Твои верные друзья - Борис Рябинин

— Вы понимаете, что это значит! — горячо повторял Сергей Александрович. — Мы непременно должны выяснить причину непонятного поведения Кембля. Если сегодня отказала одна собака, мы не гарантированы, что завтра может отказать другая. Каково же мы будем выглядеть после этого со своими животными? Я потому и попросил вас поехать с нами. Как говорится, ум хорошо, а два лучше! А три — тем более!

Его волнение было вполне понятно. Еще не было случая, чтобы хорошо отработанная караульная собака подпустила чужого к охраняемому ею объекту. Кембль, действительно, странное исключение.

Завод — самый крупный в нашем городе — еще издали встречал множеством огней, сполохами плавок, синими молниями электросварки, производившейся на новостроящихся цехах. Завод расширялся. Продукция его была хорошо известна не только по всей советской стране, но и далеко за ее пределами; и, надо думать, не один злобный и алчный взор мысленно тянулся к нему из-за океана, где враги человечества замышляли новую войну против лагеря демократии и мира.

Словом, нас ничуть не удивляло, что враг (а это мог быть только враг) пытался проникнуть на завод, чтобы выведать там секреты производства, а может быть, совершить и что-нибудь похуже — поджог, взрыв, убийство. Плохо было то, что ему едва не удалось это осуществить и что он не пойман.

Нас встретил начальник вахтерской охраны. Лицо его было озабочено. Не теряя времени, он повел нас на место происшествия.

Завод для меня — это нечто величественное, торжество труда. Меня всегда волнует его строгий, налаженный ритм работы, его могучая сила, которую ощущаешь сразу же, едва переступишь порог заводской проходной, та атмосфера созидания, которая сразу охватывает вас. Пока мы шли мимо громыхающих цехов, я на какое-то время даже забыл и Кембля, и то, зачем мы приехали сюда.

Но вот до моих ушей донесся собачий лай. Наш провожатый повернул за угол огромного цехового здания, возвышавшегося над нами, из высоких труб которого, терявшихся в черном небе, порой вылетали снопы искр, — и мы оказались у цели.

Кембля уже сняли с поста; он был привязан в стороне, а вместо него у стены цеха, где было вынуто несколько кирпичей, стоял один из бойцов охраны. Сергей Александрович, даже не посмотрев на собаку, сразу направился к тому месту, где она была час тому назад.

Но что ему могли рассказать кирпичи? Только один Кембль знал то, что тут произошло, но он не умел говорить.

— А что, если попробовать предоставить Кемблю свободу, — предложил я. — То-есть не полную свободу, конечно, а взять на длинный поводок и пустить?..

С минуту Сергей Александрович испытующе всматривался в меня, как будто хотел прочитать на моем лице, к каким результатам может привести мое предложение, взвешивая «за» и «против», затем решительно произнес:

— Блестящая мысль! — (Начальник клуба любил сильные слова и обычно все выражал в превосходной степени). — Даже не обученный никакой розыскной работе пес всегда сможет пробежать по следу некоторое расстояние, если с этим связано сильное раздражение. А недавнее происшествие, хоть Кембль и не подал голоса, должно было явиться для него сильным раздражителем... Прекрасная мысль. Я же говорил: ум хорошо, а два лучше!

Он сам отцепил радостно повизгивавшего Кембля, который узнал его и теперь ластился к нему, виляя хвостом.

— Ну, давай, давай... Только, смотри, не вздумай хватать, а то ведь ты такой!..

Постепенно Кембль успокоился; его подвели к разобранной стене цеха, причем он, как будто понимая, чего от него хотят, внимательно исследовал носом все трещинки в кладке, шумно втягивая воздух ноздрями, затем Сергей Александрович поводил его недолго близ этого места и пустил на длинный поводок.

Пес закружился, нюхая землю, как обычно делают все собаки, получившие свободу движений после длительного лишения ее, засуетился, метнулся в одну сторону, в другую, наконец, движения его сделались менее порывистыми, он, казалось, нашел то, что искал, и побежал в сторону от цеха. Мы едва поспевали за ним.

5

Я не знаю, мелькнула ли у Сергея Александровича уже в этот момент догадка о том, что вскоре стало для всех нас совершившимся фактом, но, несомненно та энергия, с какой Кембль пустился в преследование, по вполне понятным причинам обрадовав его, должна была одновременно и навести на некоторые размышления. А что Кембль бежал по следу, для нас не представляло никакого сомнения.

Когда собака стремится убежать, она несется во всю прыть, пустив хвост по ветру или поджав его, если она напугана, не теряя ни секунды; когда она бежит «просто так», без какой-либо определенной цели, без направления, она то побежит, то остановится, подолгу занюхивается на одном месте, повернет туда, сюда, опять задержится... Когда же она «идет» по следу, вы узнаете это сразу: у нее деловой, сосредоточенный вид, она нюхает землю, но ровно настолько, сколько требуется, чтобы уловить необходимый запах, понюхала — побежала, понюхала — побежала, то-есть, в сущности, даже не перестает нюхать, так как почти не отрывает носа от земли, но делает это все время в движении; может и петлять, как заяц, если это делал тот, кого она стремится отыскать, догнать, однако и эти «кренделя» на местности будут выписаны так, что вы сразу поймете, что это продолжение поиска, логическое развитие преследования... Именно так бежит розыскная собака.

Но Кембль не был розыскной собакой! — возразите вы мне. — Да, не был. Но мой дог Джери тоже никогда не обучался по розыскной службе, да доги, как известно, и не пригодны к ней, и, тем не менее, если из дому уходил, к примеру, мой отец, а вскоре я выпускал во двор Джери, то пес тотчас бежал к воротам, нюхая землю; точно таким же образом, как докладывали мне мои домашние, он всегда находил мои следы. В каких-то пределах всякая собака может быть ищейкой, особенно, если она идет по запаху знакомого человека.

Словом, предложив пустить Кембля, я вовсе не имел мысли сейчас же догнать и изловить преступника. Но случилось так, что это обстоятельство явилось решающим в этой таинственной истории.

Кембль добежал до забора, которым была обнесена вся заводская территория, и ткнулся носом в одну из досок. Она была оторвана и едва держалась на гвозде. Очевидно, здесь злоумышленник проник на территорию завода. Кембль был уже за забором, и мы один за другим стали пролезать в эту щель, когда Валентин, неотступно следовавший по пятам своего начальника, нагнулся и что-то поднял: взглянул и тотчас протянул Сергею Александровичу. Тот посмотрел и даже присвистнул от неожиданности.

— Вот это да-а! — протянул он. Темнота не позволила мне рассмотреть, что у него в руках.

Он возвратил находку Валентину, быстро проговорив: «Спрячь, да, смотри, не потеряй! Она еще пригодится нам!» — Потом обернулся к начальнику вахтерской охраны:

— Я думаю, что Кембль виноват не так уж сильно.

— То-есть?! — изумился тот.

— Разрешите объяснить позднее. А сейчас мы попробуем довести дело до конца. Поехали, друзья!

— Что вы задумали? — спрашивал я его через несколько минут, когда мы снова ехали в машине, удаляясь от завода. Кембль ехал с нами, сидя между мной и Сергеем Александровичем, на всякий случай — в наморднике.

— Сейчас вы все поймете. Валентин, покажи, что ты нашел.

Валентин вынул из кармана и вложил мне в руку какой-то небольшой металлический предмет. В первую секунду мне показалось, что — револьвер; но он был слишком мал. Я поднес его ближе к глазам, он тускло блеснул, и тут я узнал его: зажигалка!

Открытие было столь ошеломляющим, что в первый момент я не мог произнести ни слова. Симкин — враг?! Так это по его следу бежал Кембль?! Нет ли тут ошибки?

— Неужели это Симкин?.. — У меня не поворачивался язык выговорить то, что уже было очевидностью.

— Да, — коротко и решительно подтвердил начальник клуба. — Судите сами: кто же еще? Думаю, что он такой же Симкин, как мы с вами леди Астор или Вандербильт.[45]

Голос моего друга звучал жестко, беспощадно. Гнев, вызванный вероломством врага, мешался в нем сейчас с оскорбленным чувством честного человека, подло обманутого тем, кому он доверял. Те же чувства и мысли владели мною и Валентином.

— Подлец! Наймит! — вырвалось у него. И больше он не произнес за всю дорогу ни слова.

6

Все должно было решиться в ближайшие полчаса. Теперь всех нас волновал один вопрос: застанем ли мы Симкина дома? А вдруг он догадался о провале и поспешил скрыться!..

Автомобиль остановился у большого пятиэтажного здания. В доме были потушены почти все огни.

— Он, наверное, уже спит, — хмуро заметил Валентин, у которого кровь закипала в жилах и руки невольно сжимались в кулаки, когда он вспоминал про контрамарки, полученные от Симкина

— Ничего, разбудим. И потом — артисты ложатся поздно...

— Вы когда-нибудь были у него? — спросил я начальника клуба.