Богач, бедняк... Том 1 - Ирвин Шоу

Она, отстранив от себя его руку, пошла вниз по лестнице. Через несколько секунд за ней спустился Вилли. Он чуть задержался, чтобы поцеловать сына в лобик губами, пахнущими джином.

Гретхен сразу заметила, что Рудольф отошел от Джонни и теперь стоял в углу комнаты, о чем-то серьезно разговаривая с Джулией. Она, по-видимому, пришла, когда Гретхен была наверху. Друг Рудольфа, парень из Оклахомы, это живое воплощение главного героя Льюиса Синклера – Бэббита1, громко хохотал над какой-то шуткой одной из секретарш. Джулия сделала себе высокую, красивую прическу… На ней было черное платье из мягкого бархата.

«Знаешь, – однажды призналась ей Джулия, – мне постоянно приходится вести с собой ожесточенную борьбу, пытаясь подавить в себе веселую провинциальную школьницу». Нужно признать, что сегодня вечером это ей вполне удалось. Даже очень. Она выглядела слишком самоуверенной для девушки ее возраста. Гретхен могла дать руку на отсечение, что Джулия с Рудольфом ни разу еще не переспали. И это после пяти лет дружбы. Просто ненормально! С этой девушкой происходит что-то неладное, подумала Гретхен. А, может, во всем виноват Рудольф? Или они оба?

Она помахала Рудольфу, но он ее не заметил. Гретхен направилась к нему, но ей вдруг перегородил дорогу один из руководителей рекламного агентства, прекрасно одетый, с модной прической, которая удивительно шла ему.

– Хозяюшка моя! – выспренно, по-актерски начал он. Его звали Алек Листер. Когда-то он начинал в Си-би-эс с мальчика на побегушках, но это было давным-давно. – Позвольте от всей души поблагодарить вас за такой прекрасный, такой веселый вечер.

– Нельзя ли вас причислить к подходящим кандидатам? – сказала она, глядя на него в упор.

– Что вы сказали? – Листер, не понимая ее, неловко перенес стакан из одной руки в другую. Он не привык к каверзным вопросам. Они ставили его в тупик.

– Нет, нет, ничего, – ответила Гретхен. – Просто промелькнула мысль. Я очень рада, что вам нравится мой зоопарк.

– Да, он в самом деле мне очень нравится. – Листер, конечно, сильно выделялся на фоне всего этого сборища. – Хотите, я скажу, что мне еще нравится? Ваши статьи в журнале.

– Скоро все на радио и телевидении будут называть меня Сэмюэл Тейлор Колридж1.

Листер был одним из тех гостей, кого никак нельзя даже чуть-чуть задевать, но Гретхен сейчас была полна агрессии, выходила на военную тропу, как ирокез за скальпами.

– А это еще кто такой? – Его озадачили во второй раз всего за тридцать секунд. Он уже хотел было недовольно нахмуриться. Наконец-то до него дошло. – Ах, да, понял, – сказал он. Но от того, что он понял, ему не стало легче. – Если вы мне позволите критическое замечание, Гретхен, – продолжал он, прекрасно зная, что на всем протяжении этого нью-йоркского района от Уолл-стрит до Шестидесятой улицы он мог говорить все, что ему заблагорассудится, не спрашивая ни у кого на то разрешения, – ваши статьи великолепны, но они, правда, несколько слишком… ну, как бы это поделикатнее выразиться, кусачие, язвительные. Мне так кажется. У них враждебный тон. Это, должен признать, конечно, привлекает, но все же складывается общее впечатление, что вы выступаете против нашего порядка в целом…

– Ах, – спокойно произнесла она. – Вы это поняли?

Он уставился на нее с холодным официальным видом. За долю секунды от всей его сердечности не осталось и следа.

– Да, понял, – сказал он. – И не только я. В той атмосфере, в которой приходится сегодня жить нашей стране, когда повсюду идут судебные разбирательства, рекламодатели должны быть ужасно разборчивыми и знать наверняка, кому отдавать свои деньги, чтобы не заплатить тем людям, чье мнение может оказаться неприемлемым…

– Это что, предостережение? – спросила в лоб Гретхен.

– Понимайте как знаете, – холодно ответил он. – Все это я говорю вам только из чувства дружбы.

– Как мило с вашей стороны, дорогой, – она легонько коснулась его руки, нежно ему улыбаясь. – Боюсь только, что уже поздно. Я стала красной коммунисткой, работающей на Москву, и сейчас занята организацией заговора с целью уничтожения Эн-би-си и Эм-джи-эм и киностудии «Метро-Голдвин-Майер», а заодно и разорить компанию «Ролстон» – американцам не нужны сухие завтраки.

– Не обращай внимания, Алек, она сегодня на всех бросается. – Рядом с ней стоял Вилли, держа ее за рукав. – Она перепутала, думает, что сегодня – канун Дня всех святых1 и всех надо пугать. Пойдемте на кухню, выпьем еще.

– Спасибо, Вилли, но мне пора идти. У меня впереди еще две вечеринки, и я твердо пообещал на них заглянуть. – Он порывисто поцеловал Гретхен в щеку. Она почувствовала на ней его легкое дыхание. – Спокойной ночи, радость моя. Надеюсь, вы не забудете, что я вам сказал.

– Навечно в памяти, как в камне, – ответила Гретхен.

Сузив глаза, с абсолютно ничего не выражающим лицом, он пошел к двери, поставив на ходу свой стакан на пыльную полку с книгами. Там наверняка останется белый след от него.

– Что с тобой? – тихо спросил ее Вилли. – Тебе не нравятся деньги?

– Мне не нравится он, я его ненавижу! – огрызнулась она.

Отойдя от Вилли, она, радушно всем улыбаясь, стала пробираться между гостями в угол, где о чем-то беседовали Рудольф и Джулия. Чувствовалось, что разговор у них напряженный, и эта напряженность выстроила вокруг них невидимую стену, сквозь которую, казалось, не проникали ни обрывки бесед гостей, ни взрывы их хохота.

Джулия едва не плакала, а у Рудольфа был сосредоточенный, упрямый вид.

– Думаю, что все это ужасно, – твердила Джулия. – Вот мое мнение, если хочешь!

– Как ты красива сегодня, Джулия! – перебила их беседу Гретхен. – Ну, вылитая роковая женщина.

– Что-то я этого не чувствую, – ответила Джулия дрожащим голосом.

– В чем дело? Что-то произошло?

– Пусть расскажет Рудольф, – Джулия повернулась к нему.

– В другой раз, – процедил сквозь зубы Рудольф. – Ведь у нас вечеринка.

– Он собирается постоянно работать в магазине Калдервуда! – не выдержала Джулия. – Начиная с завтрашнего дня.

– В нашем мире нет ничего постоянного, – заметил Рудольф.

– Проторчать за прилавком всю жизнь, – захлебываясь от возмущения, продолжала Джулия. – В маленьком городишке, где и лошади-то не встретишь. Для чего тогда было заканчивать колледж? Так ты собираешься распорядиться своим дипломом, да?

– Сколько раз тебе говорить, что я не собираюсь застревать на всю жизнь в одном месте, – обиделся Рудольф.

– Ну а теперь продолжай, расскажи, – потребовала Джулия, – давай, не бойся, выкладывай все остальное сестре.

– Что «остальное»? – с тревогой в голосе спросила Гретхен.

Она тоже сейчас испытывала глубокое разочарование: на самом деле, выбор Рудольфа никак не назовешь удачным, просто позор. Но, с другой стороны, она почувствовала облегчение. Если Рудольф будет работать у Калдервуда, то он будет продолжать заботиться о матери, освободит ее от этой обузы, от необходимости постоянно обращаться за помощью к Вилли. Конечно, это постыдное облегчение за счет ближнего, но тут уже ничего не поделаешь.

– Мне предложили провести нынешнее лето в Европе, – ровным тоном сказал Рудольф, – подарок, так сказать.

– И кто же этот благодетель? – спросила Гретхен, хотя отлично знала, о ком идет речь.

– Тедди Бойлан.

– Ты знаешь, что родители разрешили бы мне тоже поехать в Европу, – сказала Джулия. – Мы могли бы вдвоем провести такое волшебное лето, которого, возможно, в нашей жизни больше никогда не будет.

– У меня нет времени на волшебное лето, которого, возможно, в нашей жизни больше никогда не будет, – насмешливо, зло повторил Рудольф.

– Ну поговори с ним сама, Гретхен.

– Руди, – начала та, – разве ты не можешь позволить себе немного отдохнуть, повеселиться после такой трудной учебы?

– Европа от меня никуда не уйдет, – возразил он. – Я поеду туда, когда сочту нужным.

– Тедди Бойлан, наверное, был недоволен твоим отказом? – спросила Гретхен.

– Это его дело.

– Боже, если бы мне кто-нибудь предложил такое путешествие в Европу, – сказала Гретхен, – я была бы на палубе парохода через минуту…

– Гретхен, не поможешь? – К ней подошел один из молодых людей. – Хотели завести проигрыватель, но кажется, ему капут!

– Поговорим позже, – бросила Гретхен. – Что-нибудь придумаем.

Она пошла к проигрывателю, молодой человек шел следом за ней. Она наклонилась, пытаясь нащупать штепсельную вилку. Сегодня в комнате убирала их приходящая горничная-негритянка, и она всегда, после того как все пропылесосит, оставляла вилку на полу, не втыкала на место.

– Я и без того здесь спину ломаю, – дерзко бросила она, когда Гретхен сделала ей замечание.