Поцелуй венчности - Карен Махони

Она лежала рядом, как всегда упираясь в меня локтями и коленями, умудрялась занять всю постель даже на двуспальной кровати.

Когда она стала дышать совсем глубоко, я осторожно выскользнула из постели и потихоньку оделась. В темноте моя белая блузка маячила, словно привидение. Пройдя на цыпочках через комнату, я спустилась по лестнице так, что ни одна ступенька не скрипнула, — результат длительной практики. В чистой, без единого пятнышка, кухне было темно. Ветер отирался об углы дома и бросался песком и пылью в окна. Скоро здесь будет вспышка, а затем появится устойчивый запах дыма.

Сквозь ромбовидные стекла кухонной двери не было видно ничего, кроме света фонаря над входом. Я стояла там: горло у меня саднило, а рука тянулась к дверной ручке и к мерцающему мягким золотистым отблеском рычажку засова. Всякий раз, когда порыв ветра вызывал во мне очередной всплеск напряжения, я отдергивала руку.

Он не придет. Затем возникала противоположная мысль — придет. Я верю! Не знаю, сколько времени я стояла там как дура, в своей измятой школьной одежде, прежде чем перед дверью не появилась тень. Внезапно. Призрачный силуэт в белой рубашке. Несмотря на искажение, создаваемое ромбовидными стеклами, я могла с уверенностью сказать, что это он.

Я потянулась к ручке двери. Снова отдернула руку и стояла там, охваченная дрожью, пока он ждал. Я не знала, сколько он сможет простоять, но, если бы я не открыла дверь, утром он ушел бы. Это точно.

Я знаю, что произошло бы, если бы я не открыла. Я бы ходила в школу. Потом в колледж. Работала бы до седьмого пота в надежде, что кто-нибудь из избранников бросит мне кость или две. А Гвинет рано или поздно перестанет нуждаться в моих прощениях. Она вернется к людям своего круга и забудет о моем существовании. Исчезнет убежище — дом, похожий на прекрасную морскую раковину, который я в фантазиях воображала своим.

Засов сдвинулся с места. Он не шевельнулся.

Я вся похолодела и одновременно покрылась испариной. Дверная ручка скользила у меня под пальцами, и я услышала чье-то тихое недовольное бормотание. Казалось невероятным услышать отсюда какие-либо звуки, издаваемые во сне Марисой или Гвин, но, по-моему, я их слышала.

Я повернула ручку и открыла дверь. Сразу ворвался ветер, наполненный пылью и запахом дыма. Я догадывалась, что пожары уже начались.

— Иди и жди меня в машине, — сказал он.

И вот я сижу в «джетте». В бардачке ничего нет, а наверху, на макушке холма, стоит совершенно темный дом. Фонарь над входом светил, но секунд через десять погас и он. Ветер слегка раскачивает автомобиль на его подвесках, облизывает краску на поверхности кузова и рисует бархатистые отпечатки своих пальцев на ветровом стекле.

На холме сверкнуло что-то белое.

Я вся дрожу. Моя школьная сумка послушно устроилась у моих ног на чистом коврике. И все внутри пахнет новым автомобилем. Мне холодно, хотя температура в салоне — тридцать градусов, и в нем так же сухо, как у меня во рту.

Я не знаю, каков Джонни. Не могу сказать ни единого слова. Я даже не знаю, действительно ли он вернется в машину. Ко мне.

Сноп оранжевых искр там, на вершине холма, за одним из окон верхнего этажа. В комнате Гвинет, из которой открывается вид на полукруглую подъездную аллею и на ухоженную лужайку. Сноп становится ярче. Это не электрический свет. Что-то более старинное.

Если он будет спускаться по холму, я увижу его силуэт на фоне языков пламени. Мои пальцы, скользкие от пота, сплетены вместе. Проколотые ранки на шее горячие и влажные.

Я не уверена, что хочу увидеть, как он спускается по склону холма. Что я буду делать, если он не спустится? А если спустится?

ДИНА ДЖЕЙМС

Исцеление

Кончик карандаша хрустнул, во все стороны полетели крошки, и ставший бесполезным обломок грифеля выскользнул из деревянной палочки, зажатой в пальцах Бекки. Он покатился по тетради и оставил серую полосу на вопросе, который озадачил его хозяйку.

Бекки с отвращением отбросила карандаш в сторону.

— Что там у тебя? — шепотом спросила ее подруга Робин, выглядывая из-под тщательно уложенной в нарочито небрежном стиле густой светлой челки.

Робин украдкой огляделась в поисках мистера Нерхофта.

— Опять этот дурацкий карандаш! И потом, мне кажется, сидеть здесь и писать сочинение про испанских конкистадоров — ужасно глупо. Вероятно, Нана сейчас блуждает по дому или включила плиту. — Бекки вздохнула и сердито уставилась на несчастный текст в своей тетради. — Мне нужно домой.

— Хотя бы сделай вид, что работаешь, — ответила Робин, бросив еще один взгляд на учителя, наблюдавшего за теми, кого оставили после уроков. — Еще раз проштрафишься — и будет твоя Нана опять одна сидеть. Скажи спасибо, что она не помнит, когда ты возвращаешься из школы, а то плохо бы тебе пришлось!

— Тсс!

— Какие-то проблемы, дамы? — гладким, надменным голосом спросил мистер Нерхофт. — Ребекка?

— Извините, мистер Нерхофт, — с приятной улыбкой произнесла Бекки. Она ужасно злилась, когда ее называли Ребеккой. — У меня сегодня уже в третий раз ломается карандаш, — продолжала она. — Вот я и расстроилась. Простите, что отвлекла вас. Можно мне его снова заточить? Надеюсь, что до конца занятия мне его хватит.

Бекки взглянула снизу вверх на высокого, тощего как жердь мистера Нерхофта, думая, что ее полная раскаяния улыбка смягчит препода.

— У кого-нибудь найдется запасной карандаш для мисс Макдоннелл? — громко спросил мистер Нерхофт, разворачиваясь и оглядывая зал; на самом деле это был школьный кафетерий, в котором немного переставили столы. Он обвел детей взглядом так быстро, что не успел бы заметить, даже если бы кто-то и поднял руку. — Нет? — Мистер Нерхофт обернулся к Бекки с глупой фальшивой улыбочкой, словно приклеенной у него на лице. — Ну что ж…

— У меня есть, мистер Нерхофт, — раздался голос из дальнего угла.

Бекки оглянулась посмотреть, кто это; ее примеру последовали Робин и мистер Нерхофт. Все сидевшие в помещении дети развернулись, чтобы увидеть того, кто помешал мистеру Нерхофту проявить себя, как обычно, с самой неприятной стороны.

За столиком в одиночестве сидел парень примерно ее возраста, в черной кожаной куртке, выцветших джинсах, из черных превратившихся в серые, и такой же футболке. Он помахал желтым карандашом:

— Она может взять вот этот.

Он сказал это почти вызывающе, будто осмелился намекнуть мистеру Нерхофту, что тот должен сам подойти и забрать его.

— Мистер Дуган, мне кажется, вы еще не закончили свои задания, которые давным-давно следовало выполнить, — отреагировал мистер Нерхофт, сложив руки на груди.