Вайделот - Виталий Гладкий

Кнехты были уже совсем близко, когда на Скуманда словно снизошло озарение. Морок! Если и это не спасет… что ж, тогда у него есть кинжал. Живым он не сдастся. Мало того что плен – большой позор, так еще крестоносцы не просто его убьют, а начнут пытать, долго пытать. К вайделотам они были особенно жестоки.

Скуманд, собрав последние силы, воткнул перед собой три сухие ветки. Он научился наводить морок не хуже Павилы, а старик в этом деле был непревзойденным мастером. Закрыв глаза, Скуманд живо представил, что три ветки превратились в непроходимую чащу, да такую, что через нее и лиса не проскользнет. Огромнейшее напряжение буквально сжигало его изнутри, но он знал, что зрительный образ чащи нужно поддерживать до тех пор, пока кнехты, уткнувшись в морок, не уйдут в другую сторону.

Вайделот не обращался к божествам племени; он знал, что морок противен им, а в особенности богу Еро. Он взывал к древним, темным силам, таившимся в таких местах, куда не может попасть даже зверь. И они пришли ему на помощь. Скуманд слышал переговоры тевтонцев, которые были поражены неожиданно выросшим на их пути колючим кустарником высотой в человеческий рост и чащей с поваленными бурей деревьями. Какое-то время кнехты беспомощно топтались на месте, а затем кто-то из них (похоже, наиболее подверженный мистическим настроениям) предложил немедленно убраться подальше от этого дьявольского места. Его предложение все приняли с большим энтузиазм: да ляд с ним, с этим варваром! К тому же их боевой запал уже угас, и продираться через кусты, превращая и так изрядно изорванную одежду в никуда не годные лохмотья, им вовсе не хотелось.

Выйдя из транса, Скуманд тут же потерял сознание. А когда очнулся, у него не было сил даже для того, чтобы двинуть рукой или ногой, не говоря уже о том, чтобы идти дальше. Он лежал на снегу, глядя в блеклое зимнее небо, и ему казалось, что жизнь по капле уходит из тела, просачивается в мерзлую землю. Состояние полной отрешенности охватило вайделота; он решил, что пробил его час.

«Благодарю тебя, Еро, за легкую смерть…» – прошептал Скуманди попытался улыбнуться. Но скулы свела судорога, и он лишь покривился.

Неожиданно неподалеку раздался тихий шорох. Скуманд скосил глаза – и увидел двух огромных белых волков. Неужели сам Еро захотел принять его последний вздох? Ведь это звери бога, вечные спутники Солнцеликого. Но Еро не появился, а волки легли рядом с вайделотом, вплотную к телу, и вскоре он почувствовал, что согрелся, хотя до этого его бил озноб.

Сколько времени волки находились рядом со Скумандом, грея его своими телами, он не знал. Вайделота отыскали только на следующий день, ближе к вечеру. Он лежал весь побелевший, без кровинки в лице, как мертвый, хотя и дышал. Обморожений не было, и опытный знахарь быстро привел Скуманда в чувство. А затем его отвезли в одно из селений самбов, где вайделота лечили лучшие целители этого племени.

Через полмесяца, когда он уже немного оклемался, пришла радостная весть – Гирмове, вовремя предупрежденное гонцами дайнавов, устояло, а самбы вместе с отрядом ятвягов князя Скумо разбили войско Тевтонского ордена. Комтур Хайнрих Штанге, хотя и дрался как лев, был убит; погиб и его брат Герман. А взятых в плен тевтонцев мстительные самбы послали на жертвенный костер. Из всего тевтонского воинства, которое вышло в поход на Гирмове, спаслись лишь единицы.

Наступил месяц протальник. Солнце светило так ярко, что в избе, где всегда царил полумрак и где лежал Скуманд, стало совсем светло, несмотря на то, что в ней имелось только одно оконце. В хорошо натопленной комнатке было жарко, и вайделот лежал лишь в одних исподних. Оголенный мускулистый торс Скуманда эффектно выделялся на фоне темно-коричневой медвежьей шкуры, служившей ему постелью, и девушка, которая принесла ему кувшин с напитком из сушеных ягод, украдкой бросила на него выразительный взгляд, хотя это было неприлично – ведь перед нею находился вайделот, Посвященный.

Едва она вышла за порог, как на улице раздался шум, громкие голоса (что было необычно для тихого селения с его неспешной жизнью без особых происшествий), звон разных железок на конской упряжи. Скуманд забеспокоился и схватился за рукоять меча, который лежал рядом с ним, на постели. Неужели на селение напали крестоносцы?!

Но, судя по радостному оживлению за окном, это были свои. Спустя какое-то время дверь избы широко распахнулась, и в комнату вошел статный витинг в дорогом панцире и богато расшитом золотыми нитями голубом княжеском плаще-корзно с красным подбоем и золотой застежкой на правом плече, в которую был вправлен крупный янтарь. За ним толпились и другие воины.

– Ну, где тут наш герой? – напряженно всматриваясь, громогласно спросил витинг («нет, все-таки князь», – решил Скуманд).

В избе хоть и было светло, однако яркие лучи весеннего солнца, отражаясь от еще не растаявших сугробов, сделали свое дело, и какое-то время витинг в корзно плохо видел. Но затем мрак быстро рассеялся, и он наконец узрел Скуманда, который от неожиданности даже не привстал, хотя это было нелегко сделать, – он все еще был очень слаб. И не от раны, которая уже почти затянулась. Просто вайделот потратил слишком много душевных сил, наводя морок (да еще и будучи сильно изможденным), поэтому для полного восстановления ему требовалось не менее двух месяцев.

– А, вот и он, – с удовлетворением молвил князь, увидев вайделота во всех подробностях.

Ему, как и давешней девушке, тоже бросилась в глаза мощная фигура молодого человека. Он подошел поближе, к самой постели… и неожиданно резко нагнулся.

– Откуда это у тебя, вайделот?! – спросил он сильно изменившимся голосом и прикоснулся к оберегу в виде волка, пожирающего луну.

Этот оберег Скуманд никогда не снимал. Образ Гиватты, главной жрицы Прауримы, часто посещал его во сне, но она всегда виделась ему не вблизи, а в облаках – сначала отчетливо, а затем таяла, становилась прозрачной или превращалась в тучку.

Немного поколебавшись, Скуманд все-таки ответил, хотя и не хотел этого говорить:

– Мне дала его главная жрица храма Прауримы…

– Как ее зовут?

– Гиватта.

– Нет, не то! Как ее настоящее имя? Ты должен знать!

– Дайниди… – вспомнил Скуманд, как обращался к жрице мудрый Павила.

– Дайниди! О, боги! – Князь схватился за голову. – Дайниди… Вот, значит, куда она девалась… Ты знаешь, кто я? – спросил он Скуманда.

– Догадываюсь… но не совсем уверен. По-моему, ты князь Судовии – великий Скумо.

– Это верно. А теперь ответь мне, что она тебе говорила, когда вручала этот оберег? Только скажи правду!