Королева Шотландии в плену - Джин Плейди

Когда Берли пришел к королеве Скоттов, Мария приняла его настороженно. Она знала, что он является одним из ее злейших врагов при дворе Елизаветы, и не верила, чтобы он мог вдруг превратиться в ее друга.

У Берли был болезненный вид, и он передвигался еще с большим трудом, чем прежде.

— Вы надеетесь извлечь пользу из ванн? — сочувственно спросила королева.

— Да, ваше величество. У меня резко разыгралась подагра, а моя нога всегда доставляла мне беспокойство.

— Тогда я уверена, что ванны принесут вам облегчение, как и мне.

— Надеюсь, здоровье вашего величества улучшилось с тех пор, как вы здесь?

Мария заверила его, что так оно и есть, но она знала, что он явился не для того, чтобы спрашивать о ее здоровье.

Позже она узнала от Шрусбери, что министр Елизаветы, известный как ярый протестант, расспрашивал, много ли у нее было посетителей во время ее пребывания в Бакстоне. Он боялся, что в Бакстоне, где порядки были менее строгими по сравнению с Шеффилдом, представители католической знати могли получить доступ к ней. Берли жил в страхе перед возможным новым восстанием католиков.

Дни проходили весьма приятно. Радостно было слышать беспечный смех Марии; она часто играла на лютне и пела. Бакстон творил с ней чудеса. Горный воздух был свежим и бодрящим, и долина была укрыта от суровых ветров, которые обрушивались на Шеффилд.

Берли часто заходил к ней. Он хотел поразить ее хитроумными вопросами; ей нравилось вызывать у него подозрения, а затем давать ему понять, что в этом ничего не было. Тем не менее эти контакты привели к тому, что они стали с большим уважением относиться друг к другу. Мария не могла не оценить прямодушную преданность министра своей королеве, так же как на Берли не могло не подействовать очарование Марии. Так что, несмотря на то, что они должны были с настороженностью относиться друг к другу, между ними росло нечто похожее на дружбу.

Эта приятная жизнь могла бы продолжаться в течение всего сезона, но Елизавете донесли, что Берли находится в Бакстоне и навещает королеву Скоттов. Елизавета пришла в ярость, потому что Берли уехал на ванны, не спросив у нее согласия, и, находясь там некоторое время, должно быть, нанес Марии немало визитов. Он был немедленно отозван, и как только явился к своей госпоже-королеве, она отругала его за то, что ей хотелось назвать неверностью.

— Итак, сэр, — кричала она, — вы посещали королеву Скоттов, выражая свое восхищение этой прекрасной даме, как мне доложили.

— Я находился там по долгу службы вашему величеству, — начал оправдываться Берли.

— Неужели, Уильям Сесил! Тогда неужели это, служа мне, вы строили из себя галантного кавалера и отпускали комплименты прекрасным глазкам королевы Скоттов?

— Но я не отпускал таких комплиментов…

— Неужели! Значит, ее глазки не были достаточно красивыми, чтобы заслужить подобные комплименты?

Ответ мог быть только один, которого и ожидали:

— Увидев глаза вашего величества, никакие другие не могут показаться красивыми.

— Хм! — фыркнула королева — Кажется, вы — второй Норфолк. Надеюсь, сэр, вы помните, что произошло с ним.

— Я помню, ваше величество.

— Смотрите, чтобы подобное не случилось с вами!

— Если бы я заслужил такую судьбу, что перестал служить моей собственной повелительнице, королеве Елизавете, от всего сердца, то с готовностью принял бы ее, — с достоинством ответил Берли. — А поскольку я никогда не заслужил бы подобной участи, то я и не боюсь этого.

Елизавете понравился дерзкий ответ, и она тотчас смягчилась. На самом деле она никогда и не сомневалась в верности этого доброго друга. Она просто опасалась, что он мог найти общество королевы Скоттов чарующим, каким оно казалось многим мужчинам.

— Тогда ступайте, — сказала она. — И не покидайте нас снова. Мы нуждаемся в том, чтобы вы были рядом.

Берли поклонился; он все еще выглядел слегка встревоженным. «Неужели и его слегка околдовала эта обворожительная женщина?» — подумала Елизавета и сердито объявила:

— Ей не следует оставаться в Бакстоне. Боюсь, что там она слишком наслаждается свободой. Пусть возвращается в Четсуорт; это рядом.

Королева лукаво посмотрела на Сесила.

— Она действительно так красива, как говорят? — внезапно спросила Елизавета, и в ее голосе послышалась нотка, умоляющая его сказать, что это не так.

— Королева Скоттов достаточно красива, — ответил Берли.

Он был готов продолжить нужной фразой, но Елизавета подняла руку.

— Возможно, мне следует поехать и самой посмотреть на нее, — сказала она — Пожалуй, мне нравится эта мысль. Она должна уехать в Четсуорт. Если бы я поехала на ванны в Бакстон, то могла бы прогуляться верхом в Четсуорт в переодетом виде. Дама, ищущая ночлега! Таким образом я могла бы сама увидеть эту красавицу. Я могла бы переброситься с ней парой слов. Мне нравится эта идея.

Это действительно было так. Она упомянула о своем намерении некоторым из придворных дам, и они забавлялись, представляя эту встречу.

— Тогда, — говорила Елизавета, — я сравню ее лицо и фигуру с моими, что мне всегда хотелось сделать.

— Вашему величеству не нужно ездить в Четсуорт, чтобы сделать такое сравнение, — сказали ей. — Все, кто видел королеву Скоттов, говорят, что у нее приятная наружность, но рядом с вашим величеством она как луна по сравнению с солнцем.

— Тогда, возможно, это путешествие и ни к чему, — зевнув, ответила Елизавета.

Она твердо решила, что никогда не взглянет на Марию. В моменты истины Елизавета знала ответ на вопрос «Кто прекраснее: она или я?», который задавала из желания лести и из ревности к сопернице. Она никогда не позволит себе посмотреть правде в лицо, потому что, пока она не видела Марию, она могла продолжать верить в то, что ее придворные с такой готовностью говорили ей.

В Четсуорте поднялся переполох. Туда донеслись слухи, что королева Елизавета собирается навестить Марию под видом знатной дамы.

Мария чувствовала себя подавленно. Ей пришлось покинуть Бакстон. Кроме того, она узнала от Джорджа Дугласа, что те, кто составлял с ним заговор для освобождения ее сына от опеки Мортона и Бьюкенена, решили, что это слишком опасно. Графиня Леннокская, принимавшая участие в заговоре, теперь находилась в Тауэре. Вполне вероятно, что до Елизаветы дошла некоторая информация об их намерениях, и тюремное заключение графини явилось следствием того, что она участвовала в заговоре, а не из-за брака ее сына, как это хотела представить английская королева. Джордж не мог действовать без помощи друзей, поэтому это дело пришлось отложить.

Когда пришло поразительное известие, что королева Елизавета намерена, переодевшись, посетить Четсуорт, Мария призвала к себе своих женщин. Сетон должна сделать ей прическу. Какое платье ей лучше надеть? У нее оставалось совсем немного ювелирных украшений, но придется обойтись тем, что есть.

Сетон сказала:

— Она приедет в своих богатых нарядах, увешенная драгоценностями. Но не бойтесь, мы покажем ей, что вы и в дерюге красивее, чем она в платье из золота.

Мария засмеялась:

— Это неважно, Сетон. Единственное, что имеет значение, — это то, что наконец-то я поговорю с ней. Я уверена, что когда мы встретимся лицом к лицу, я заставлю ее понять.

Они ждали много недель. Но Елизавета так и не приехала в Четсуорт.

Елизавета не чувствовала себя спокойно. Она опасалась, что и в Четсуорте у королевы Скоттов слишком много свободы, и спустя несколько месяцев Мария вновь оказалась в шеффилдском замке.

Бесс вновь была с ними. Казалось, она совсем не изменилась, несмотря на месяцы, проведенные в Тауэре. Лишь в душе ее затаилась злоба из-за того унижения, которое ее заставили пережить.

Атмосфера в доме изменилась, как только Бесс вошла в него. Она ураганом промчалась по помещениям для прислуги, выискивая, что не было сделано.

— Как будто по дому прошелся сквозняк, — сказала Мария Сетон.

Бесс сидела с Марией за вышиванием гобелена. Графиня сказала, что им лучше остаться наедине, чтобы можно было свободнее поговорить; а поскольку Бесс не так давно разговаривала с Елизаветой, Марии очень хотелось услышать ее рассказ.

— Вначале она показала свое недовольство, — сказала ей Бесс. — Но это было недолго. Между нами существует определенная связь, которую она не может отрицать. Когда меня выпустили из Тауэра и она послала за мной, то прежде всего обвинила меня в чрезмерном тщеславии. Я созналась в этом, и она рассмеялась. Она прекрасно знает, что мои амбиции под стать ее собственным. Я была достаточно дерзкой и заявила ей: «Если бы вы, ваше величество, родились простой Бесс Хардвик, а не дочерью короля, то вы постарались бы устроить выгодные браки для ваших детей, если бы они у вас были».