Невеста против - Лика Вансловович

экипаж! Не попадайтесь мне на глаза, мисье Этьен Робер! — я покинул кабинет, чтобы не сделать и не сказать ничего, о чем потом пришлось бы жалеть, и направился в спальню.

За окном уже темнело, и ждать Эрика посреди ночи не было смысла: наверняка он останется ночевать в доме графини.

Анна уже приготовила для меня гостевую спальню, но ноги несли меня в свою собственную: слишком велико было желание удостовериться, что с НЕЙ все в порядке!

Глава 20

Какой-то короткий миг я сомневался, застыл у двери, поднял руку и уже было собрался постучать, но вовремя опомнился, подумав, что графиня, вероятнее всего, спит. Я опустил ладонь на позолоченную ручку и осторожно, почти бесшумно открыл дверь.

В комнате было темно и тихо, мне даже стало не по себе, беспокойство острой иголкой кольнуло сердце. Я приоткрыл тяжелые гобелены и пропустил в комнату немного лунного света. Девушка спала на спине, руки ее лежали вдоль тела, она казалась неподвижной, неживой. Я осторожно опустился на край постели и затаился, вслушиваясь в тишину, пока наконец не различил несколько тяжелое, но все же ровное дыхание Рианы. Страх медленно отпускал удавку, сдавившую горло, когда я только допустил в мыслях возможность того, что она уже не дышит. Склонившись, я осторожно коснулся ладонью ее лба: к счастью, сейчас он не был горячим.

Риана не открывала глаз, но ее рука уже взметнулась вверх и вцепилась в мое запястье.

— Это всего лишь я, графиня! — тихо произнес, медленно убирая ладонь от ее лица.

— Я не хотел вас пугать, только удостовериться, что с вами все в порядке!

— Я все еще занимаю ваши покои, — виновато отозвалась девушка. Она отпустила мою руку и, взявшись за край одеяла, подтянула его к подбородку.

— Для меня приготовили другие покои, вам не о чем волноваться, Риана! — мягко произношу я.

— Моя сестра… — тихо пробормотала она, так и не закончив фразу.

— Приедет вместе с моим племянником завтра утром, будьте уверены.

— Спасибо.

Я все же не выдержал и осторожно коснулся ее руки, разжал пальчики, сжимающие одеяло, раскрыл крохотную в сравнении с моей ладонь и осторожно коснулся нежной кожу, описывая странные круги и символы, словно рисуя защитные руны, о которых когда-то рассказывала мне моя бабка, любительница путешествовать и изучать культуры других народов.

Она не сопротивлялась и не пыталась освободиться, холодная ладонь согревалась в моих руках, в то время как ее хозяйка стала дышать чуть глубже и чаще.

— Вы не должны бояться меня, — тихо проговорил я, любуясь очертанием красивого профиля. — И Мисье Робер больше не приблизится к вам, я позабочусь об этом! Завтра же мы пригласим к вам кого-нибудь другого, — мой голос стал еще тише, я продолжал касаться ее ладони и боялся, что она вот-вот вырвет ее из моих рук.

— Почему? — недоверчиво переспросила она.

— Потому что теперь я вам верю, графиня! — я приподнял ее кисть и поцеловал тонкое запястье, а затем заставил себя встать и отойти от постели.

Риана тут же спрятала руку под одеялом, она не сводила с меня глаз, хотя вряд ли ей удавалось разглядеть больше, чем мне.

— Вы стали относиться ко мне иначе, герцог. Если это жалость, то она мне не нужна! Если нет, то я должна признаться вам: после того, что между нами произошло, мы с вами не можем быть друг для друга даже добрыми друзьями! Я, как и говорила прежде, покину это место, как только смогу, и рассчитываю, больше никогда не встречаться с вами. Надеюсь, вы отнесетесь к моим словам с пониманием!? — она очень тщательно подбирала слова, ее слабый, немного хриплый голос звучал твердо, и в то же время я понимал, что именно она надеется от меня услышать, понимал, как сильно смутил и встревожил ее своим ночным визитом.

— Доброй ночи, Риана! — сухо ответил я.

Девушка тяжело вздохнула, а я наконец покинул покои, чтобы дать наказ Анне присматривать за гостьей, прислушиваться и отзываться на любые просьбы.

Сон не шел, мысли вихрями кружились в моей голове. За эти два дня я не принимал участия в дворцовых интригах, не строил козни, не разгадывал коварных планов неверных вельмож, не заключал договоров и всего того, что обычно входит в мои обязанности, но при этом я испытал настоящее моральное потрясение, а напряжение снова скапливалось во мне и не находило выхода.

Я привык действовать, каждое мое решение и каждый шаг почти всегда были частью очередного выверенного плана, точного расчета. А сейчас… сейчас я мог думать только о ней… Она опасается меня и даже боится, и иногда мне кажется, что вполне справедливо, потому что я могу представлять для нее угрозу, по крайней мере, серьезную угрозу привычному для нее образу жизни. И при этом я не имею понятия, чего именно хочу от этой девушки. Разве в ее жизни было мало неприятностей и ужасных людей, но, с другой стороны, действительно ли я хуже всех тех, кому она достанется на растерзание сразу после моего отъезда из России!? Светское общество не знает жалости!

Сон мой был короток и беспокоен. Во сне я был сторонним наблюдателем: все слышал, ощущал холод, чувствовал в воздухе запах гнили и плесени, но не мог вмешаться и изменить происходящего вокруг. Беззащитная и хрупкая девушка затерялась в огромном лабиринте старого полуразрушенного особняка.

Она все время бежала, пытаясь уйти от кары обезумевшего отца, черной тенью преследовавшего ее с кнутом в руках, жалась в углу, зажимая уши, чтобы не слышать скрипучего голоса покойного супруга и, наконец, отчаянно пыталась удержать хлипкую дверь, за которой разъяренный громила с моим голосом обещал ей незабываемую ночь страсти, при этом он ударял кулаками по дереву, и оно