Афродита у власти. Царствование Елизаветы Петровны - Евгений Анисимов

Каин так описывает свое приобщение к воровскому миру: «И пришли мы под Каменный мост, где воришкам был погост, кои требовали от меня денег, но я, хотя и отговаривался, однако дал им двадцать копеек, на которые принесли вина, потом напоили и меня. Выпивши, говорили: „Пол да серед сами съели, печь да полати в наем отдаем, а идущему по сему мосту тихую милостыню подаем (то есть грабим. — Е. А.), и ты будешь, брат, нашего сукна епанча (такой же вор. — Е. А.), поживи в нашем доме, в котором всего довольно: наготы и босоты извешены шесты, а голоду и холоду амбары стоят. Пыль да копоть, притом нечего и лопать“. Погодя немного, они на черную работу пошли».

Досидев до рассвета в одиночестве, Каин решил осмотреться, вышел из своего убежища — и вот незадача! — сразу же налетел на дворового Филатьева, который сгреб юного злоумышленника и потащил домой. Взъяренный хозяин решил пытать Каина и для этого велел выдержать поначалу его в голоде, холоде и страхе. Для этого Каина приковали в углу двора, неподалеку от медведя — медведей в богатых домах держали для забавы. Дворовая девка, приходившая кормить цепного зверя, тайком давала поесть и Каину. Она же заодно приносила ему и разные домашние сплетни. Когда эта девка рассказала, что недавно в драке холопов Филатьева во дворе убит и брошен в старый колодец гарнизонный солдат, Каин понял, что он спасен. При первой же попытке Филатьева допросить его с пристрастием о пропавших деньгах и вещах Каин завопил «Слово и дело!», отчего, как пишет Каин, «Филатьев в немалую ужесть пришел».

Хозяину Ваньки было от чего прийти в ужас: «Слово и дело!» — роковой публичный клич доносчика о государственном преступлении — тотчас приводил к аресту как изветчика, так и всех, на кого он указывал как на возможных государственных преступников. И скрыть извет было невозможно — это тоже считалось преступлением. Доставленный в Московскую контору Тайной канцелярии, которая находилась в Преображенском, Каин, естественно, показал на самого Филатьева и обвинил его в убийстве государева служилого человека. В «Стукаловом приказе», как тогда называли политический сыск, быстро разобрались: свидетели — дворовые люди Филатьева — слова Каина подтвердили, труп из колодца подняли. Как выкрутился из этого дела Филатьев, мы не знаем, но Каин вышел из Преображенского, где по старой, со времен Петра Великого, памяти размещались пыточные палаты, вышел с высоко поднятой головой — в его кармане лежало «для житья вольное письмо», которое в награду от государыни выдавали крепостным, доказавшим свой извет.

Почти сразу же вольный Каин встретил Камчатку с компанией из-под Каменного моста, и они пошли на «дело» — обокрали ночью дом придворного доктора, а через некоторое время и дом дворцового портного Рекса. При краже в доме последнего воры использовали довольно жуткий прием: еще вечером сообщник Камчатки, некто Жаров, забрался под кровать к хозяину и, когда в надежно запертом доме все уснули, тихо вылез из укрытия и так же тихо отворил двери своим товарищам.

Надо сказать, что Каин сразу же выделился из толпы московских воров и грабителей своей редкостной изобретательностью — чертой, присущей несомненно талантливым натурам. В воровском деле он тонко использовал различные жизненные обстоятельства, досконально изучил человеческие слабости и привычки, был настоящим актером, умел блестяще импровизировать. Вот три примера.

Задумала как-то раз банда Каина ограбить богатый дом. Но как же его осмотреть, если двор окружен высоким забором с гвоздями поверху, а дворники и ночные сторожа не только не пустят подозрительного человека на двор, но не дадут даже и задержаться перед воротами? Задача неразрешимая, но только не для Ваньки! Его действия гениально просты: он подходил к забору с пойманной за углом курицей, перебрасывал ее через забор, потом громко стучал в ворота и требовал поймать его собственность или пустить во двор, чтобы это сделать самому. Как затем он вместе с дворниками гонялся за увертливой птицей и за это время осматривал все подходы, двери и замки, по-военному говоря, делал рекогносцировку, описывать подробно нет смысла. Ночью казенка — глухая комната, где обычно хранили все ценности, — оказывалась непостижимым образом обчищена, несмотря на заборы, замки и бдительных сторожей.

В другой раз ночью за ворами, тащившими с «дела» взятые деньги и ценности, снарядили погоню — по терминологии Каина, «учинилась мелкая раструска». Пришлось ворам поспешно бросить добычу в большую грязную лужу посреди улицы у приметного дома Чернышева. Наступило утро, вытащить из лужи спрятанное богатство на глазах у всех было непросто, но Каин справился и с этим. На украденной предварительно (и тоже весьма хитроумно) карете «берлине» разбойники поехали на фабрику купца Милютина, высвистали оттуда свою лихую «боевую подругу» и увезли с собой. Чтобы приодеть ее к задуманной операции, воры совершили по дороге так называемый скок — импровизированное ограбление. В доме жертвы, некоего купца, они прихватили прежде всего дамские наряды. Девицу нарядили и велели ей «быть барыней». И вот прохожие напротив дома Чернышева увидели привычную для Москвы картину: посредине грязной лужи застряла роскошная карета, запряженная четверкой лошадей; у кареты отвалилось колесо и одетые в ливреи слуги по колено в грязи пытаются устранить поломку. Барыня же из накренившейся кареты на чем свет стоит бранит нерасторопных холопов и бьет их по щекам. А тем временем, как пишет Каин, «из той грязи пожитки в тот берлин переносили в тож время, чтоб проезжающие мимо нас люди дознаться не могли… И как без остатку все забрали, надели по-прежнему колесо, [и] поехали».

Наконец, удирая от погони на Макарьевской ярмарке, Ванька успел закопать украденные деньги в песок, а утром пришел с купленным наспех товаром и разбил в этом самом месте палатку, в которой, под видом сидельца-лавочника, торговал лаптями, посмеиваясь над полицейскими, которые сбились с ног в поисках вора и украденного.

Над многими проделками Каина можно от души посмеяться. Вот как действовали Каин с Камчаткой, когда им захотелось мясного. Ночью приятели забрались в пустующий дом, вставили в оконный проем склеенную из бумаги непрозрачную раму. «А когда настало утро, то стали камень о камень тереть, будто что мелем: Камчатка насыпал голову мукой в знак калашника (булочника. — Е. А); высунув из окошка голову, кликнул с продаваемым мясом мужика, которое, сторговав, велел подавать в то окошко; мы, взяв ту говядину, из той избы ушли. А тот мужик стоял под тем окном долгое время, ожидал за проданное мясо денег и, усмотрев, что никого в той избе нет, рассуждал с прохожими людьми: люди ль то были или дьяволы с ним говорили и говядины лишили?»

Но были у Каина мошенничества, которые улыбки не вызывают. Одно из них отразилось в песне о женитьбе Ваньки Каина: переодевшись богатым подьяческим сыном, в «черной шляпе с позументом», он подошел в воскресный день к стоявшей у базара открытой коляске, в которой сидела девица, что в торговых «рядах уж нагулялася, отца-мать тут, сидя, дожидалася», и сказал ей:

«Твои матушка и батюшкаС моим батюшкой родимымК нам пешком они пожалуют.Мне велели проводить тебяК моей матушке во горницу,Она дома дожидается».Красна-девица в обман далась,Повели ее на Мытный двор,На квартиру к Ваньке Каину,Там девица обесславилась,Но уж поздно, хоть вспокаялась.

Хотя эта песня и не о реальной женитьбе Каина (то была другая, не менее мерзкая уловка), она вполне правдоподобно показывает жульнические приемы и подходцы Каина.

Не меньших успехов достиг Каин в очень тонком, требующем особого таланта и тренировки «карманном мастерстве». Карманник-ширмач «денно и ночно, будучи в церквах и в разных местах, у господ, и у приказных, и у купцов, и у всякого звания у людей вынимал из карманов деньги, платки шелковые, часы, ножи и табакерки». А, как мы понимаем, глядя на витрины музеев, иная табакерка того времени стоила целое состояние. Ванька, как опытный карманник, работал не в одиночку. Так, в половодье Каин чистил карманы ротозеев на переправе через Москву-реку. Смешавшись с толпой, он садился в лодку и у «разных людей вынимал платки и деньги» под дружеским присмотром перевозчика Губана, которому платил за содействие дань.

Уже тогда существовала воровская специализация. В 1742 году, по доносу Каина, был взят ремесленный ученик Алексей Елахов, который даже обиделся, когда его назвали карманным вором. Он клялся, что сам «не вынимывал», а «только стеснял народ, чтоб товарищем ево вынимывать было способно, а что товарищи его вынут, за то он, Алексей, брал с них пай». Прием, известный каждому читателю, — в автобусной давке смотри не за тем, кто тебе на ноги наступает и грубо теснит, а кто возле тебя трется и почти нежно прижимается!