Том 9. Три страны света - Николай Некрасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Полинька дополнила стакан, подала ему и очень удивилась, заметив, что он пристально смотрел на нее.
— А, а, а! — наконец сказал он, как будто вспомнив что-то, и с улыбкой прибавил: — А где твой жених?
Полинька так испугалась, что чуть не вскрикнула.
— Что, не понравился тебе его горб, а? — продолжал Бранчевский с презрительной улыбкой.
Полинька совершенно потерялась.
— Александр! — раздался голос Бранчевской.
— Сейчас! — отвечал молодой человек. — Я знаю тебя, ты хитрая! — прибавил он, погрозив пальцем Полиньке, и пошел к двери.
Полинька не могла понять, каким образом, от кого узнал Бранчевский, что горбун сватался к ней. А между тем дело объявилось очень просто: Бранчевский был тот самый молодой человек, который нечаянно спас Полиньку от преследований горбуна на улице. Тогда Полинька была так занята собственным положением, что не заметила его; но он хорошо рассмотрел ее оригинальное личико и даже маленькие ножки.
Фамильярность молодого человека сильно оскорбила Полиньку. Она готова была плакать с досады.
Минут через пять Бранчевский опять вошел в залу и, ставя на стол стакан, сказал:
— Очень крепок.
— Я, кажется, вам никак не угожу! — сердито сказала Полинька.
Он посмотрел на нее с удивлением и отвечал:
— Ошибаешься: тебе стоит только прийти ко мне вечером, и я останусь доволен!
— Ну, так вы долго, или, лучше сказать, вы вечно будете мной недовольны! — со злобой отвечала Полинька.
— О, о, о, какая сердитая! вот не ожидал!
— И по всему видно, что не ожидали, иначе, верно, не стали бы говорить таких глупостей девушке, которую видите в первый раз!
Полинька разгорячилась.
Бранчевский залился самым презрительным смехом,
Слезы брызнули из глаз Полиньки, слова замерли, и она чувствовала такую злобу, что готова была кинуться и задушить его…
— Александр! — с упреком произнесла Бранчевская, величественно показавшись в дверях.
Он продолжал смеяться, подошел к матери и, поцеловав у ней руку, сказал:
— Извините меня, но она очень смешна. Я давно так не смеялся.
— Иди к себе! — строго сказала Бранчевская Полиньке.
Полинька с радостью исполнила ее приказание.
Когда она очутилась в своей комнате, ей хотелось плакать, но слез не было; внутренняя дрожь колотила ее так, что зубы стучали. В первый раз мужчина говорил ей «ты» и так нагло обращался с ней. А повелительные жесты Бранчевской? а оскорбительный смех его? И Полинька кинулась на постель, зажала уши и долго лежала так.
На другой день она с ужасом ждала минуты, когда должна была идти разливать чай. Она лучше бежала бы из дому; но где взять денег, чтоб возвратить полученные вперед? и чем жить? Радость Полиньки была неописанная, когда впопыхах вошла к ней Анисья Федотовна и объявила, что барыня приказала разливать чай в буфетной.
— Господи! да что вы наделали там? Вот, рекомендуй на свою шею!
— Я ничего не сделала, — отвечала Полинька.
— Как ничего! в буфете чай приказано разливать, а этого барыня прежде и слышать не хотела: все боялась нечистоты.
— Чем же я-то виновата?
— Уж как хотите, а виноваты; у нас барыня строгая; на вашем месте благородные жили, да и им дверь указывали, коли не умели себя вести как следует. У нас барин молодой, и не приведи бог, если барыня что узнает!
Полинька вспыхнула.
— Да с чего вы взяли, — с сердцем сказала она, — что я стану еще смотреть на вашего барина!
— Ого! знаем мы! вон у нас жила из благородных, то же пела… Ну, да что тут болтать! с вами каши не сварить!
Домоправительница сердито удалилась.
В девичьей, горничные встретили Полиньку очень ласково.
— Ужасти, что вы наделали! — сказала одна из них. — Вчера Тимошка, ездовой, с бариновым лакеем Алешкой подрался за вас. Алешка так его оттаскал, что чудо! мы просто животики надорвали!
Полинька слушала с недоумением.
— Дрались за то, — пояснила другая горничная, — что Тимошка обещался вас поцеловать.
Полинька вздохнула, мысленно поблагодарив своего защитника.
— Он таскает Тимошку, — продолжала с хохотом рассказчица, — да приговаривает: прежде отца в петлю не суйся, не суйся!
— Что такое случилось с девушкой, которая жила до меня? — спросила Полинька, чтоб переменить разговор.
— Что? ха, ха, ха! да ничего! То уж давно было; а до вас жила у нас благородная старая девушка, да Анисья-лиса выжила ее. А та была молодая: ну, известно…
Вошла Анисья Федотовна, и разговор прекратился.
Прошло два дня. Полинька не видала ни Бранчевской, ни ее сына. Разливая чай в буфете, она не раз готова была плакать: так оскорбляли ее шуточки лакеев, очень недовольных ее гордостью. Она с нетерпеньем ждала воскресенья, чтоб бежать к Надежде Сергеевне и башмачнику и поискать способа оставить свое место.
На третий день вечером, когда Полинька была в своей комнате, прибежал лакей и звал ее к барыне. Полинька испугалась и пошла за лакеем. Он привел ее в небольшую переднюю и, отворив дверь, с усмешкой сказал:
— Извольте итти прямо: тут ближе!
Полинька вошла в комнату, богато убранную и освещенную сверху лампой; не видя никого, она прошла еще две комнаты, неосвещенные, и, заметив свет между занавесками, тихо распахнула их и вошла.
Камин догорал; свечи с зелеными колпаками стояли на большом письменном столе и слабо освещали комнату, убранную очень странно, как показалось Полиньке. Ей отчего-то вдруг стало страшно, и она попятилась, но тотчас же улыбнулась своей трусливости и пошла вперед. Сделав несколько шагов, она остановилась посреди комнаты как вкопанная: на больших креслах у камина, совершенно свернувшись, лежал Бранчевский и лукаво выглядывал из-за спинки. При первом движении Полиньки к двери он вскочил и, заграждая ей дорогу, шутливо сказал:
— Здравствуй, гордая красавица! А, а! ты ко мне в гости пришла?
Полинька побледнела. Бросив на него взгляд, полный гордости и достоинства, она строго сказала:
— Позвольте мне уйти отсюда; меня спрашивает ваша матушка; не удерживайте меня.
И она сделала шаг вперед. Он был так поражен ею, что невольно посторонился, но тотчас же засмеялся, опять заслонил ей дорогу и, раскрыв объятия, сказал:
— Я не мешаю тебе: иди!
Полинька повернулась и быстро пошла к другой двери. Молодой человек засмеялся.
— Ну, вот так лучше: прямо ко мне в спальню!
Полинька остановилась. В лице ее появилась страшная злоба.
— Чего вы хотите от меня? — спросила она.
— Послушай, ты так страшно смотришь, что я тебя боюсь.
И он притворно задрожал и сделал смешную гримасу, как будто хотел плакать.
Полинька невольно улыбнулась.
— А, ну вот! — радостно сказал Бранчевский. — Вот так ты гораздо лучше.
Полинька в ту же минуту сделала опять серьезное лицо и сказала:
— Если вы хотите, чтоб я улыбалась, то не удерживайте меня здесь. Я вам скажу откровенно, что ваш поступок со мною очень неблагороден. Я живу в вашем доме, у вас огромная дворня, и все уж знают, что я была у вас. Вам смешно! — сказала Полинька, заметив улыбку Бранчевского. — Мы, бедные люди, также имеем родных и знакомых, которым больно будет слышать…
— Боже мой, откуда ты научилась так говорить? — спросил Бранчевский.
— А откуда вы научились, — отвечала рассерженная Полинька, едва сдерживая слезы, — таким неблагородным вещам: приказывать лакеям обманом привести к вам бедную девушку, осрамить ее и, может быть, лишить последнего куска хлеба? откуда вы этому научились? Мы если сделаем что дурное, так у нас не было учителей…
В ту минуту послышался звонок. Бранчевский вздрогнул, изменился в лице и, указывая на дверь своей спальни, сказал:
— Войди в эту комнату: моя мать идет сюда!
По невольному движению страха Полинька кинулась было к двери, но вдруг воротилась, стала посреди комнаты и насмешливо смотрела на Бранчевского.
— Иди же скорей! — с сердцем сказал он.
— Нет, я не пойду! Зачем, мне прятаться? я не сама к вам пришла! — решительно заметила Полинька.
Бранчевский с удивлением посмотрел на Полиньку, с сердцем кинулся к столу, погасил свечи и, уходя из комнаты, сказал:
— Если не хочешь, чтоб тебя выгнали из дому, так оставайся здесь и не шевелись.
Глава IX
У постели умирающего
Стоя в темной комнате, Полинька чуть не сошла с ума от страха и стыда. Наконец она пошла ощупью в спальню и, к великой радости, нашла там дверь, которая вывела ее в темный коридор, откуда она вышла в сени. Возвратясь к себе в комнату, Полинька проплакала всю ночь. Она все еще любила Каютина, но старалась себя уверить, что, кроме злобы, ничего к нему не чувствует, и приписывала все свое несчастие ему одному. И тогда горбун казался ей не так страшен. Его предсказания сбылись: Каютин пропал неизвестно куда!
