Войны будущего. От ракеты «Сармат» до виртуального противостояния - Елена Поликарпова

Поэтому технологии воздействия на сознание человека, которые представляют собой новейшие информационно-коммуникативные технологии, требуют с необходимостью интерпретации информационного общества как криптосистемы. В своей интересной монографии «Nетократия» шведские исследователи А. Бард и Я. Зодерквист акцентируют внимание на том, что «информационное общество представляет абсолютно новую топографию», что «топография информационного общества парадоксальным образом напоминает лабиринт»[734]. Информационное общество в этом случае предстает как очень сложная система, так как оно образовано виртуальными сетями с весьма динамичными структурами. Многие из этих сетей оказываются закрытыми сообществами, с возведенными вокруг себя высокими и неприступными стенами для защиты их от несанкционированного доступа. Топография такого общества является изогнутой, события в ней невозможно предвидеть, оно выступает в виде криптосистемы. «В общем представление общества в виде криптосистемы, – пишут В.С. Поликарпов и С.В. Поликарпов, – вытекает из того фундаментального эмпирического факта, согласно которому в стратифицированном обществе у каждого социального слоя имеется свой культурный код (язык), хотя существует и общий для всего социума код, дающий возможность коммуникации для между различными социальными группами и слоями. Чтобы войти в тот или иной социальный слой (группу) индивиду необходимо освоить и знать присущий ему культурный код. На языке криптографии это означает, что индивид должен располагать ключом, адекватным данному коду»[735]. Поэтому эффективность воздействия новейших информационных технологий на сознание человека зависит от знания им культурного кода.

Плодотворность модели общества как криптосистемы состоит в том, что она позволяет установить качественные параметры устойчивости современного информационного социума и соответственно высокую степень информационной и психологической защиты человека от воздействия новейших информационных технологий обработки сознания. Как известно, общество не способно существовать без адаптации к окружающей социоприродной и социокультурной среде. Более того, эта адаптация оказывается лучше в случае, когда общество представляет собою сложные, нелинейные связи. Такое общество как криптосистема способно выживать в условиях информационных и интеллектуальных войн, которые сейчас ведут развитые страны Запада и Востока. «И наоборот, раздробленная социальная система, в которой между социальными слоями существует мало связей, плохо адаптируется к нелинейной окружающей среде, что может привести ее к исчезновению в «огне» интеллектуальных войн»[736].

В ходе этого информационного противоборства немалое значение имеет культурная детерминанта воздействия информационно-коммуникационных технологий на сознание человека. Модель общества как криптосистемы фактически фиксирует специфику культурных кодов, которые оказывают влияние на информационные технологии обработки человеческого сознания. В частности, это четко просматривается в использовании такого рода технологий в рекламе, чья сущность как ответвления массовой информации тесно взаимосвязана с такими явлениями культуры, как фольклор, процессы символизации, областями политики, этики и права. Основным источником действенного креатива в рекламе является группа сложных символических конструкций, содержащих в себе слой культурного бытия и интеллектуальную игру смысла, требующих расшифровки: «Символ в рекламном продукте несет в себе все черты, обозначенные для категории символа как явления культурного развития общества: многозначность, знаковость, образность. Прием символизации в рекламном продукте, прежде всего, способствует кристаллизации опорной идеи сообщения. Именно символ, как компонент рекламного текста, способен результативно «зацепить» реципиента, вызвать его интерес, побудить к размышлению, позитивно откликнуться на суть предложения»[737]. Символический язык (код) рекламы оказывается привлекательным потому, что он действует на подсознание человека, стимулируя одновременно стремление человека расшифровать его.

Все эти способы информационного воздействия рекламы на сознание и особенно на подсознание человека вместе с информационно-коммуникационными технологиями действенно используются в кибервойнах. Поэтому России следует не только создавать свои информационные (кибернетические) войска, но и выработать средства защиты своего суверенитета. Основоположник российской IT-индустрии и эксперт в области искусственного интеллекта И. Ашманов предупреждает, что информационные войны начнутся со слома информационного (цифрового) суверенитета[738]. Ведь в эпоху глобализации исподволь происходит слом традиционных суверенитетов, причем ключевым инструментом этого слома выступают информационные войны. Так как информационные войны отличаются своей невидимостью, ими можно бесшумно сменять режимы тех или иных государств (примером здесь являются войны в Югославии, Ираке, Ливии, Тунис, Египет), то теперь необходимо использовать новое понятие «цифровой суверенитет». «Поэтому в качестве новой ключевой компоненты суверенитета, – подчеркивает И.С. Ашманов, – сегодня выступает цифровой суверенитет. Это право и возможность национального правительства самостоятельно и независимо определять и внутренние, и геополитические национальные интересы в цифровой сфере. Это также способность вести самостоятельную внутреннюю и внешнюю информационную политику, распоряжаться собственными информресурсами, инфраструктурой национального информационного пространства, гарантировать электронную и информационную безопасность государства»[739].

Сейчас у многих политиков господствует иллюзия, что информационный суверенитет вроде бы и не нужен, потому что Интернет представляет собою свободное киберпространство, что масс-медиа преподносят достоверную информацию (на самом деле эти масс-медиа следует называть средства массовой дезинформации). На самом деле информационный иммунитет обеспечивает безопасность любого государства. Само понятие цифрового суверенитета складывается из электронного суверенитета (устойчивости, защищенности в кибервойне) и информационного суверенитета (устойчивость к информационной войне). «В идеале у государства, которое претендует на цифровой суверенность, должен быть электронный щит: собственная аппаратная, программная и мобильная платформы, собственная структура СМИ, ТВ, Интернет, собственные системы и средства пропаганды и ведения информационной войны, развитая идеология, законы»[740]. Слабыми местами России являются, во-первых, отсутствие собственной государственной идеологии (либеральная идеология постоянно воспроизводится Америкой), поэтому существует возможность воспользоваться имеющимися идеологиями – православием и социализмом (или их парадоксальной комбинацией); во-вторых, не имеется полной технологической цепочки, поддерживающей цифровой суверенитет (от собственного процессора и операционки до офисного пакета и браузера). Один из авторов (В.С. Поликарпов) в свое время работал профессором в Орловском военном институте правительственной связи и информации, поэтому полностью согласен с этими характеристиками состояния информационного суверенитета России. Во всяком случае, существенным является вывод И.С. Ашманова о необходимости России иметь собственную идеологию, защищаемую и поддерживаемую информационным суверенитетом. Данный вывод коррелируется с тезисом А. Рара, согласно которому «сейчас Россия больше не стремится на Запад, а пытается создать свою собственную модель реинтеграции на постсоветском пространстве»[741]. Данная модель вписывается в современный эволюционирующий полицентричный мир, формирование которого началось на рубеже XX–XXI столетий. В этом мире Россию поджидает целый спектр новых возможностей, вызовов и рисков[742], в том числе и информационных угроз и опасностей.

Для выживания России в новом цифровом мире и выхода на динамичную траекторию развития её политической элите необходимо «немедленно создать свой ударный отряд – информационный спецназ!»[743]. Необходимость в создании информационного спецназа (и информационных таможенных постов) обусловлено тем, что личность и государство, информационные войны и терроризм, политика и экономика, технологии и коммуникации уже оцифрованы, образуя «дивный новый мир»[744]. Деятельность информационного спецназа, информационных таможенных постов и информационных войск должна принимать во внимание новейшее развитие информационно-коммуникационных технологий. Весьма динамичное развитие ИКТ привело современное общество к такому насыщению гигантскими потоками информации, что их теперь невозможно обрабатывать и использовать на практике. Поэтому на помощь приходят технологии облачных вычислений и аналитика «Больших Данных» (Big Data), которые позволяют упорядочивать эти информационные потоки. ИТ-директор США В. Кундра характеризует следующим образом значимость облачного компьютинга: «Изобретение облачного компьютинга создает условия для тектонического сдвига, по силе воздействия на государственные органы, не уступающего появлению Интернета. Не вызывает сомнения, что облачный компьютинг трансформирует работу правительств…»[745]. Вполне закономерно, что сейчас в Америке начался процесс «вебификации» (от термина «веб-сайт») всех существующих государственных учреждений, который намечено завершить к 2020 году.