Белые лилии - Саманта Кристи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я провожу пластиковой картой, оставляя несчастному таксису безумно щедрые чаевые, и мы направляемся в родильное отделение.
Четыре часа спустя схватки у Скайлар усилиливаются. Мы ждем, когда ей сделают эпидуральную анестезию, и одна из медсестер советует ей дышать, как их учили на курсах для будущих мам. Скайлар кивает и указывает на свою сумку. Я кладу ее на постель рядом с ней и в перерыве между схватками она достает из нее фотографию ее и Эрин в рамочке. Ту самую, которая стояла у нее на тумбочке.
– Точка фокусировки, – объясняет она. – Поставь ее вон туда на стол.
Точка фокусировки? Курсы для будущих мам?
– Откуда ты все это знаешь? – спрашиваю я, ставя фотографию, куда она просила.
– Из курсов.
– Ты ходила на курсы для беременных? Когда?
– Еще в декабре. Бэйлор ходила со мной.
Я вздыхаю, укоряя себя за то, что пропустил еще одну важную часть подготовки.
Через полчаса я пытаюсь найти по телевизору что-нибудь, что могло бы ее отвлечь, пока не подействует анестезия. Но в такое время идут только утренние новости, и они наводят еще большую тоску.
– Выключи телевизор, – просит она. – Расскажи мне что-нибудь. – Скайлар ерзает на месте, пытаясь устроиться поудобнее. – Расскажи, как вы с Эрин познакомились.
Я сажусь рядом с ее постелью, чтобы она могла сжимать мою руку при каждой схватке, и рассказываю про свою первую любовь. Я рассказываю, что мы вращались в разных кругах. После того, как я потерял маму, я был скорее одиночкой. Я не входил ни в какие кружки. А Эрин была популярной чирлидершей, я был влюблен в нее несколько лет, но не решался к ней подойти. Потом однажды я заметил ее машину на обочине нашего маленького городишки в Огайо, она махала руками и звала на помощь. У нее лопнула шина, а запаски не было. Я предложил подвезти ее до дома. Потом, по воле случая или, как мне теперь известно… судьбы, моя машина отказалась заводиться, и мы несколько часов просидели на этой грязной обочине в ожидании еще какой-нибудь попутной машины.
Скайлар пытается улыбнуться, но ее лицо искажается от боли, и она снова сжимает мои пальцы. Можно сказать, что роды – это как крайний случай биполярного расстройства. Секунду назад я боялся, что она сейчас превратится в девушку из фильма «Изгоняющий дьявола», но вот она уже снова пришла в себя и рассказывает про своих сестер или про ресторан.
В палату заходит крупная медсестра. Ее блуза с аистами, несущими в клювах розовые и голубые свертки, плотно облегает складки на ее теле.
– Через сколько времени должна подействовать анестезия? – спрашивает у нее Скайлар.
Медсестра выглядит удивленной. Приклеив на лицо улыбку, она отвечает:
– Должна была уже подействовать, солнышко. Я попрошу врача к тебе зайти, но есть вероятность, что анестезия на тебя не подействовала.
Глаза Скайлар расширяются от ужаса.
– Не подействовала? Вы что, шутите?! – кричит она на медсестру, которая уже проверяет показатели ребенка.
– Это случается у небольшого процента женщин. – Она бросает на Скайлар сочувственный, но отрепетированный взгляд. – Не волнуйся, солнышко, женщины делали это с начала времен без всякой эпидуральной анестезии. Так было задумано богом. Все будет хорошо.
Скайлар следит за тем, как Мисс Жизнерадостность выходит из палаты. Если бы взглядом можно было убить, эта медсестра уже лежала бы плашмя на белом полу родильного отделения.
– Так было задумано богом?! – кричит Скайлар. – Да пошло оно на хрен!
Она хватает меня за руку.
– Гриффин, достань мне обезболивающее. Это больно. Это очень-очень больно! Это не как ушибить палец на ноге или сломать руку, это больно так, словно твое тело разрывают пополам. Словно сквозь тебя течет горячая лава. А-а-а-а-а!
Она зажимает мою руку, как тисками: начинается очередная схватка.
Свободной рукой я глажу ее по спине и произношу слова поддержки. Я смотрю на дверь в надежде, что придет кто-то из врачей и хоть как-нибудь облегчит ее страдания. Я разрываюсь на части, когда вижу, что моей любимой женщине так больно.
Она расслабляется на постели, пот течет у нее по лбу. Я вытираю его прохладной салфеткой.
– Мне плохо, – она потирает живот. – У тебя есть жвачка или леденцы? Я знаю, что мне нельзя есть, но, может, хотя бы жвачку можно, – она с надеждой смотрит на меня.
Я засовываю руки в карманы в поисках жвачки, которую обычно там ношу. Рука натыкается на что-то твердое, и я вспоминаю, что надел джинсы, которые были на мне вчера, а значит, это обручальное кольцо. Я достаю жвачку из другого кармана, передаю ее Скайлар и обдумываю варианты действий. Но на самом деле у меня нет выбора, потому что прямо здесь, прямо сейчас я осознаю, что я не хочу, чтобы Эрон пришел в этот мир, не зная, насколько прочно я связан с его матерью. Ведь наверняка то, что кольцо оказалось сейчас у меня, – это знак судьбы. Я хватаю коробочку.
– Скайлар, ты ведь теперь веришь в судьбу – то есть мы оба в нее верим, да?
Она холодно смотрит на меня.
– Думаешь, это судьба, что мне придется рожать ребенка без обезболивающих?
Я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться.
– Просто ответь на вопрос, Скай. Ты веришь в судьбу или нет?
Она притрагивается рукой к медальону. Потом кивает. У нее начинается еще одна схватка, и она фокусируется на фотографии, а я в это время достаю из коробочки кольцо и опускаюсь на одно колено. Схватки у нее происходят теперь каждые несколько минут, поэтому у меня мало времени и нельзя терять ни секунды.
Когда схватка закончилась, Скайлар откидывает голову на подушку и закрывает глаза. Я беру ее за левую руку.
– Скайлар…
Она открывает глаза и быстро оглядывается по сторонам, словно ее разбудили. Она замечает, что я стою на одном колене. Потом ее взгляд падает на кольцо, и она ахает. Она смотрит на кольцо, которое я заказал для нее. Обручальное кольцо, не похожее ни на что другое. Это платиновый знак бесконечности с бриллиантами в каждом круге. Я думал о татуировке Эрин, когда придумывал дизайн кольца.
Я откашливаюсь, молясь, чтобы у меня хватило времени сказать то, что нужно, пока не начнется следующая схватка.
– У нас скоро появится невероятный маленький мальчик. Я не хочу, чтобы он пришел в этот мир, сомневаясь, любит
