую тварь, которую можно и даже должно безнаказанно преследовать, насиловать и даже можно убивать, если она осмелится сопротивляться. У китайцев отымали все, что им принадлежало: серебро, шелковое платье и все более или менее ценное. Если хозяева не хотели показывать, где у них хранится добро, то им грозили ружьями и позорили их жен и дочерей. К сожалению, грабили и бесчинствовали представители всех наций. Даже сами китайцы грабили в покинутых фанзах.

В миллионном городе совершенно не было возможности установить хотя какую-либо действительную охрану личности и имущества китайцев. Некоторые иностранные отряды в этом не видели даже никакой необходимости, так как признавали разграбление завоеванного варварского города за правильную военную добычу.

Если можно было еще найти некоторое объяснение для образа действий военных, хотя при современных понятиях о правах завоевателей и завоеванных такой образ действий не может быть ничем оправдан, то поведение многих тяньцзиньских сэров и джентльменов вызывало только одно изумление. Забыв на время свое джентльменство, они с тележками пробирались в китайские кварталы и, по указаниям китайской прислуги, отыскивали запертые и покинутые китайские банки и меняльные лавки. Они взламывали двери этих домов и возвращались с тележками, наполненными серебром. Среди этих особенных любителей китайской нумизматики встречались не только мелкие коммерсанты, но даже почтенные директора компаний.

Захваченные китайцы и английский часовой

К счастью, подобные обвинения не могут быть взведены на русский отряд, и несколько единичных случаев, возможных и при мирной обстановке, не дают никакого права бросить тенью укора на всех.

Тогда как несколько иностранных команд было размещено в самом завоеванном городе, русский отряд как был, так и остался в лагере в пяти верстах от китайского города, в котором нами были поставлены караулы только для охраны дворца Ли Хунчжана и импаней, где находились склады продовольствия, огнестрельных припасов и китайской амуниции — все предметы безусловной военной добычи. Наши командиры строго наблюдали за нижними чинами и не позволяли им без надобности отлучаться из лагеря.

Союзники не ограничивались одним разграблением города.

Так как по их понятиям китайцы были не полноправные люди, а варвары и кули, т. е. чернорабочие, то с ними поступали как с рабами. Для исполнения всяких черных и тяжелых работ союзники устраивали особого рода охоту или ловлю китайцев. Отряжали команду солдат, которым было приказано наловить китайцев для работы. Солдаты отправлялись и забирали в городе всякого китайца, который имел несчастье попасть им навстречу. Солдаты не спрашивали, желает ли и может ли китаец работать или нет, а забирали столько человек, сколько было приказано. За работу им только давали рис. За побег или малейшие признаки неповиновения или неудовольствия били палками. Так как летом все китайцы обыкновенно одеваются более или менее одинаково в простые бумажные синие костюмы, то солдаты, конечно, захватывали китайцев без всякого разбора: в одну кучу ловили и рабочих и торговцев, ремесленников, учеников школ, стариков, взрослых и мальчиков, семьи которых с отчаяньем ждали возвращения своих пропавших без вести сыновей, мужей и отцов. Союзники не спрашивали о том, что станется с мирной и порядочной семьей, у которой вдруг отрывали принадлежавших ей мужчин, они только требовали, чтобы было доставлено такое-то число кули, и очень удивлялись, что русские платили не только рисом, но и деньгами работавшим у них манзам.