На руинах - Галина Тер-Микаэлян

Авдиенко связался с находившимся в это время в Москве Самсоновым. Голос у того звучал странно и поразил подполковника какой-то отрешенностью.

— Думаю, нужно начать поиски, — сказал он, — возможно, они решили ехать поездом, и Тина сейчас в Москве у кого-то из друзей.

— Оставив свои вещи и паспорт в машине?! — Авдиенко был взбешен тем, что в голосе человека, который был фактически мужем его дочери, не слышалось особой тревоги. — Она не уезжала из города, и вам сейчас лучше быть здесь.

— Я позвоню своему главному секьюрити, — уклончиво ответил Самсонов, — и дам ему распоряжение оказать всемерное содействие милиции.

Подполковник в сердцах бросил трубку. Однако с секьюрити Самсонова связался, и тот сообщил, что личный охранник Тины тоже куда-то исчез. Он должен был довезти ее и Доронина с Зойкой до аэропорта, а потом вернуться с машиной, но не вернулся. Особо никто не встревожился — решили, что в отсутствие хозяйки парню захотелось на шикарном авто прокатиться в Воронеж к своей девушке. Теперь, конечно, забили тревогу, но информации от этого не прибавилось. Последний раз всех четверых видели в гостинице перед отъездом — они вышли с сумками, сели в машину и… словно испарились.

Майор Корнилов, расследовавший это дело, был, что называется, человеком с головой. Года за полтора до описываемых событий он решил распрощаться с органами и испробовать свои силы в бизнесе, но особого успеха на этом поприще не добился. В конце концов, Авдиенко уговорил Корнилова вернуться в родную милицию — он ценил умение майора обобщать и анализировать факты.

Начал Корнилов с того, что изучил все случаи необъяснимого исчезновения людей в городе за последний месяц. Мельком просмотрел дело подростка, сбежавшего из дома после драки с отчимом, и убрал обратно в папку — побег был вполне объясним и явно спровоцирован взрослыми. Мальчик, если жив, скорей всего, прячется у бабушки или других родственников. Заинтересовался заявлением матери гражданина Ивана Ефремова об исчезновении сына — почему мать, а не жена? Вроде бы любящая супруга должна первой забить тревогу.

По словам матери Ефремова семья сына всегда была прочной, он любил жену Галину еще со школьной скамьи, и она, его, казалось, тоже. Однако в день исчезновения Ивана его мать с утра встретила подругу, и та сообщила, что работница их завода Мария Егоровна Голубкова рассказывает о Галине нехорошие вещи — будто накануне вечером застала ее в непотребном виде с другим мужчиной, когда пришла покупать мясо. Где это произошло, Голубкова не упомянула, но мать испугалась, что сейчас пойдут сплетни, и если Иван услышит… Он ведь вспыльчивый, может такое натворить! Не зная, что делать, она решила поскорее рассказать ему обо всем сама. Сын побледнел и после этого в обеденный перерыв ушел с работы, сказав начальнику, что заболел ребенок. По словам жены Галины, он прибежал домой и начал на нее кричать, а потом куда-то ушел. Галина решила, что на работу, но на завод Ефремов не вернулся и с тех пор вообще нигде не появлялся — ни дома, ни на работе. Жена плачет и, конечно, напрочь отрицает обвинение в супружеской измене.

Короче, обычная ссора супругов. Похоже, что муж решил бросить супругу-изменницу и начать новую жизнь где-то в другом конце страны — эка невидаль! И, тем не менее, во всей этой истории Корнилова кое-что крайне заинтриговало. Где, например, вечером в городе можно купить мясо, если его и днем с огнем не сыщешь? Почему следователь не расспросил подробно эту самую Голубкову, из-за длинного языка которой весь сыр-бор и разгорелся?

К делу Ефремова майор вернулся чуть позже, когда читал заявление гражданина Голубкова об исчезновении жены. Никаких скандалов или сцен ревности, как у Ефремовых, тут и в помине не было, жена приготовила ужин, а когда муж после еды прилег перед телевизором отдохнуть, она вышла из дому и как в воду канула. Это была именно та Мария Егоровна Голубкова, о которой упоминала мать Ефремова. Исчезли гражданин Ефремов и гражданка Голубкова, в одно и то же время, исчезли, словно в воду канули — так же, как Тина Валевская и ее спутники.

Интуиция подсказывала Корнилову, что между всеми этими случаями есть нечто общее. Позвонив по внутреннему телефону, он вызвал оперативника Богданова, занимавшегося делом исчезнувшей гражданки Голубковой. и сказал:

— Вот что, Шурик, нынче же еще раз побеседуй с мужем Голубковой, пусть снова и во всех подробностях припомнит их беседу перед ее уходом из дому. Да, и ознакомься лично с делом Ефремова — допроси еще раз его супругу и попробуем найти зацепку. Но, прежде всего, забеги в офис к Володину — он ведь теперь у нас стал вроде как монополистом по снабжению города мясом. Так вот, забеги к нему и узнай… гм… узнай, где поздно вечером в городе простому гражданину вроде Голубковой можно купить мясо.

Володин так и не сумел подавить свою неприязнь к Шалимову, хотя со времени их противостояния на городском рынке прошло два года. Он признавал, что Муса с его лисьим нюхом и полным отсутствием моральных устоев незаменим в тех случаях, когда нужно выследить или запугать конкурента — недаром Самсонов взял этого хитрого татарина в свой штат — и, тем не менее, нынешняя неудача Шалимова заставила его позлорадствовать.

— Люди разные приходили, много людей, — равнодушно говорил Муса, — с мясокомбината его приятель Щербинин приезжал, он на мясокомбинате работает. Но никто ничего не разгружал.

— Ты говоришь, товар не отгружали, но мой человек сообщил, что этой ночью брат Тихомирова опять продавал мясо.

Муса развел руками.

— Никто не приезжал, головой клянусь. Моих ребят не провести, была б машина, знали бы. Не было машины.

— Значит, твои люди плохо работают, Муса.

Лицо Шалимова осталось непроницаемо спокойным.

— Лучше моих людей никто не работает, — все также равнодушно сказал он. — Самсонов велел за комплексом следить — следим. Мимо моих людей и муха не пролетит.

— Ты говоришь, его приятель на машине приезжал. Не мог он товар подвезти?

Муса отрицательно мотнул головой.

— Приехал, два пакета забрал и тут же уехал. Ничего не привозил. Будем следить еще.

— Слушай, Муса, гм… я сейчас подумал, что, может, не стоит зря убивать время? Можно ведь… просто спросить у этого молодого Тихомирова, а? Твои ребята, наверное, сумеют…гм… потолковать с ним и развязать язык?

— Мои ребята все сумеют, но это отдельная работа — за «потолковать» Самсонов не платит.

— Я сам заплачу.

— Задаток вперед, — коротко бросил Шалимов.

Вздохнув, Володин открыл портфель и отсчитал ему деньги. Как раз в эту минуту секретарша громко сказала по селектору:

— Вячеслав Иванович, к вам тут товарищ из милиции пришел, ждет.

Володин вздрогнул и поспешно проговорил:

— Только ты это… аккуратней, чтоб без всяких там членовредительств или еще похуже, понимаешь, ведь, да? Лишних неприятностей нам не надо.

В черных глазах Мусы мелькнуло насмешливое презрение.

— Следов не останется, — пожав плечами, ответил он, — припугнем — сам расскажет.

— Пригласи товарища из милиции, — крикнул Володин, кивком указав Шалимову, чтобы тот вышел из кабинета через другую дверь.

Доставить к себе Колю Тихомирова Муса поручил своему брату Рафику. У их родителей, Абдуллы и Фатимы Шалимовых, было десять детей — Муса, самый старший, Рафаил, самый младший, и восемь девочек между ними. Сам Абдулла в войну служил в войсках НКВД и с молодых лет, вплоть до Двадцатого съезда партии, считал себя пламенным коммунистом-борцом за дело партии. Однако после осуждения культа личности Сталина, кумира своих юных лет, он сразу обрюзг, поник сердцем, а когда родилась четвертая дочь, начал потихоньку молить аллаха о ниспослании ему второго сына. Аллах его просьбе внял, но только после того, как Фатима произвела на свет еще четырех дочек.

Время шло, девушек выдали замуж, отец умер, а любимец семьи Рафик, став взрослым, постоянно ввязывался в неприятные истории. Поэтому Муса по просьбе матери увез младшего брата из родного города и взял под свою опеку. Рафик работал на него уже около полугода, и теперь ему было дано сравнительно простое задание — подстеречь Николая Тихомирова в укромном месте, затолкать в машину и привезти в загородную «резиденцию» Мусы, где его ждали, чтобы слегка «попугать».

Технология дела была давно отработана — притормозить рядом с одиноким путником, втолкнуть его в машину и слегка кольнуть в бок «пером», чтобы сидел тихо и не вякал. Рафик поначалу рвался было поиграть в «крутого» парня и для острастки приставить к затылку жертвы дуло своей «пушки», но Муса строго-настрого запретил ему без надобности вытаскивать оружие:

«Узнаю, что без дела достал „пушку“ — заберу на…й».

В конце концов, Рафик и сам понял, что дулом пистолета советского человека особо не напугаешь — у нас не Америка, простой народ не привык бояться огнестрельного оружия, потому что реально видит его только в кино и в игрушечных магазинах.