Коктейль на троих - Маделин Уикем

«Грязь, ухабы и ежевика! – напомнила она себе. – Коровы и овцы, а также коровьи «лепешки», которые плохо видны в траве. А ведь где-то еще существуют такси, магазины, яркие огни, люди, неумолчный шум огромного города…»

– Знаешь, чего мне хочется? – осторожно начала Мэгги. – Мне хочется вернуться на работу. На днях я об этом думала и решила, что можно попробовать. – Она сделала глоток горячего кофе и искоса посмотрела на Джайлса. – Что ты скажешь?

– На твою старую работу? – уточнил он. – Или ты имеешь в виду работу вообще?

– Конечно, на старую! В «Лондонец». Я ведь была неплохим редактором, и к тому же мне этого не хватает. – Мэгги снова глотнула кофе. Она чувствовала себя хозяйкой положения, и ей это определенно нравилось. – Конечно, – добавила она рассудительно, – это произойдет не завтра и не послезавтра. По закону я могу сидеть с ребенком еще несколько месяцев, а потом… потом Люсия подрастет, и мы сможем нанять няню.

Пока Джайлс молча обдумывал услышанное, Мэгги прикончила первый круассан и принялась намазывать джемом второй.

– Мэгги… – промолвил наконец Джайлс.

– Что, дорогой? – Она улыбнулась.

– Ты… уверена, что действительно этого хочешь? Тебе будет трудно.

– Я знаю. Но вряд ли это труднее, чем быть матерью двадцать четыре часа в сутки.

– И ты считаешь, что мы сможем найти подходящую няню, которая бы…

– О-о, тысячи семей нанимают нянь для своих младенцев! Не понимаю, почему мы не сможем. Разумеется, это должна быть хорошая няня…

Джайлс нахмурился:

– Но представь: тебе придется вставать очень рано, садиться на поезд, мчаться в Лондон… а вечером возвращаться назад. Это очень нелегко!

– Конечно, нелегко, если мы будем жить здесь, в «Соснах». – Мэгги лучезарно улыбнулась. – Вот почему нам придется переселиться в Лондон.

– Что-о? – Лицо у Джайлса вытянулось. – Ты это серьезно?

– Абсолютно серьезно. И Люсия тоже не против, правда, маленькая? – Мэгги с любовью посмотрела на дочь. – Она хочет расти городской девочкой, как мама.

– Но, Мэгги… – Джайлс судорожно сглотнул. – Не кажется ли тебе, что это… немного чересчур? Ведь мы всегда хотели…

– Ты хотел, – мягко поправила его Мэгги. – Меня никто не спрашивал.

– Но ведь здесь и свежий воздух, и природа, и моя мама под боком! Мне кажется, было бы неразумно от всего этого…

– Твоя мама со мной согласна, – Мэгги снова улыбнулась. – Кстати, если ты не в курсе, Пэдди – просто прелесть.

Несколько секунд Джайлс таращился на нее в немом изумлении. Потом он вдруг откинул назад голову и расхохотался.

– Ох, уж эти женщины! – воскликнул он. – Похоже, вы тут составили самый настоящий заговор!

– Похоже, – усмехнулась Мэгги.

– А завтра ты скажешь, что звонила в агентство недвижимости и договорилась, чтобы нам подыскали в Лондоне подходящую квартиру?

– Не исключено, – ответила Мэгги после небольшой паузы, и Джайлс ошарашенно вздохнул.

– Ну и ну! Ты, я вижу, все предусмотрела. Может, ты уже побеседовала и со своими коллегами по работе?

– Пока нет, – скромно призналась Мэгги. – Я собиралась сделать это сегодня. У нас там сменилось руководство, и я должна поговорить с новым начальником. Кроме того, мне хотелось узнать, что изменилось в редакции за время моего отсутствия.

– А какая роль отводится мне? – робко спросил Джайлс. – Если, конечно, ты решишь доверить мне какое-нибудь маленькое дело…

– Гм-м… – Мэгги притворилась, будто сосредоточенно думает. – Для начала можешь сварить еще кофе, а там посмотрим.

Кендис и Эд сидели на деревянном крыльце, на самом солнцепеке, и пили растворимый кофе из глиняных кружек необычной формы. Рядом стояла коробка просроченных диетических галет, найденных в кладовке. Галеты оказались абсолютно несъедобными, зато сахара в доме оказалось вдоволь, и Кендис положила себе целых четыре ложки, рассудив, что имеет право немного подсластить свою горькую участь.

– Знаешь, – задумчиво проговорила она, проводив взглядом метнувшуюся через дорожку белку, – самое странное, что я до сих пор чувствую себя виноватой перед Хизер.

– Виноватой? – удивился Эд. – После всего, что она тебе сделала?

– Боюсь, это будет трудно объяснить, но… Я чувствую себя виноватой именно потому, что она все это сделала. Если Хизер ненавидела меня так сильно, значит… – Она покачала головой. – Это значит, что мой отец причинил ее родителям настоящее зло, которое не так-то просто забыть. Он едва их не уничтожил. – Кендис грустно посмотрела на Эда. – Вот почему каждый раз, когда я об этом думаю, мне становится не по себе.

Некоторое время они сидели молча. Где-то вдалеке пронзительно кричал дрозд.

– Не знаю, как насчет вины… – проговорил наконец Эд. – Я во всяком случае никакой особенной вины здесь не вижу, а ведь я юрист. Впрочем, это дело, скорее всего, относится к компетенции не права, а морали. – Он задумчиво глотнул кофе. – Но я почему-то уверен, что ты ни в чем не виновата. Ведь не ты разорила отца Хизер, правда?

– Я знаю, и все же…

– Да, ты можешь сожалеть о происшедшем, как сожалеют о землетрясении, наводнении или торнадо. Но винить себя в том, что произошло столько лет назад… – Эд покачал головой. – Ты здесь ни при чем, Кендис, совершенно ни при чем!

– Я знаю, – грустно согласилась Кендис. – Умом я понимаю, что ты прав, но вот тут… – Она положила руку на сердце и вздохнула: – Почему у меня все не так, Эд?! Почему я все вижу вверх тормашками, а не как нормальные люди? – Кендис осторожно поставила кружку с кофе на ступеньки и откинулась назад, прислонившись спиной к нагревшемуся на солнце косяку. – А ведь в последние несколько недель я была такой счастливой! Мне казалось, что мы с Хизер стали как…

– …Как сестры?

– Да, что-то вроде того. – Кендис опустила голову и смущенно кашлянула. – Мы отлично ладили – то есть, конечно, это я так думала. Хизер была большая мастерица по части разных мелочей, которые были мне приятны. Она готовила вкусные завтраки и ужины, брала в прокате хорошие фильмы, прибиралась в квартире… Один раз она даже подарила мне ручку…

– Ручку? – переспросил Эд и ухмыльнулся.

– Да, ручку.

– И такой малости оказалось достаточно, чтобы завоевать твое сердце? – Эд тоже поставил кофе на пол, полез в карман и, достав поцарапанную шариковую ручку, протянул ей. – Дарю, – сказал он. – Ну как, теперь ты меня любишь?

– Зачем ты надо мной смеешься?! – Кендис почувствовала, как ее щеки краснеют от обиды.

– Я вовсе не смеюсь.

– Нет, смеешься! Ты считаешь, что я – круглая идиотка, над которой можно…

– Я не считаю тебя идиоткой.