Мальчик с саблей (сборник) - Иван Наумов

Тайга выбрал самый длинный маршрут – сначала на запад вдоль берега Тополяны, потом через холмы, в предгорье, а дальше – по безлюдной местности с внешней стороны гряды, дугой уходящей назад на юго-восток и относящейся к итальянскому сектору контроля. Любой другой путь вёл через алтинские хутора Горсти, а это было уж совсем ни к чему.

Дорога вскоре начала подниматься, сделала широкую петлю над берегом мерцающей в лунном свете Тополяны и углубилась в холмы.

На нешироком лесном перекрёстке их ждала неожиданная встреча. Итальянский армейский джип помигал дальним светом, и в сиянии фар появился Скаппоне, блеснув белозубой улыбкой.

– Сорпреза![4] – закричал он. – Роман, ты здесь? Хочу рассказать тебе одну историю. Можешь ехать со мной?

После отъезда Тайги Вольховский вернулся к себе в комнату, разделся и лёг, но не успел сомкнуть глаз, как в дверь постучали.

– Товарищ капитан, – громким шёпотом позвал дежурный, – вставайте! Там люди у ворот… И поп – вас спрашивает!

На улице у ворот гарнизона молча стояли женщины. Некоторые держали за руку детей. Неестественная тишина пугала.

– Они просто стоят, – прошептал из-за спины дежурный, – уже человек пятьсот, вся улица перекрыта, а идут еще и еще.

Впереди всех замер отце Миклаш. Дежурный открыл калитку и впустил священника.

– Здравствуйте, отце, – сказал Вольховский по-тополински. – Что случилось?

Поп ответил по-русски:

– На весь Плешин – два десятка охотничьих ружей. Пистолетов – и того меньше. Три года люди сдавали оружие под гарантию вашей защиты. Боюсь, сегодня вам придется подтвердить, что это были не пустые слова.

– Что случилось? – Вольховский почувствовал, как где-то в горле прыгнуло сердце.

– Час Плешина пробил, – ответил поп. – Горсть полна «землемеров», и уже к рассвету они будут здесь. Я пришёл просить от имени всех горожан: дайте нам, чем защитить себя и город.

– Извините, отце Миклаш, это исключено. У нас нет оружейных складов и каких-то запасов. Будьте уверены, если кто-то попытается атаковать Плешин…

Отце Миклаш подхватил Вольховского под локоть и потянул в сторону от караульной будки.

– Капитан, капитан! Игры кончились, пора делать дело! На Подвее наше спасение лежит бесполезным грузом. Прикажи снять пост, и я обещаю, что к вечеру всё вернут назад. Люди давно собраны в дружины, они готовы умереть, если понадобится, – но не как скот под ножом, а с оружием в руках!

– Подождите, отце, кто сказал, что вообще что-то должно случиться?

Поп процедил сквозь зубы:

– А ты воздух понюхай!

– У меня нет полномочий вооружать местное население…

– Не население, а людей, капитан! Живых людей! Есть вещи поважнее Устава, и есть приказы, которые ты можешь отдать себе только сам.

Глаза священника сверкали в полутьме грозным огнём.

– Не можешь сам – свяжись с майором, но делай, делай, делай уже что-нибудь! И не надо мне полоскать про «ситуацию под контролем». А то я расскажу тебе, что произойдёт. Пока твои бойцы будут держать окраины, уцепившись за три сарая и два амбара, «землемеры» войдут в Плешин с пяти, с шести сторон, отовсюду. Помощь обязательно придёт, но к тому времени город утонет в крови. А «землемеры» испарятся, рассосутся – по оврагам да лощинам до Полуденного перевала, и – ищи ветра…

Вольховский молчал, даже дышать перестал.

– Понимаешь, капитан, я уже видел это – там, за холмами, всего два года назад. После такого удара город уже не возрождается. Кто-то уедет сразу, а те, кто останется, как овцы собьются в анклав размером в два-три квартала, обмотаются колючей проволокой и будут тупо коротать дни без цели и смысла, кормясь из Красного Креста. Страх превращает человека в животное, капитан.

– Я не имею права отдать вам это оружие, – просипел Вольховский.

– Да не надо нам ничего отдавать! Просто отойди в сторону. Сними пост! – Отце Миклаш вдруг схватил капитана за плечи и встряхнул что есть силы. – Ты чего боишься? За звёздочки свои боишься?! Ты же офицер, а не шваль штабная! Ты не хуже меня понимаешь: это надо сделать – так что же ты тянешь?!

Внезапно на юге в небе распустились два ярких цветка – красный и зелёный. А потом из-за гор прилетел плохой, неправильный звук – будто одновременно застрекотала дюжина швейных машинок.

– Ну, вот и началось, – отце Миклаш утёр со лба испарину. – Твоё слово, капитан!

Вольховский непослушной, не своей рукой сдёрнул с пояса рацию и вызвал группу Тайги. Ответом было лишь громкое шипение статики.

Капитан переключил канал.

– Шестой, ответьте! – с тем же результатом.

– У Салана за воротами грузовик, – сказал поп. – Дай мне с собой офицера.

Из штабного здания выбежал дежурный радист:

– Товарищ капитан, на всех частотах глушат! Пеленг взять не могу – будто со всех сторон сразу!

– Дежурный, «в ружьё»!

…Грузовик пожарной охраны с отце Миклашем и лейтенантом взвода охраны умчался к прибрежному схрону, сопровождаемый скрежещущим сигналом боевой тревоги.

Сотник обошёл позицию. Все «землемеры» расположились на местах, кто за камнем, кто за деревом, предохранители сняты, стволы обращены к дороге, выползающей справа из-за отвесного скального уступа, делающей широкую дугу метрах в десяти ниже по склону, прямо перед выбранным для засады местом, и скрывающейся слева за другим утёсом.

Сотник встал за спиной у гранатомётчиков.

– Приготовились.

Лишних слов не требовалось – все действия были согласованы десяток раз.

Гул тяжелых дизельных двигателей постепенно приближался. Наконец из-за поворота блеснул неяркий свет фар, а затем показалась и машина.

– Стоп!!! – шёпотом заорал сотник. – Это не те!

Джип с опознавательными знаками итальянского контингента прошёл мимо замерших алтинцев, затем красные габаритные огни стали удаляться.

И в тот же момент одинокая фара высветила белую щебенку серпантина, на повороте появилась чёрная рыбья туша бронетранспортёра, а позади него заплясало светлое пятно от ещё одной боевой машины.

– Ждать! – вполголоса командовал сотник. – Ждать!

Наконец итальянский джип исчез за левым поворотом.

Сотник включил рацию и отдал короткую команду. С хребта холмистой гряды взлетели в воздух две ракеты, красная и зелёная, бросая свет во все концы Плешинской Горсти, давая знак всем, кто ждал этого знака.

Из зарослей на склоне к первому бронетранспортеру протянулась дымная указка. Двое или трое солдат инстинктивно соскользнули на землю, остальных огненный мячик взрыва раскидал в стороны, как сухую солому.

Лес ожил. Злые слепящие огоньки расцветили склон.

Горящая машина повела башней, и крупнокалиберный пулемёт вырвал из подлеска длинную узкую полосу зелени.