Еще шла война - Пётр Львович Чебалин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как-то во время выпускных экзаменов заведующий учебной частью Антон Игнатьевич Слепцов спросил у Полеводы, куда он решил поступать. Митя опустил глаза и ничего не ответил. Завуч удивился, ведь Полевода с детства учился игре на фортепиано в музыкальной студии при Дворце. Способности у него были незаурядные. На городских конкурсах пианистов-школьников он неоднократно получал призы.
— Понимаю, тебе трудно сразу решиться, — заметив колебание юноши, сочувственно сказал Антон Игнатьевич. — Но подумай, может, все-таки пойдешь в консерваторию?
Митя с благодарностью пожал руку завучу и торопливо вышел, почти выбежал из учительской.
Так Антон Игнатьевич и не узнал, почему Полевода уклонился от ответа. А Митя очень много и порой мучительно размышлял о том, что ожидало его впереди. Конечно, заманчиво было бы уехать куда-нибудь и поступить в консерваторию. Но как оставить мать и сестру, ведь они привыкли считать его хозяином в доме. И постепенно созревала мысль, что он никуда не уедет, по крайней мере, в этот год. Поработает на шахте, а там видно будет…
Эдика Звонцова, брата Ирины, в школе прозвали Пышкой. Он был толст, розовощек, с большими светло-карими глазами навыкате. Среди одноклассников он отличался незаурядными способностями. Все знали, что Пышка почти никогда не учил уроков, но, если его вызывали к доске, он слово в слово повторял сказанное накануне учителем.
Но не это было его главным достоинством. Больше всего мальчишки завидовали физической силе Пышки. Он одной рукой поднимал за пояс над головой любого пятиклассника; сажал на свои плечи каждого, кто пожелает, и шел с ним по дну пруда до тех пор, пока «наездник» не погружался в воду с головой. На всякие фокусы, особенно где можно было показать свою силу, Пышка был мастер.
Однажды он заспорил, что «без рук» переплывет огромный пруд. И выиграл два килограмма медовых твердокаменных пряников, которые тут же, еще не отдышавшись, под общий хохот ребят съел.
А один раз, проходя мимо дома Звонцовых, Митя стал невольным свидетелем возмутившей его сцены. Пышка, растянувшись во весь рост на невысоком дощатом крыльце и дымя папиросой, блаженствовал. У его ног на ступеньках примостились два паренька в коротких трусиках и выцветших майках. У одного была в руках раскрытая книга, и он монотонно читал, видно, уже не первую страницу. Второй мальчуган держал во рту папиросу и, кривясь от едкого дыма, самоотверженно сдерживал кашель. Первый, не отрываясь от чтения, с нетерпением и завистью поглядывал на него, ждал своей очереди.
Дмитрий остановился против крыльца и стал наблюдать. Увидев его, мальчуганы растерянно переглянулись, не зная, какое принять решение: бросить все и бежать или продолжать делать свое. Тот, который курил, сунул дымящуюся папиросу напарнику и бросился наутек. За ним кинулся и второй.
— Что вы там бездельничаете, пацаны? — грозно спросил Эдик, приподнимаясь на локтях. Увидев Полеводу, он уже другим голосом протянул: — А-а-а, это, выходит, ты их распугал. — И, помолчав, как бы приходя в себя после сладкой дремоты, с сожалением сказал: — Зря ты их прогнал: во-первых, лишил меня удовольствия, во-вторых, за труды им еще папироса положена. Теперь они, ясное дело, шиш получат.
— Зря ребят к куреву приучаешь, — со сдерживаемым негодованием оборвал его Дмитрий.
Пышка, щурясь от дыма, насмешливым взглядом посмотрел на него:
— А тебе что, жалко моих папирос? — спросил он, растягивая губы в презрительную улыбку. — Не жалей чужое добро, я и тебя могу угостить. — И, посвистывая, протянул пачку «Шахтерских». — Пожалуйста.
У Мити сами собой сжались кулаки.
— Паразит! — процедил он сквозь зубы и изо всей силы ударил его по руке. Пачка отлетела далеко в сторону, в воздухе замелькали папиросы.
Пышка как ужаленный вскочил на ноги.
— Ну, ты потише! — пригрозил он и весь подался вперед, словно готовясь к прыжку. — А то вот это видал?.. — поднес он внушительный кулак к самому лицу Полеводы. Дмитрий, долго не раздумывая, цепко перехватил запястье и резко отвел Пышкину руку в сторону, с силой крутнув ее. Пышка пошатнулся и, кривясь от боли, затоптался на одном месте, медленно, как маятник, раскачивая руку.
— Ну ладно же, ладно… — свирепо косясь на своего обидчика, бормотал он.
Дмитрий хотел было уйти, но Пышка вдруг выпрямился и громко позвал:
— Атаман!
И тотчас же через высокий глухой забор перемахнул огромный рыжий пес с дымчатыми подпалинами. Пышка некоторое время выжидал, видимо, надеясь, что Полевода струсит и даст стрекача. Но Дмитрий не двинулся с места. Он только поискал глазами, нет ли поблизости камня или палки. Ничего не найдя, поустойчивее укрепился на ногах, приготовился к любой неожиданности.
— Значит, руки крутить?! — злобно пробормотал Пышка, медленно наступая. Под надежной защитой Атамана он чувствовал себя в безопасности.
Дмитрий промолчал, но весь напрягся. В нем закипала неуемная ярость, от которой ломило в темени и судорожно сводило челюсти.
— Нет, ты отвечай, будешь еще за руки цапать?! — все больше свирепел Пышка, на всякий случай придерживая пса за ошейник, видимо, все еще надеясь, что противник дрогнет и пойдет на мировую.
Но Полевода в ответ сказал спокойно:
— Станешь грозиться, не то еще будет… — и медленно завел окаменевшие кулаки за спину.
Пышка вдруг выпустил ошейник.
— Ату его, Атаман! — задохнувшись от ярости, приказал он. Пес сжался и, как отпущенная пружина, кинулся на Полеводу. Дмитрий слегка подался назад и, изловчившись, что было силы ударил Атамана ногой под горло. Пес тяжело осел на задние лапы, тараща остекленевшие глаза. Дмитрий, улучив момент, побежал к дороге, схватил вывернутый булыжник. Пес, повизгивая, сделал небольшой круг и спустя минуту еще с большей яростью ринулся на своего врага. Но не рассчитал и с маху налетел на тяжелый камень, метко брошенный Полеводой. Пронзительный истошный визг огласил улицу. Беспомощно свесив голову, Атаман, пошатываясь, боком попятился к забору. Коснувшись его, пополз в сторону калитки, оставляя на загнутых ржавых гвоздях и сучках клочья рыжей шерсти, затем вытянулся на примятой пыльной траве и замер.
Митя и Пышка в молчаливом оцепенении следили за Атаманом и, казалось, забыли друг о друге. Глаза Пышки остановились от изумления и испуга. Он не ожидал, что таким печальным окажется исход поединка.
— Ну, гад, за Атамана я тебе, сколько буду жить, не прощу… — сквозь зубы процедил он.
Полевода пошагал через дорогу и вдруг услышал за спиной:
— Сказано, вражий сын — вражьи и повадки…
Дмитрий на мгновение ощутил как острый озноб пронзил лопатки. Губы словно окостенели, и в голове зашумело. Круто обернулся, но Пышки уже не было. Постоял минуту, скованный необъяснимым бессилием, затем, с
