Хроники Амбера. В 2 томах. Том 1 - Роджер Желязны

Я раскопал очередной алмаз, шестнадцатый или около того, и опустил его в подвешенный к поясу кошелек.

Подставив лицо лучам рассвета, я думал о Бенедикте, Джулиане и Джерарде. Какая может быть связь между ними? Мне претил любой расклад, в котором возникнет Джулиан. С Джерардом все в порядке. Я смог даже уснуть в лагере, когда решил, что с ним-то и связывался Бенедикт. Но если сейчас он объединится с Джулианом, мне есть о чем беспокоиться. Сильнее Эрика меня ненавидит лишь Джулиан. И если ему известно, где я нахожусь, опасность становилась нешуточной. Я еще не был готов к противостоянию.

Бенедикт мог подыскать какое-нибудь моральное оправдание и все-таки выдать меня. Он понимал, что бы я ни замышлял — а что я что-то замышляю, он точно знал, — результатом этого будет усобица в Амбере. И я понимал его, даже сочувствовал его убеждениям. Он был всецело поглощен сохранением царства. Он не Джулиан, он человек принципа, ссориться с ним не хотелось. Надежда была на короткий и безболезненный переворот, все равно как вырвать зуб под наркозом, а потом оба мы, естественно, вновь окажемся на одной стороне. После встречи с Дарой такой вариант казался еще лучше и для ее безопасности.

Бенедикт рассказал мне слишком мало, чтобы я мог оставаться спокойным. Я даже не мог проверить, действительно ли он пробыл в лагере всю эту неделю или на самом деле совместно с Амбером подстраивал мне ловушку, готовил мою погибель. Следовало торопиться, хотя и хотелось мне побыть еще в Авалоне.

Я завидовал Ганелону — в кабаке он или в борделе, на охоте, за кружкой, со шлюхой или занят мордобоем. Он-то здесь дома. А не оставить ли его за этими занятиями, хоть он и собирался биться вместе со мною за Амбер?.. Впрочем, нет. Если я исчезну, им займутся… Допросят — с пристрастием, если этим займется Джулиан, а потом в лучшем случае просто изгонят, и будет он отверженным в родной земле. Кроме как снова в разбойники, податься ему будет некуда, а в третий раз судьба не будет благосклонна к нему. Да, придется выполнять обещание. Ганелон отправится со мной, если еще не передумал. Если же он изменил свои намерения, пусть… Я даже позавидовал ему: стать разбойником в Авалоне…

И мне бы хотелось задержаться здесь подольше, съездить с Дарой в горы, побродить по полям и лесам, поплавать по рекам. Я подумал о девушке. Теперь я знал о ее существовании. Как-то это влияло на нынешнюю партию, но как именно, я точно не знал. Все-таки, несмотря на все наши свары и козни, мы, амбериты, очень тесная семейка — всегда с нетерпением ждем вестей друг о друге, следим за положением всех остальных в вечно меняющемся раскладе. Желание выслушать новые сплетни, вне сомнения, остановило в нашей семье не один смертельный удар. Иногда наша семейка представляется мне компанией подлых старух, занятой чем-то средним между отдыхом и скачкой с препятствиями.

Я не мог понять, как Дара во все это укладывается, потому что она и сама не знала, в какой расклад желает войти. О, она всему научится. Как только станет известно о ее существовании, сразу найдутся превосходные учителя. Теперь, когда она услышала от меня о собственной уникальности, ее участие в игре — лишь вопрос времени. Там, в роще, я чувствовал себя мгновениями просто змием, но, клянусь пеклом, Дара имела право знать все. Она и так все узнает, и чем раньше, тем быстрее научится обороняться. Так будет лучше для ее же собственного блага.

Конечно, вполне возможно, даже наверное, ее бабка и мать прожили свою жизнь, не подозревая о своем происхождении. И куда оно завело их? Дара говорила, что умерли обе насильственной смертью.

Возможно ли, подумал я, чтобы длинная рука Амбера достала их даже в Тени? И если так, не ударит ли она снова?

Бенедикт мог быть столь же крут, настырен и подл, как и любой из нас, когда хотел того. Даже круче. Чтобы защитить свое достояние, он будет драться. И без тени сомнений убьет кого угодно, если сочтет это необходимым. Он решил, что безопаснее всего держать существование Дары в секрете, а ее саму — в невежестве. И рассердится, когда узнает, что я сделал — вот еще одна причина убираться немедленно. Но я рассказал ей все это вовсе не назло братцу. Я хочу, чтобы она уцелела, а он, по-моему, подходит к вопросу не с той стороны. Когда я вернусь, она многое обдумает и наверняка задаст массу вопросов, а уж я использую возможность в процессе предупредить ее и объяснить, что сумею.

Я заскрипел зубами.

Все это не потребуется. Когда я воссяду на трон Амбера, все будет иначе. Должно быть.

Но почему никто до сих пор не нашел способа изменить саму суть человека? Мне стерли память, отправили меня жить в неизвестном и новом для меня мире… и что? — остался тот же старый Корвин. Такая мысль могла бы привести меня в отчаяние. Если бы я не был доволен собой.

В тихой заводи у реки я смыл пыль и пот, размышляя о черной дороге, на которой так пострадали мои братья. Нужно было разузнать еще многое.

Я купался, но Грейсвандир был все время неподалеку. Каждый из нас может увязаться по свежему следу, оставленному родственником в Тени. Но как бы то ни было, омовению моему никто не помешал. На обратном пути, правда, мне трижды пришлось воспользоваться Грейсвандиром — для защиты от существ менее мирских, чем мои братья.

Однако этого следовало ожидать, поскольку я весьма спешил.

Рассвет уже приближался, хотя было еще темно, когда я ввел коня в конюшню своего брата. Я почистил Звезду, чалая дико косилась на меня. Поговорил с ней, приласкал, а потом дал корм и воду. Огнедышащий Дракон Ганелона приветствовал меня из соседнего стойла. Я расчистил место между насосом и задней стенкой конюшни и все думал, где бы мне улечься на ночлег.

Нужно было отдохнуть. Хватило бы нескольких часов, но под крышей Бенедикта я спать не решался. Я, конечно, говорил, что собираюсь умереть в постели… но если точнее, я хочу, чтобы на эту постель наступил слон, когда глубокий старик я занимаюсь любовью.

Впрочем, к выпивке за счет Бенедикта у меня отвращения не было, и душа просила чего-нибудь покрепче. В доме было темно, я вошел и на ощупь добрался до буфета.

Налил себе бренди, пропустил, налил снова и подошел со стаканом к окну. Видно мне было далеко. Дом стоял на склоне холма. Бенедикт выбрал хорошее место.

— «Лентою белой дорога легла, белеет луна над ней»note 15, — процитировал я, удивляясь звукам собственного голоса, а луна застыла в вышине…

— Так. Так. Именно так, друг Корвин, — донеслись до меня слова Ганелона.

— Я не заметил, что ты здесь, — промолвил я, не оборачиваясь.

— Это потому, что я сидел тихо как мышь, — объяснил он.