Утеха падали - Дэн Симмонс

В Колумбии мы остановились на заправке. Когда водитель платил за бензин, я взяла его бумажник с сиденья. Там оставалось долларов тридцать, все остальное обычный хлам — визитные карточки и фото. Мне было все равно, как его зовут, я лишь взглянула на водительские права, но не стала запоминать фамилию.

Вести машину — действие почти рефлекторное, мне не приходилось особо напрягаться, чтобы заставлять его делать все, что нужно. Я даже слегка задремала, пока мы ехали по шоссе 1-20 мимо Огасты в штат Джорджию. Когда я проснулась, он начал уже что-то бормотать, рассеянно тряся головой, но я сжала тиски, и он вновь устремил взгляд на дорогу, прямо перед собой. Я опять закрыла глаза, и передо мной замелькали отраженные огни фар и рефлекторов.

Мы въехали в Атланту в четвертом часу утра. Мне никогда не нравился этот город — в нем не было очарования и элегантности культуры юга, а ныне он расползался во все стороны, превратившись в бесконечную череду промышленных парков и бесформенных новых районов. Мы свернули с шоссе у большого стадиона, улицы в центре Атланты были пустынны. Я велела водителю отвезти меня к банку, который и был целью моего путешествия, но стеклянный фасад банка не был освещен. Я почувствовала неприятное разочарование и раздражение. Когда-то мне понравилась идея держать запасные документы для своей новой легенды в ячейке сейфа — откуда мне было знать, что они понадобятся мне в три тридцать утра в воскресенье?

Я пожалела, что во время всех этих бурных событий потеряла свою сумочку. Карманы моего светло-коричневого плаща были набиты вещами, которые я переложила из своего изодранного и испачканного кровью пальто. В бумажнике по-прежнему лежали: ключ от сейфа и кредитная карточка. Я велела водителю несколько раз объехать центр города, но это было явно бесполезно. На большей части перекрестков горели желтые фонари; иногда мимо проезжал полицейский автомобиль; выхлопные газы поднимались вверх, клубясь как пар.

В центре города, неподалеку от банка, располагалось несколько приличных отелей, но мой непрезентабельный вид, да еще без багажа, не давал возможности искать там пристанища. Я мысленно приказала водителю направиться по одному из скоростных шоссе к пригороду. Минут через сорок мы нашли мотель с вывеской: «Есть свободные места». Подкатили к одному из этих ужасных заведений с названием вроде «Супер-6», «Мотель-8» или тому подобный вздор, словно люди — такие кретины, что не могут запомнить название, если к нему не добавить номер. Я подумала, не надо ли послать водителя зарегистрироваться, но это было рискованно: он мог вступить в разговор, а я слишком устала, чтобы использовать его как надо. Жаль, конечно, что у меня было недостаточно времени запрограммировать его как следует. В конце концов я причесалась как смогла, заглядывая в зеркальце заднего вида, затем вошла в мотель. За стойкой сидела заспанная женщина в шортах и заляпанной тенниске Мерсерского университета. Я придумала все: как нас зовут, откуда мы, придумала номер машины, но женщина даже не потрудилась выглянуть наружу, где стоял «Крайслер» с незаглушенным мотором. Как и всегда в этих глупых заведениях, она лишь попросила заплатить вперед.

— На одну ночь? — спросила она.

— На две, — ответила я. — Мой муж завтра будет целый день отсутствовать. Он — коммивояжер, продает кока-колу и поедет на завод. А я хочу...

— Шестьдесят три доллара восемьдесят пять центов, — бросила женщина.

Она дала мне ключ, привязанный к пластиковой бомбочке.

— Номер двадцать один шестнадцать. Объедете кругом и поставите машину возле мусорных ящиков.

Мы сделали, как она велела. Это было нелепо, но на стоянке теснилось множество машин; а у заднего забора стояло даже несколько полутрейлеров. Я отперла номер ключом и вернулась к машине.

Водитель сгорбившись сидел за рулем и дрожал. Лоб его был покрыт потом, щеки тряслись — он пытался выскочить из того малого пространства, что я оставила его свободной воле. Я здорово устала, но по-прежнему уверенно контролировала его. Да, признаться, мне ощутимо не хватало мистера Торна. Уже много лет мне даже не приходилось вслух высказывать свои пожелания — он и так выполнял все беспрекословно. Используя же этого незнакомого грузного человека в «Крайслере», можно было дойти до отчаяния: все равно что работать с окалиной, когда привык иметь дело с благородными металлами. Я пребывала в нерешительности. Конечно, были определенные преимущества в том, чтобы держать его при себе до понедельника. Самое главное — автомобиль. Но риск перевешивал эти преимущества. Его отсутствие уже могли заметить. Полицейские, возможно, ищут его машину. Все это очень осложняло ситуацию, но главное, из-за чего я решилась избавиться от него, была та ужасная усталость, которая навалилась на меня после прежних восторгов. Мне необходимо было поспать, оправиться от потрясений, вчерашнего кошмара. Этого глупого водителя нельзя было оставлять без присмотра: он может выйти из пассивного состояния, пока я буду отдыхать в мотеле.

Наклонившись к нему поближе, я легко коснулась рукой его шеи.

— Ты вернешься на шоссе, — прошептала я. — Поедешь вокруг города. Каждый раз, когда будешь проезжать съезд с шоссе, увеличивай скорость на десять миль в час. Когда проедешь четвертый съезд, закрой глаза и не открывай их, пока я тебе не велю. Кивни, если все понял.

Он кивнул. Глаза его остекленели; он смотрел прямо перед собой. С этим хорошей Подпитки не получится, даже если бы я этого захотела.

— Поезжай, — приказала я.

Я наблюдала, как «Крайслер» выехал со стоянки и повернул влево, к скоростному шоссе. Закрыв глаза, я воочию видела длинный капот, слепящий свет приближающихся фар, рефлекторы, мелькающие мимо машины, набирающей скорость. Я слышала тихий гул кондиционера и чувствовала, как голые руки царапают шерстяной свитер. Во рту был противный привкус недокуренной сигары. Я вздрогнула от отвращения и немного отстранилась. Миновав первый съезд, водитель плавно переключил скорость до шестидесяти пяти миль в час. Он отъехал уже довольно далеко, и мое восприятие немного ослабло, смешиваясь со звуками на стоянке и прикосновением ветерка к лицу. Я едва ощутила тот момент, когда машина разогналась до скорости девяносто пять миль в час и водитель закрыл глаза...

Номер мотеля был именно такой, каким я себе его представляла: пустой и тоскливый, ничего, кроме самого необходимого. Порез на правом боку оказался тонюсенькой царапиной, но платье и комбинация были безнадежно испорчены. Рана на мизинце пульсировала намного болезненнее, чем бок. На некоторое время я отогнала сон — ровно настолько, чтобы принять горячую ванну и вымыть голову. Затем, завернувшись в два полотенца, я села и заплакала. У меня не было с собой ни ночной рубашки, ни смены нижнего белья. Боже мой, не было даже зубной щетки! Банк будет закрыт до утра понедельника — значит, ждать еще больше суток. Я сидела и плакала, чувствуя себя старой, забытой и никому ненужной. Мне хотелось вернуться домой, забраться в свою кровать и чтобы утром мистер Торн, как всегда, принес кофе с бриошами. Но возвращаться было некуда. Мои рыдания скорее походили на плач покинутого ребенка.